По крайней мере, она уедет отсюда.

Эмили слонялась по рядам, где царили ароматы еды и бьющая по ушам музыка с детских аттракционов. Она пыталась сделать вид, что никого не ищет. Вдруг Вин вовсе не имел в виду, что хочет провести с ней какое-то время, когда спросил, увидятся ли они на фестивале. Впрочем, возможность выяснить это ей все равно представилась только сейчас.

Она уже несколько раз мельком видела его в толпе, но в следующий миг Джулия уже тащила ее прочь или отец отвлекал его. Когда появился Сойер, Эмили вздохнула с облегчением. Это был идеальный предлог, чтобы отправиться гулять в одиночестве, хотя Джулия, похоже, вовсе не пришла от идеи побыть наедине с Сойером в такой восторг, как Эмили ожидала.

Не прошло и пяти минут, как, направляясь к информационному киоску, где в последний раз видела Вина, она почувствовала на своем локте знакомую теплую ладонь.

Эмили с улыбкой обернулась.

Вин снял бабочку и пиджак и закатал рукава рубахи. Шляпа-канотье тоже куда-то запропастилась.

В рубахе, которая надувалась, как парус, всякий раз, когда поднимался ветер, он выглядел залихватски. Его зеленые глаза прожгли ее насквозь.

— Привет.

Блестящее начало для разговора, браво, Эмили. Однако ничего более оригинального придумать она была не в силах. Так уж действовало на нее его присутствие.

— Здравствуй, — отозвался он.

— Ты заметил, что все вокруг как будто сговорились, чтобы не позволить нам приблизиться друг к другу меньше чем на двадцать футов? Кто бы мог подумать, что быть друзьями окажется так трудно?

Он махнул рукой, дав ей понять, что лучше им не стоять на месте.

— Думаю, этим мы друг от друга и отличаемся, — заметил он, рассеянно оглядываясь через плечо. — Я с самого начала знал, что это будет нелегко.

— Будешь теперь требовать себе медаль за отвагу?

— Прости. Я не к тому. Рад, что смог наконец немного побыть с тобой.

Смягчившись, Эмили призналась:

— Как бы мне хотелось лучше понимать тебя.

Уголок его губ дернулся в улыбке.

— Знала бы ты, как приятно это слышать ради разнообразия.

— Брось. Ты хочешь сказать, что ты открытая книга для всех, кроме меня?

Он пожал плечами, отчего рубашка на груди пошла складками.

— В Маллаби — да.

— Ха, можно подумать, я и без того не чувствовала себя здесь белой вороной.

— Именно это я и имел в виду. Ты живешь в таком странном городе и при этом считаешь странной себя.

Они шагали рядом, время от времени задевая друг друга плечами в бурлившей вокруг толчее. Эмили нравились эти нечаянные прикосновения. Во всем прочем, что касалось Вина, случайностям места не было.

— Ну, рада, что смогла добавить перца в твою пресную жизнь, — произнесла она наконец, и он рассмеялся.

Не прошло и нескольких минут, как он остановился и свернул к небольшой очереди.

— Давай сходим на этот аттракцион, — предложил он неожиданно.

— Почему именно на этот? — поинтересовалась Эмили, сворачивая за ним.

В его обществе она иногда чувствовала себя так, будто все вокруг было какой-то игрой. Вот только она не знала ни правил, ни кто выигрывает.

— Потому что он самый ближний. А мой отец не дремлет.

Эмили принялась озираться по сторонам, пытаясь высмотреть Моргана Коффи, но никого не увидела. Вин купил билеты на колесо обозрения. Они уселись на первое свободное сиденье, и смотритель опустил страховочную перекладину.

Вин положил руку на спинку сиденья у нее за спиной и, запрокинув голову, устремил взгляд в небо; колесо медленно понесло их ввысь. Эмили же, напротив, принялась разглядывать оставшуюся на земле толпу, которая становилась все меньше и меньше. В конце концов она отыскала его отца. Тот стоял неподвижно, как изваяние, и смотрел на них с таким выражением, как будто увидел призрака и был очень зол одновременно.

— Он скоро уйдет, — сказал Вин, по-прежнему глядя в темнеющее небо. — Он не допустит, чтобы все видели, как его волнует то, что мы вместе.

— Вы с отцом не очень ладите, да?

— У нас с ним много общего. Просто на некоторые вещи мы смотрим по-разному. К примеру, он очень озабочен тем, чтобы все делалось так, как делалось всегда. А я с этим не согласен.

Колесо замерло, и они повисли в воздухе почти в самой верхней его точке.

— Я всю неделю очень много о тебе думала, — призналась Эмили, и ее слова прозвучали куда более мечтательно, чем она хотела.

Вин оторвался от созерцания неба и посмотрел ей в глаза. На лице у него заиграла озорная улыбка.

— Правда?

— Я не в том смысле, — засмеялась она, но тут налетевший ветер заколыхал их сиденье, и Эмили стало не до смеха. Она обеими руками вцепилась в страховочную перекладину. Вин, разумеется, вел себя так, будто болтаться в воздухе на такой высоте было ничуть не страшно. — Просто мне никак не дает покоя одна мысль.

— И что же это за мысль?

— Ты, случайно, не оборотень? Нет?

— Прошу прощения?

Эмили медленно отпустила перекладину и распрямилась.

— Мне в голову приходят всего две причины, по которым ты не показываешься из дома по ночам: или у тебя куриная слепота, или ты оборотень.

— И ты предпочла решить, что я оборотень?

— Ну надо же мне было выбрать какой-то вариант из двух.

Вин помолчал, потом произнес:

— Это традиция. Она уходит корнями в глубь столетий.

— Но почему?

— Хороший вопрос. Наверное, потому, что такое уж у традиций свойство.

— Это еще один вопрос, по которому вы с твоим отцом не сходитесь во мнениях?

Колесо снова пришло в движение.

— Да. Но идти наперекор этой конкретной традиции очень сложно. — Он повернулся к ней. — Из всего того, что я собираюсь тебе рассказать, понять это важнее всего.

Внезапно Эмили охватило возбуждение.

— И о чем ты собираешься мне рассказать?

— О вещах странных и поразительных, — произнес он драматическим тоном, как будто пересказывал какую-то книгу.

— Но почему? Почему ты это делаешь?

— Я же тебе говорил. Нас связывает общее прошлое.

— Формально нас ничего не связывает. Общее прошлое связывает мою мать с твоим дядей.

— История образует замкнутый круг. Мы сейчас находимся на том же месте, где двадцать лет назад находились они. То, что принадлежит им, принадлежит нам, а то, что принадлежит нам, будет принадлежать им.

— Я вижу, ты много об этом думал.

— Так и есть.

Колесо совершило еще один полный оборот, затем снова остановилось. На этот раз они зависли в самой верхней его точке. Сиденье, пугающе скрипя, принялось раскачиваться, и Эмили вновь вцепилась в перекладину.

Вин улыбнулся:

— Тебе не страшно, нет?

— Разумеется, нет. А тебе?

Он устремил взгляд на горизонт:

— Мне нравится смотреть на вещи с такой перспективы. С земли все выглядит привычно. Мне нравится видеть возможности, которые лежат за пределами привычного взгляда. Того самого замкнутого круга, о котором я говорил.

Она не отдавала себе отчета в том, что смотрит на него во все глаза, пока он не посмотрел на нее в ответ. Атмосфера между ними внезапно переменилась. Эмили была так близко, что чувствовала исходивший от него запах, еле уловимый аромат одеколона, и видела бисеринки пота, собравшегося во впадинке между ключицами. Его взгляд переместился на ее губы. На Эмили накатила волна какой-то теплой истомы. Никогда еще она не испытывала ничего подобного. Казалось, вся вселенная прекратит существовать, если что-нибудь не произойдет прямо сейчас.

Но этот миг миновал, и грудь Вина поднялась и опала, как будто он сделал очень глубокий вдох. Вин убрал руку со спинки сиденья.

Сделав еще один оборот, колесо остановилось, и служитель поднял перекладину. Они молча сошли с аттракциона.

— Как ни жаль, я вынужден тебя покинуть, — сказал он.

Ее не отпускало какое-то странное хмельное чувство.

— Ясно.

Однако Вин не ушел.

— Мой отец поджидает за углом, — пояснил он. — Не хочу, чтобы ты слушала то, что он может наговорить.

— Ясно.

И снова он никуда не ушел.

— К тому же скоро стемнеет.

— А ты не хочешь, чтобы я видела, как у тебя отрастает шерсть и клыки, — подхватила она. — Я все понимаю.

Во влажном воздухе его темные волосы начали завиваться. Он провел по ним руками.

— Это вряд ли.

— Так объясни мне. Расскажи мне об этих странных и поразительных вещах.

Он улыбнулся, как будто ждал от нее этих слов, подводил ее к ним с самого начала.

— Расскажу. В следующий раз.

Он развернулся, чтобы идти.

— Подожди, — сказала она, и он остановился. — Мне нужно задать тебе один вопрос.

— Какой?

Она не стала ходить вокруг да около:

— Ты винишь меня в том, что сделала моя мать?

— Разумеется, нет, — ответил он без промедления.

— А твой отец — да.

Вин поколебался:

— Я не могу говорить от его имени.

— Дедушка рассказал мне, что мама разозлилась, потому что Коффи не принимали ее в свой круг, и поэтому сделала то, что сделала.

— Так говорят.

Он с внезапным жадным любопытством впился в нее глазами.

Эмили заправила волосы за уши, и его взгляд повторил ее движение.

— Я просто хочу, чтобы ты знал, что… я не сержусь.

— Прошу прощения?

— Я не сержусь, что твои родные меня не любят. Я понимаю, почему так. И не сержусь.

— Ох, Эмили, — вздохнул он.

— Что?

— Теперь мне будет еще сложнее.

— Что? Уйти?

— И это тоже. В следующий раз?

Она кивнула. Ей это нравилось — эта отсрочка, это предвкушение. Что он сделает? Что скажет? Она была слишком очарована им, слишком заворожена. Впрочем, похоже, сделать что-то с этим она была бессильна. Ей хотелось стать здесь своей, а рядом с ним у нее появлялось такое чувство, что она уже своя.