— Ладно, Давина, пусть так. Вы — никто. Пока, — подчеркнул он.

Она вскинула на него глаза. В ответ Роб молча скривился, и, непонятно почему, она вдруг почувствовала непреодолимое желание рассказать ему все. Подавив его, Давина с извиняющейся улыбкой протянула руку к его плечу.

— Простите, что выстрелила в вас… если вы, конечно, ни в чем не виноваты.

— Конечно, нет. И никогда не был.

Она принялась осторожно стягивать с него тунику. Теплое дыхание Роба коснулось ее лица, и по спине Давины пробежала дрожь. При виде того, как отблески костра играют на выпуклых мышцах его обнаженной спины, она невольно затаила дыхание. То, что она не могла доверять ему, ничуть не мешало ей восхищаться его мужской красотой. Тело Роба казалось высеченным из камня — Давина ничуть бы не удивилась, узнав, что и душа у него под стать телу.

— Простите… Мне бы не хотелось, чтобы вы сочли меня неблагодарной… В конце концов, вы спасли меня, и…

Проклятие, почему она не может просто заткнуться? Наверное, просто пытается отвлечься… не думать о гладкой коже, которую чувствует кончиками пальцев. До этого дня ей не приходилось касаться обнаженной мужской груди. Она внезапно почувствовала, как ее лицо заливается краской.

— Мне не хочется лгать вам, поймите! Поэтому, если уж нам суждено пробыть какое-то время вместе, то я была бы признательна вам, если бы вы расценивали мое молчание как знак благодарности за то, что вы спасли мне жизнь.

— Вы что же, пытаетесь меня защитить?

На губах Роба снова мелькнула кривая усмешка, лицо немного смягчилось.

— Не только. Всех нас.

— Должно быть, вам известно кое-что очень важное об этих двоих, раз они из кожи лезли вон, чтобы навсегда заткнуть вам рот.

Отойдя от костра, Уилл уселся напротив нее. Бросив в ее сторону еще один мрачный взгляд, Колин нехотя присоединился к брату.

Давина, покачав головой, смотрела, как Финн, подвернув под себя длинные ноги, устраивается на земле возле нее.

— Нет… мне ничего не известно о них, только то, что у них немало сторонников из числа протестантов в этих краях, а также в Голландии, и всем им очень не хочется, чтобы ими правил король, известный своей приверженностью Римской католической церкви. Монмут поддержал «Билль об отводе»…

— Билль, разделивший страну на два враждующих лагеря, — подхватил Колин, сделав вид, что не заметил удивленного взгляда Уилла. — На вигов, которые поддержали его, и тори, которые выступили против. Яков решил отречься от всех принятых парламентом решений, и его брат, король Карл, отправил его в изгнание на многие годы.

— Так оно и есть, — кивнула Давина, удивленная и заинтригованная его неожиданным умением разбираться в политике.

— В отличие от человека, который вот-вот станет нашим законным королем, Монмут и Аргайл, а вместе с ними и многие другие известны своей религиозной нетерпимостью.

— Угу, это мы знаем, — кивнул Колин, вглядываясь в ее лицо, освещенное пляшущими отблесками костра. — Это ведь нашу религию стремятся задушить протестанты. Нам известно мнение Карла на этот счет, а вот что думает по этому поводу Яков Йоркский, мы понятия не имеем. А вы откуда о нем знаете, девушка?

Давина почувствовала, что его интерес пугает ее ничуть не меньше, чем настойчивое желание их предводителя выяснить о ней всю подноготную.

— Яков привык отстаивать то, во что он верит, — глядя ему в глаза, осторожно проговорила она.

— Неужели? — присвистнул он. Удивление на его лице боролось с недоверием.

— Да, именно так, — кивнула Давина, принимая брошенный ей вызов. — Так, к примеру, когда несколько лет назад вошел в силу «Закон о присяге в отречении от признания папской власти», Яков решительно отказался отречься от своей религии, хотя это стоило ему должности генерал-адмирала английского флота.

Колин согласно закивал. Лицо его, освещенное пламенем костра, немного смягчилось, только в глубине темных глаз горел огонек.

— Угу, ваша правда, девушка. Я тоже что-то такое слышал. Только вот зачем ему понадобилось выдавать своих дочек за протестантов? — проворчал он.

Давина, напоследок бросив на него оценивающий взгляд, повернулась, чтобы взять из рук Уилла плошку с водой. Что-то подсказывало ей, что Колину известно о герцоге Йоркском гораздо больше, чем кажется на первый взгляд. Правда, всего он знать не может, успокоила она себя. Да и его вопросы звучали достаточно невинно.

— Тут уж постарался король Карл. Этим он пытался успокоить врагов Якова — хотел убедить их, что он не перешел в католичество, — объяснила она, поворачиваясь к молчавшему до этой минуты Робу.

— Вот как, значит? А вам откуда это известно?

