– Но ты и не бедняк. Я считаю, что Феба сделала очень хорошую партию, и наверняка лорд Лакстон будет того же мнения.

– Мой брат Арнольд говорил мне, что Файли обещал помочь нашей семье, – неуверенно проговорила Феба. – Я не знаю, в чем дело, но, кажется, папа за последнее время потерпел большие убытки, не говоря уж о долгах братьев.

– Я тоже могу помочь вашей семье, – обещал Адриан. Потом добавил потускневшим голосом: – Когда достигну совершеннолетия.

– Ерунда! – заявила Дебора. – Ты уж извини меня, Феба, но я против того, чтобы Адриан сажал себе на шею твое семейство. С какой стати он должен расплачиваться за глупости, которые натворил твой отец и твои братья?

Фебе до этого не приходило в голову взглянуть на дело с такой точки зрения, но сейчас она полностью согласилась с Деборой:

– Действительно, с какой стати? Они разорят Адриана! Я просто не могу этого позволить. Что же делать? Папу интересуют одни деньги.

Тут лорд Мейблторп решил, что этот разговор лучше продолжить в отсутствие мисс Лакстон. Он сказал, что сегодня вечером они уже ничего не придумают. Он придет к ним завтра утром, и тогда они все хорошенько обсудят. При этом он бросил значительный взгляд на Дебору, которая сразу поняла его мысль и сказала, что он совершенно прав и Фебе давно пора спать. Затем она ушла, оставив влюбленных попрощаться на ночь, и вернулась в залу, только отведя Фебу в ее комнату и поручив ее заботам горничной.

Лорд Мейблторп ходил взад и вперед по зале с затуманенным заботами челом. Дебора закрыла дверь, села у огня и заговорила деловым тоном:

– Ну давай подумаем, как все лучше обделать. Неужели Лакстоны не обрадуются известию о вашей помолвке? Я себе этого просто представить не могу.

– Боюсь, что нет, Дебора, – уныло ответил Адриан. – Я тут наводил справки, и Лакстоны, без сомнения, по уши в долгах.

– Тут нет ничего удивительного. Одни эти братья сколько им стоят! Я разговаривала с Хорли, и он отозвался о них очень дурно. Но неужели ты считаешь себя обязанным содержать семейство Фебы, мой мальчик?

– Нет, не считаю! Они так плохо с ней обошлись, что я намерен свести отношения с ними до минимума. Для сестер я, может быть, что-нибудь и сделаю, если Феба меня попросит, – великодушно добавил он.

– Превосходно! А то я уже начала опасаться, что сослужила тебе дурную службу, сведя тебя с Фебой. Но раз так, то все прекрасно.

– Но Лакстоны и слушать обо мне не захотят, когда у них на крючке Файли. Даже если бы я захотел, я не могу сделать для них того, что может он. Ему это ничего не стоит: у него денег не меньше, чем у Макса.

– Так-то оно так, но если Феба откажется выйти за Файли, они должны радоваться, что у нее объявился другой – и очень достойный – жених.

Лорд Мейблторп еще раз прошелся по зале. Он явно не был уверен, что Лакстоны сочтут его достойным женихом. Поколебавшись, он сказал:

– Тут еще вот что, Дебора. Я тебе не говорил, но мама всегда мечтала, чтобы я женился на Арабелле. Она очень богатая невеста. Маме вовсе не понравится, что я вместо этого решил жениться на Фебе Лакстон. За Фебой в лучшем случае дадут три или четыре тысячи фунтов. Это в общем-то для мамы не так уж важно, если только она выкинет из головы мысль женить меня на Арабелле, но, кроме того, она терпеть не может леди Лакстон. Боюсь, что она будет против моей женитьбы на Фебе. То есть, когда она познакомится с Фебой, она, конечно, переменит мнение, но на это потребуется время: она уж если что вобьет себе в голову… Ну ты сама знаешь, как это бывает. Когда я достигну совершеннолетия, я смогу поступать, как мне вздумается, но до тех пор я не могу сделать Фебе предложение по всем правилам, поскольку мама будет против, да и Макс, наверно, тоже.

– А ему-то какое до этого дело?

– Он не опекун, но отвечает за мое состояние, и мама его обычно слушается. И хотя он отличный парень, вряд ли он одобрит этот брак, зная, что Лакстоны в долгах как в шелках и будут без конца тянуть из меня деньги. Он ни за что не поверит, что я этого не допущу. Он считает, что я еще мальчик и мной всякий может вертеть, как хочет.

Дебора промолчала. В глубине души она считала, что и леди Мейблторп, и Равенскар испытают такое облегчение, узнав, что Адриан больше не собирается жениться на ней самой, что вряд ли будут особенно возражать против его брака с девушкой из хорошей семьи и безукоризненного воспитания. Однако ей вовсе не хотелось, чтобы Равенскар узнал об освобождении Адриана из ее тенет до того, как она сумеет отнять у него долговые расписки и наказать его по заслугам. И она сказала:

– Так ты считаешь, что помолвку нужно держать в тайне, пока ты не достигнешь совершеннолетия?

– Я думаю, что для Фебы так будет лучше. Я, может быть, и сумел бы уговорить маму, но мне страшно думать, чего Феба натерпится от леди Лакстон, если мне это не удастся. Я хочу жениться на ней по всем правилам приличий, но, если мне не позволят, я все равно на ней женюсь, хотя бы для этого нам пришлось бежать в Гретну-Грин[3].

Дебора улыбнулась:

– Браво, Адриан! А что же нам делать до тех пор? Пусть остается у нас или отослать ее к тетке?

Адриан резко остановился.

– Я и забыл про тетку, Дебора! – воскликнул он. – Надо мне поехать к ней вместе с Фебой и просить ее помочь нам. Что ты об этом думаешь?

– По-моему, отличная мысль. Она наверняка будет на вашей стороне. А до тех пор пусть живет у нас. Пока мы все не уладим, ничего не говори матери, и кузену тоже.

Адриан благодарно сжал ее руки:

– Ты замечательная женщина, Дебора! Не знаю, что бы мы без тебя делали! Я приду завтра обсудить все с Фебой и узнать, где живет ее тетка.

На этом они и договорились, и Адриан ушел. У него кружилась от счастья голова, и он даже забыл придумать уважительную причину своего длительного отсутствия для обеспокоенной родительницы. В результате этой оплошности он проболтался, что участвовал и гонке, о чем тут же пожалел, потому что леди Мейблторп выразила намерение на следующее же утро отправиться к Равенскару и хорошенько его распечь: это же верх жестокосердия – подвергать опасности жизнь ее единственного сына!

На следующее утро после завтрака Феба уселась у окошка в желтой зале поджидать лорда Мейблторпа, а Дебора пошла посмотреть, как себя чувствует ее измученная тетка.

Оказалось, что та только что получила счет от модистки, и этот новый удар ее совсем добил. Она молча сунула Деборе в руки этот чудовищный документ, и тут в дверь поскребся ее паж-негритенок. Когда ему разрешили войти, он подал Деборе пакет на серебряном подносе.

Взяв его в руки, Дебора узнала почерк Равенскара и, заметив, что пакет пришел не по почте, а с посыльным, спросила пажа, дожидается ли посыльный ответа. Нет, сказал паж, посыльный ушел.

Дебора отослала мальчика и вскрыла пакет. В нем оказалась пачка долговых расписок и приколотая к ней визитная карточка Равенскара, на которой было написано:

«Примите с заверениями моего глубочайшего почтения».

Дебора остолбенело воззрилась на визитную карточку.

– Что это, девочка? – спросила леди Беллингем. – От кого?

Дебора сказала чужим голосом:

– От мистера Равенскара.

Из груди леди Беллингем исторгся стон, и она потянулась за нюхательным уксусом.

– Я так и знала! Скажи мне сейчас же худшее! Он собирается посадить пас в тюрьму?

– Нет, – ответила Дебора. – Нет.

Больше она не могла произнести ни слова и протянула тетке пакет.

Леди Беллингем взяла пакет двумя пальцами, но, когда она увидела его содержимое, она уронила флакон с уксусом и вскричала:

– Святый боже! Дебора, он вернул их нам!

– Я знаю, – сказала Дебора.

– Они все здесь! – ликовала леди Беллингем, разбирая расписки трясущимися руками. – Даже закладная! Какое счастье! Но… почему он это сделал? Только не говори мне, что ты пригрозила ему чем-то совершенно ужасным!

Дебора покачала головой:

– Я сама теряюсь в догадках, тетя Лиззи.

– Ты сказала ему, что не выйдешь замуж за Мейблторпа, но не хочешь сообщать об этом мне?

– Отнюдь нет. Я сказала ему, что обязательно выйду замуж за Мейблторпа. И что разорю его.

– Тогда я ничего не понимаю, – сказала леди Беллингем и положила пакет на туалетный столик. – Ты уверена, что он тебя правильно понял, милочка?

– Совершенно уверена. Но что же делать?

– Делать? Напиши ему вежливое письмо, поблагодари его за добросердечие. Это в высшей степени любезно с его стороны. Вот уж никак не ожидала: все говорят, что он ужасно скуп. Но если кто-нибудь еще раз скажет такое, я во всеуслышание заявлю, что это неправда.

Дебора прижала руки к щекам:

– Сударыня, уж не думаете ли вы, что я приму от него этот щедрый дар? Ни за что! Но что же мне делать?

Леди Беллингем в ужасе выпучила глаза. Схватив пакет, она прижала его к груди:

– Не примешь? Да сколько ты сил потратила, чтобы их заполучить! Нет, я сойду с ума!

– Это было совсем другое дело! Я же не думала, что он мне их отдаст по доброй воле!

– Но ты пыталась отнять их у него силой!

– Да, и с удовольствием отняла бы! Но я не желаю быть ему обязанной!

– Дебора, это мои расписки! И я ничуть не возражаю быть ему обязанной! – умоляюще сказала ее тетка.

– Но в какое положение попадаю я? Мне стыдно будет посмотреть ему в лицо. К тому же я ему даже не нравлюсь! Нет, тетя, вы должны попять, что я этого стерпеть не смогу! Другое дело, если бы я была с ним мила; но я же сделала все, чтобы он меня презирал и ненавидел!

– Да, милочка, это так. И это тем более любезно с его стороны. Наверно, он просто считает тебя помешанной и жалеет тебя.

Такая мысль еще меньше понравилась Деборе.

– Он отлично знает, что никакая я не помешанная! – взорвалась она. – Мне не нужна его жалость! С какой стати ему меня жалеть?

– Тогда, милочка, может быть, ему жаль меня. А для этого у него сколько угодно оснований.