– Не знаю, но что-нибудь придумаю.

– Вот что я тебе скажу, Дебора: по-моему, ты влюблена в Равенскара!

– Я? – ахнула Дебора. – Я влюблена в Равенскара? Ты с ума сошел, Люций? Я его терпеть не могу! Влюблена в этого гнусного, отвратительного, подлого человека?.. Да как ты можешь даже предположить такую чушь? Не желаю я этого слушать! Спокойной вам всем ночи!

С этими словами Дебора быстрыми шагами пошла из залы, но в дверях столкнулась с братом.

– Дебора! – запыхавшись, воскликнул тот. – По-моему, я его только что видел на Пикадилли! Значит, ты его все-таки выпустила?

– Видел так видел, – сердито отозвалась Дебора. – Но я его не выпускала и ни за что по своей воле не выпустила бы! А ты, между прочим, произвел на него самое невыгодное впечатление!

– А что тебе, дорогой Кит, обо всем этом известно? – осведомился Кеннет, когда Дебора захлопнула за собой дверь.

– Я все знаю! И прошу тебя, Люций, не поощряй больше Дебориных диких затей! Благодаря вам рухнули все мои надежды!

– А ты-то тут при чем, мой мальчик?

– Ни при чем, – с горечью сказал Кит. – Если не считать того, что я люблю сестру Равенскара.

Кеннет вытаращил глаза:

– Вот как? Ну и что?

– Тебе непонятно? Как я могу надеяться получить согласие Равенскара на наш брак, если Дебора не придумала ничего лучше, чем запереть его в подвале?

Тут леди Беллингем встала на защиту племянницы:

– Она это сделала для нашего общего блага, Кит. Откуда ей было знать, что ты хочешь жениться на мисс Равенскар.

Кеннет искоса посмотрел на Кита:

– Жениться?

– А почему бы и нет? – спросил Кит. – Что в этом такого особенного?

Кеннет усмехнулся:

– Ничего, думаешь, особенного?

– И ты, между прочим, виноват в моей беде не меньше Деборы! Даже больше!

– Может быть, и так, – согласился Кеннет, который все еще улыбался какой-то тайной мысли.

Леди Беллингем подняла голову с диванной подушки.

– Все получилось страшно неудачно, – сказала она. – Раз уж Равенскар оказался у нас в подвале – хотя я против таких методов и никогда бы на это не согласилась, если бы меня спросили, – но раз уж он был там, то как-то обидно, что мы не смогли получить от него эти расписки. А теперь он будет требовать от меня уплаты или начнет грозить еще какими-нибудь карами. Тогда Дебора попытается как-нибудь еще проучить его, и все окончится катастрофой. Право, мне, наверно, было бы лучше в долговой тюрьме!

И с этими горькими словами леди Беллингем ушла к себе в спальню, где она провела неспокойную ночь: ей снились счета за зеленый горошек и новое ландо, крысы, огарки свеч и подвал, набитый связанными людьми.

Лорд Мейблторп собирался наутро повезти Дебору и Фебу в свое загородное поместье. Но в десять часов посыльный принес Фебе поспешно нацарапанную записку, в которой он сообщал, что его планы внезапно изменились и он будет участвовать с Равенскаром в гонке, а вечером заедет на Сент-Джеймс-сквер сообщить, кто победил. Прочитав записку, мисс Лакстон слабо вскрикнула и протянула ее Деборе со словами:

– Какой ужас! Вдруг он убьется!

– С чего это ему вдруг убиться? – возразила Дебора, пробегая глазами записку. – Как мне надоели разговоры про эту гонку! Вот уже неделя, как Адриан ни о чем другом не может говорить. Слава богу, что завтра все решится и больше мы о ней не услышим! Подумаешь, какое важное дело!

– Для джентльменов это важное дело, – со вздохом сказала мисс Лакстон. – Как мне хочется, чтобы мистер Равенскар победил сэра Джеймса! Адриан говорит, что он мастерски правит лошадьми, но если у сэра Джеймса такая хорошая упряжка, как о ней говорят…

Дебора заткнула уши.

– И ты тоже! – с укоризной воскликнула она. – Хватит! По мне, так пусть хоть оба сломают себе шею!

– Но, Дебора, а как же Адриан? – содрогнувшись, сказала Феба.

– Если Равенскар такой мастер, то ничего с ними не случится.

Феба посмотрела на нее с восхищением.

– Какая вы смелая! – сказала она. – Я бы хотела быть такой, но не могу.

– Господь с тобой, девочка, а чего мне бояться? – удивленно спросила Дебора.

– Как чего? А за Адриана?

– А! – спохватилась Дебора. – Это верно. Ты права, дорогая.

– Я не успокоюсь, пока не узнаю, что гонка закончилась благополучно, – вздохнула Феба.

– Ну разумеется, – сказала Дебора и решила выкинуть мысль о гонке из головы.

В этом она полностью преуспела, поскольку у нее хватало собственных забот, но мисс Лакстон, судя по беспокойному взгляду и озабоченной морщинке между бровей, не могла думать ни о чем другом. С наступлением сумерек, когда уже можно было ожидать появления лорда Мейблторпа, она устроилась у окна, выходящего на улицу, и через тюлевые занавески неотрывно смотрела на темнеющую площадь. Но знакомая высокая фигура не появлялась в поле ее зрения. Позвали к обеду, и Фебе пришлось идти в столовую, где она рассеянно тыкала вилкой в подаваемые ей блюда. Заметив это, Дебора напомнила ей, что участники гонки наверняка решили пообедать в Хэтфилде и в Лондоне их ожидать еще рано. Мисс Лакстон с ней согласилась, но есть все равно ничего не стала.

За обедом присутствовал и Кит, но он был явно не в духе. Его, по-видимому, одолевали мрачные мысли, и, хотя аппетит его от этого не пострадал, он почти не принимал участия в разговоре за столом. Он сумел при помощи горничной мисс Равенскар (которая уже сколотила порядочный капитал на взятках от многочисленных поклонников своей госпожи и подумывала о том, не уйти ли из услужения) добиться встречи с ветреной Арабеллой. Сам он явился на свидание за полчаса до назначенного времени, а мисс Равенскар опоздала на полчаса и, казалось, совершенно забыла про клятвы в вечной верности, которыми они обменялись в Танбридж-Уэлсе всего лишь неделю тому назад. Она с готовностью флиртовала с Китом, сказала, что надеется увидеть его на балу в Пантеон-Холл, но заявила, что замуж пока решила не выходить – это ведь так скучно! Мистер Грентем заподозрил, что она предпочла ему другого, и обвинил ее в измене. На это мисс Равенскар лишь лукаво засмеялась и не стала ни признавать, ни отрицать своей вины. Мистер Грентем предложил смелый план: поехать на следующий вечер на маскарад в Ренале. Уйти спать пораньше, ссылаясь на головную боль, и затем тайком провести вечер на маскараде с поклонником, которого не одобряют ее родные, – казалось бы, такое приключение было во вкусе мисс Равенскар, но, к досаде Кита, она благонравно опустила глазки и сказала: «Что вы, как можно?» Но Кит заметил, что уголки рта у нее шаловливо подергивались, и заподозрил, что такая мысль уже приходила ей в голову, и даже, что она собирается на маскарад, но не в его обществе. Так что его дурное настроение за обедом было вполне объяснимым.

В этот вечер у леди Беллингем не играли в карты. Кит ушел из дому сразу после обеда, а три дамы решили провести час-другой перед пылающим камином за задернутыми шторами желтой залы. Однако леди Беллингем вскоре ушла к себе, жалуясь, что волнения последних дней совсем подточили ее силы. Мисс Лакстон притворялась, что занята рукоделием, но на самом деле осилила только несколько стежков, а Дебора перелистывала страницы романа, стараясь придумать, как заполучить долговые расписки ее тетки, не только не пойдя на уступки своему противнику, но и окончательно его посрамив.

В десять часов наконец раздался стук в дверь, которого весь день ждала мисс Лакстон. Рукоделие упало из ее рук.

– Это он! – воскликнула она.

Дебора подняла голову:

– Я его не приму!

Феба побледнела:

– Почему же, Дебора? Что он сделал?

– Что он сделал? А, ты говоришь о Мейблторпе?

– О ком же еще мне говорить, дорогая?

Дебора покраснела:

– Я думала совсем о другом.

На лестнице послышался звук легких шагов, и в следующую минуту на пороге появился лорд Мейблторп. Его лицо пылало, волосы растрепались, и на нем все еще был поношенный плащ и забрызганные грязью сапоги, в которых он ездил на состязание. Но его глаза сияли.

– Мы победили! – торжествующе воскликнул он.

Феба захлопала в ладоши:

– Я так и знала! Как я рада! С вами все в порядке?

Адриан засмеялся:

– Конечно, со мной все в порядке! Какая же это была гонка! Потрясающая! Я получил огромное удовольствие! Ты не возражаешь, что я приехал такой грязный, Дебора? Я думал, что вам захочется поскорее все узнать и ты не обидишься на грязь. Можно войти?

– Конечно, входи, – ответила Дебора, поднимая рукоделие Фебы и аккуратно его складывая. – Может быть, хочешь поужинать?

– Нет, спасибо. Мы обедали в Хэтфилде, и я только что поужинал с Максом. Представьте – какое-то время все висело на волоске. На узкой части дороги, как подъезжаешь к Поттер-Бар, перед нами оказался широченный дилижанс! Ну, думаю, все! Дело в том, что Файли почти все время был впереди, и дилижанс оказался между нами. Но какой же Макс молодец! Знаете ту вилку около Хэдли-Хайстона, где налево уходит дорога на Хо-улихед? Нет, вы, наверно, не знаете, но уверяю вас, что место там очень бойкое и на дороге полно экипажей и фургонов. И вот тут-то Макс вдруг посылает лошадей вперед чуть ли не галопом! Это была наша единственная возможность обогнать дилижанс, но со стороны Хоулихеда к развилке как раз приближалась двуколка, и – хотите верьте, хотите нет – мы проскочили между дилижансом и двуколкой чуть ли не впритирку! Я, признаться, даже закрыл глаза и прочитал молитву.

– Вы же могли погибнуть! – еле слышно проговорила Феба.

– Мог бы – если бы правил кто-нибудь другой, а не Макс. Но Макс со своими серыми что хочешь может сделать.

– Значит, лошади сэра Джеймса оказались хуже? – спросила Дебора, презирая себя за то, что проявляет интерес к состязанию.

Адриан повернул к ней сияющее лицо:

– Нет, я бы этого не сказал! Главное – как с ними управляться. Когда мы явились на старт в Айлингтон, то увидели, что лошади у него первоклассные: небольшая голова, красивая шея, широкая грудь, сильные ноги – в общем чистокровные валлийцы. И замечательно подобраны! Но Макс только глянул и сразу сказал, что они слишком тесно притянуты к оглобле. И так оно и было! Грум Файли тоже, видимо, так считал, но что он мог поделать с Файли? Тот же всегда все знает лучше всех и никого не хочет слушать! У старта, конечно, собралось порядочно народу, и все заключали пари. Неопытные ставили на Файли – и помногу, потому что упряжка у него чудо как хороша; но те, кто лучше разбираются в этом деле, ставили на Макса – и они, черт побери, не ошиблись! Ну вот, гонка началась, и Файли, как Макс и предполагал, сразу ушел вперед. Макс до Барнета придерживал своих серых. Ехал себе позади – только чтоб не упустить Файли из виду. Поглядели бы вы, как Файли гнал своих лошадей в гору на Хайгейт-Хилл – словно он уже приближался к финишу, а не только что ушел со старта. А мы особенно не поспешали – шли себе рысцой. Конечно, лошади Файли не выдержали такой гонки в гору, и к тому времени, когда они достигли вершины холма, коренник то и дело спотыкался. Увидев это, Макс сказал, что все: гонка за нами. Только потом нас задержал этот проклятый дилижанс. Но об этом я вам уже рассказал. На Финчли-Ком-мон мы набрали хорошую скорость – дорога была ровная и почти никакого движения. Я думал, что тут самое время обогнать Файли, но Макс сказал, что обгонит его в Барнете. – Адриан засмеялся от удовольствия при этом воспоминании. – Это так похоже на Макса – в Барнете, и нигде больше! А мне казалось, что это у него не выйдет, потому что в Барнете улицы полны экипажей. Но Файли тоже плохо себя чувствует среди телег и колясок, и нам было видно, как он непрерывно дергал своих лошадей. Они уже были все в мыле, хотя прошли только половину дистанции! По нашей стороне дороги ехала коляска, от трактира «Красный лев» как раз отъезжала почтовая карета, а напротив магазина стоял фаэтон. Кошке не проскочить! Во всяком случае Файли даже не попытался обогнать коляску. И тут Макс пустил лошадей, и мы проскользнули как намыленные! Мне казалось, что мы сорвем с фаэтона наружное колесо, но мы его даже не поцарапали. Макс так мягко правит! Он сказал, что Файли наверняка испортил своим гнедым рты. Да, я забыл сказать – на финише он предложил Файли назвать цену и купил у него эту упряжку. Файли от злости прямо землю грыз: предложив купить гнедых, Макс ясно показал, что считает виноватым в проигрыше самого Файли, а не его лошадок. Но Файли так на них разозлился, что продал бы любому. К Хэтфилду они едва переставляли ноги – но он сам в этом виноват. Беркли сказал, что Файли делает больше всего глупостей, когда состязается с Максом, – потому что ему до смерти хочется победить, но он знает, хотя никогда этого и не признает, что до Макса ему далеко. После того как мы обогнали его у Поттер-Бар, мы все время шли впереди.