Неожиданный вопрос Финна заставил девушку смутиться. Рука, в которой она держала плошку с водой, слегка задрожала. И правда, откуда монастырской послушнице может быть известно о таких вещах. Она так увлеклась, так старалась похвастаться своей осведомленностью в делах Стюартов, что совершенно не подумала о том, что кто-то из ее слушателей может задать себе вопрос: а как она сама может быть причастна к подобным делам? Проклятие, чертыхнулась она про себя.

— Ну… я много читала, — пробормотала она, старательно избегая встречаться с Финном взглядом. Собственно говоря, это было правдой, хотя и наполовину. — Я обучалась при монастыре, частью этого обучения было изучение старинных документов, связанных с историей Англии.

— Ну, лично мне, девушка, нет никакого дела до тех, кто за тобой охотится, — объявил Уилл, положив конец разговору, за что Давина была несказанно ему благодарна. Он стянул полу пледа с плеча, набросил его на голову на манер капюшона и прикрыл глаза. — Ты теперь под защитой Макгрегоров.

— И Гранта, — поспешно добавил Финн, горделиво расправив плечи и улыбаясь ей во весь рот такой широкой, добродушной улыбкой, что она не могла не улыбнуться в ответ.

Оба молодых горца стали устраиваться на ночлег.

Значит, они Макгрегоры. В аббатстве о них мало что знали. Преподобная матушка только раз упомянула о них, когда рассказывала Давине о парламенте. После нескольких веков кровавых междоусобиц между Кемпбеллами и Макгрегорами король Яков VI в 1601 году объявил последних вне закона и выслал их из страны. Макгрегоры стали изгнанниками — они не повиновались ни одному королю и устраивали резню то в одном замке, то в другом, расправляясь со своими врагами. Если ее спасители и впрямь потомки этого известного на всю Шотландию клана, решила Давина, скорее всего они и сейчас не повинуются никаким законам. Кто они? Наемники? Да нет, непохоже… ведь они враги протестантов Кемпбеллов. Вряд ли они примут сторону Аргайла. Но тогда почему они направляются на коронацию? Как они могут присягнуть на верность трону, если король в свое время сделал их изгоями?

— Стало быть, вы все трое — братья? — спросила она Роба, надеясь хоть что-то узнать о них, а заодно и отвести разговор в сторону от себя самой.

— Колин — да. Уилл — возможно. А Финн — родственник по браку. Племянник моей тетки.

Давина, кивнув, придвинулась поближе, чтобы лучше разглядеть рану.

— А для чего ваш отец отправился на коронацию?

Оторвав от подола платья кусок ткани, она опустила его в плошку с водой.

— Вожди и наследники вождей каждого клана, чьи земли лежат к северу от Эдинбурга, согласились приехать на коронацию, дабы засвидетельствовать поддержку нового короля из рода Стюартов.

Давина подняла на него глаза. Их взгляды встретились.

— Итак, — продолжала она, немного, смущенная тем холодным любопытством, с которым он невозмутимо разглядывал ее, — значит, вы — сын вождя клана.

Теперь она поняла, откуда в нем эта надменность и привычка повелевать. Такому нельзя научиться, это должно быть в крови.

— Вождя, чей род едва не пресекся во времена правления Якова VI, да?

— Угу, — негромко буркнул Роб, не сводя с нее глаз. — Вождя, которому пришлось немало выстрадать от врагов гораздо более злобных и могущественных, чем Яков Йоркский.

Давина осторожно потрогала края раны, потом обтерла их влажной тряпкой.

— И тем не менее ваш отец готов принести клятву верности новому королю?

— Те законы, что лишили нас родины, были отменены королем Карлом II, — напомнил ей Роб.

Давина молча кивнула. Ей не раз доводилось слышать о том, каким добрым королем был покойный Карл II. Слишком добрым, как считали некоторые. Он отменил многие законы, которыми пуритане опутали Англию по рукам и ногам. Король повелел снова открыть театры, разрешил вновь праздновать Рождество. В эпоху его правления англичане смогли носить цветные, сшитые по моде платья, а искусства переживали небывалый расцвет.

— Выходит, вы были среди тех, кто помог королю Якову вступить на престол? — спросила она.

— Ему видней.

Великолепный ответ. Это могло означать только одно: по каким бы причинам Роб Макгрегор ни кинулся ее спасать, он не тот человек, который станет бездумно выполнять чьи-то приказы, а подождет, пока у него не появится собственное мнение.

— Ну а теперь я бы тоже хотел задать вам один вопрос, — перебил ее Роб.

Давина закрыла глаза, моля Бога простить ее, если ей снова придется солгать.

— Вы любите его?

Ее руки задрожали так, что она едва не уронила тряпку.

— Как я могу любить человека, которого в глаза никогда не видела? Только слышала, что…

— Я говорю о капитане Эшере, — перебил Роб.

— О-о…

Давина открыла глаза и тут же пожалела об этом, заметив искорку любопытства в его суровых глазах. Осторожнее, одернула она себя.

— Конечно, люблю. Эдвард мне как брат.

Моля Бога о том, чтобы он удовлетворился этим ответом, Давина снова занялась раной.