Барбара Картленд - Очарованный

— Да, я слышал, — холодно сказал Сильваниус, — и, поскольку это делает из меня дурака, вы не будете иметь возможность сказать такое еще кому-либо.

Говоря это, он обнял ее и грубо притянул к себе и, подняв одной рукой ее подбородок, с силой прильнул своими губами к ее нежному рту. Только теперь Эльфа почувствовала, насколько он был зол.

Так как Эльфа до этого никогда не целовалась, она не была к этому готова, и Сильваниус причинил ей только боль. В этот момент она могла думать только о том, что он оскорбляет ее.

Эльфа попыталась сопротивляться, но его руки только крепче сжали ее.

У нее были такие мягкие и нежные губы, и герцогу показалось, что он целует бесплотное существо.

Но теперь его губы стали не грубыми, а, наоборот, ласковыми и жаждущими.

Он почувствовал, что Эльфа дрожит. А ей показалось, что сила и мощь его тела, которые она все сильнее ощущала с тех пор, как они прожили несколько дней в охотничьем домике, каким-то необычным образом связаны с дрожью в ней самой.

Их влекло друг к другу каким-то необыкновенным магнетизмом, который она никогда не ощущала прежде, разве что в своих фантазиях в лесу.

Теперь, когда герцог еще крепче прижал ее к себе, а его губы стали еще более настойчивыми, Эльфе показалось, что внутри нее происходит что-то необычное.

Сначала это было похоже на горячую волну, которая поднялась из самых глубин ее тела и достигла груди. Затем ее всю охватил жар, и она услышала музыку, которую до этого слышала только в лесу. Потом жар стал нарастать, превратившись в неведомое ей чувство, которое постепенно достигло губ.

Это было так чудесно, так прекрасно и так отличалось от всего, что она могла себе представить, что Эльфа была не в состоянии думать, анализировать свои ощущения, а полностью отдалась на волю чувств.

Он вдруг поняла, что это именно то, к чему она всегда стремилась, но никогда не могла достичь.

Герцог поднял голову, посмотрел на Эльфу и притянул ее голову к своей груди. Затем, ничего не говоря, он стал целовать ее вновь и вновь долгими требовательными поцелуями.

Эльфе казалось, что они — часть мира звезд, что светят над ними, и деревьев, которые, она знала, хранят свои секреты.

Она почувствовала, что все ее существо отвечает не только губам герцога, но чему-то более сильному и страстному, что идет из самой глубины его души.

Вдруг она ощутила, что они не два человека, а единое существо. В этот момент ее счастливый смех разорвал обруч, соединивший их, и герцог вновь поднял голову.

Они спустились на землю.

Эльфа не могла вымолвить ни слова, она только смотрела на герцога как на неземное существо, которое спустилось на землю и подняло ее на неведомые высоты, а теперь вынуждено возвращаться обратно.

Он, вероятно, понял ее чувства, потому что молча взял за руку и медленно повел по дорожке к дому.

— Я бы… хотела… вернуться домой.

— Конечно. Возьмите вашу накидку, я подожду вас в холле.

Они вошли в дом не через открытую в сад террасу, чтобы не пересекать зала для танцев, а через боковую дверь, и Эльфа, не взглянув на герцога, бросилась по лестнице на второй этаж в спальню, где она оставила накидку.

Там были две спальни, соединенные открытой дверью. Эльфа помнила, что оставила свою накидку в дальней комнате. С тех пор в дом прибыло множество гостей, и среди их верхней одежды было весьма нелегко найти свою.

Служанке понадобилось некоторое время, чтобы найти ее зеленую накидку, так гармонирующую с платьем.

Наконец она нашла ее и накинула на плечи Эльфы.

— Благодарю вас, — сказала молодая герцогиня и направилась в следующую комнату.

В это время она услышала, как кто-то сказал:

— Что вы думаете о маленькой герцогине Сильваниуса?

Инстинктивно Эльфа остановилась и замерла, прислушиваясь.

— Я вообще не думаю о ней! — ответил женский голос. — Сильваниус мой, как вы прекрасно знаете.

— Но, Изабель, он теперь женат!

В ответ раздался саркастический смех.

— Ну и что это означает? Почти все мужчины рано или поздно вынуждены жениться. Единственное, что имеет значение, — где они оставляют свои сердца. А его сердце, Одри, у меня, и я не собираюсь расставаться с ним.

— Ты очень самоуверенная женщина, Изабель!

— Конечно! И если тебя волнует то, что Сильваниус уделяет слишком много внимания этому странному маленькому существу, то позволь сообщить тебе, что он уже попросил разрешения посетить меня завтра вечером! — хвастливо заявила Изабель.

— Мне казалось, что у него медовый месяц! — воскликнула женщина, которую звали Одри.

И вновь ответом ей был громкий заливистый смех.

— Медовый месяц или не медовый месяц — никто так не умеет целовать, как Сильваниус, и я хочу получить его Поцелуев как можно больше, прежде чем он бросит меня. Должна признаться, мне его дьявольски не хватает!

Эльфа вдруг поняла, что она подслушивает чужой разговор, и, с трудом сдержав крик, бросилась через другую дверь в коридор.

Она спустилась по широкой лестнице и увидела герцога, который, как и обещал, ждал ее в холле.

Эльфа молча подошла к нему. Сильваниус взял ее под руку и повел на улицу, где их ожидала карета.

Они сели в карету, и экипаж отправился к их дому.

Герцог попытался взять ее руку в свою, но Эльфа решительно воспротивилась.

Она поняла, что он смотрит на нее вопросительно, не понимая, что происходит, поэтому нашла нужным объяснить:

— Когда вы… целовали меня недавно, это… было великолепно и очень… очень… очень приятно, более приятно, чем я могла себе представить.

Она с трудом сдержала вздох, который, казалось, может разорвать ее грудь, и тихо продолжила:

— Затем, когда я поднялась наверх, я услышала, как… графиня Уолшингем… говорила кому-то, что вы… попросили у нее встречу на завтра, чтобы… целовать ее! Я не хочу пить из… чужого… бокала.

Она почувствовала, что по мере того, как она говорит, герцог становится все более неподвижным, как статуя, уставившись на нее.

Прежде чем Сильваниус успел что-либо ответить, они прибыли домой, и слуга открыл дверцу кареты.

Эльфа быстро, как спасающийся от погони маленький зверек, выскочила из экипажа и бросилась в дом..

Когда герцог подошел ко входной двери, он увидел только кончик ее платья, мелькнувший в тени лестницы.

Эльфа проснулась оттого, что служанка раздернула шторы в ее спальне, и прежде, чем она успела подумать о событиях вчерашнего вечера, девушка сказала:

— Его светлость просил передать вам поклон и просил вашу светлость быть готовой к отъезду в замок к одиннадцати часам.

Усевшись в кровати. Эльфа недоуменно уставилась на служанку.

— Вы сказали… в замок?

— Да, ваша светлость, ваш завтрак уже готов.

Она вышла и вернулась с подносом, на котором был сервирован завтрак для Эльфы. Поставив его на столик рядом с кроватью, она стала прибирать в комнате.

А Эльфа не могла отвести ошеломленного взгляда от великолепного фарфорового кофейника, чашек и блюда, как будто видела их в первый раз.

Итак, они возвращаются в замок, и герцог не пойдет к графине Уолшингем, как она об этом хвасталась.

Не зная еще, что думать по этому поводу, она встала, быстро оделась и за несколько минут до одиннадцати спустилась вниз, где герцог отдавал последние приказания слугам.

Он мельком взглянул на нее, их вопрошающие взгляды встретились, но ни один ничего не сказал другому.

Затем Эльфа заметила у дверей карету и, пройдя мимо челяди через двери, села в нее. К ней присоединился герцог, и карета тронулась по залитым солнцем улицам Лондона.

Лошади были отдохнувшие и резвые. Эльфа посмотрела из-под полуопущенных ресниц на герцога и увидела, что он весь сосредоточен на лошадях.

Ее мучил вопрос: злится ли он на нее за то, что она сказала ему вчера?

Затем она вспомнила вкус его вчерашнего поцелуя, ощутив его как солнечный свет на своих губах, и вновь теплая волна, переходящая в жар, прокатилась по всему ее телу. Эльфа подумала, что, что бы ни случилось, что бы он ни сделал, ему уже не испортить самый прекрасный миг ее жизни.

Она не могла себе объяснить, что же все-таки произошло тогда. Эльфа только знала, что герцог вознес ее к мечте, которая вдруг стала реальностью.

Это было ее сокровенное, личное и настолько интимное, что она никогда не поделится этим ни с одной живой душой.

Они ехали, сохраняя полное молчание, и Эльфа почувствовала странным образом, что им удается говорить друг с другом без слов.

Герцог с супругой прибыли в Честер-хауз около часу дня. При подъезде к дому Эльфа подумала, что он выглядит еще более прекрасным, чем она запомнила его.

Вновь она почувствовала, что деревья за домом зовут ее и она не может не подчиниться этому зову.

Поднимаясь по лестнице в свою спальню. Эльфа услышала, как герцог сказал конюшему:

— Ее светлость и я сегодня после обеда намерены прогуляться на лошадях. Они должны были прибыть из охотничьего домика вчера, они здесь?

— Они в конюшне, ваша светлость, и с ними все в порядке. Никаких проблем, о которых необходимо было бы доложить вам.

— Хорошо! Передайте, чтобы оседлали Ласточку для герцогини и одну из лошадей, которая здесь оставалась для меня.

— Будет сделано, ваша, светлость.

В этот момент Эльфа уже поднялась на второй этаж.

Ее сердце пело, потому что она опять увидит Ласточку и будет скакать по лесам и полям рядом с герцогом.

Она поняла еще до отъезда в охотничьи угодья, а сейчас еще больше осознала это, что прогулка верхом вместе с Сильваниусом для нее значит очень многое.

До вчерашней ночи она считала, что их близость сродни ровному галопу лошадей в унисон и ритму музыки ветра в кронах деревьев, но теперь не была уверена в этом.

Ее личная служанка приветствовала ее улыбкой и словами: