Тщательно выбирая слова, она изложила угрюмо насупившемуся брату идею Роба выдать Давину за послушницу по имени Элайн. Слушая Мэгги, брат ее мрачнел на глазах. И Давина с горечью была вынуждена признать, что их выдумка звучит на редкость жалко.

Коротко кивнув в знак того, что все понял, Каллум Макгрегор бросил на сына испепеляющий взгляд.

— Похоже, ты так до конца и не понял, что ты сделал. Вы оба до того ослеплены своими чувствами, что вам дела нет до того, что теперь будет. Ладно, раз так, я вам скажу. То, что ты женился на ней, в глазах короля ничего не значит! Брак будет аннулирован незамедлительно, а ее отвезут в Англию — силой, если понадобится. А тебя, сын, вздернут — за то, что осмелился обесчестить дочь короля Англии и за оскорбление его величества. Или же — если ее отец будет склонен проявить к тебе милосердие — бросят в темницу, где ты будешь гнить до конца своих дней. Я…

Дальше Давина не слушала. Закрыв лицо руками, она зарыдала.

— Прости, милая, если мои слова разрывают тебе сердце, — невольно смягчившись, пробормотал лэрд. — Но ты должна это знать.

Повернувшись к Робу, Каллум уставился на него с таким видом, будто видел его впервые в жизни.

— Роб, как ты мог?! Неужели ты не подумал об этом прежде, чем везти ее сюда? Какого дьявола… где была твоя голова?! Жениться на королевской дочке только потому, что ты, видите ли, решил оставить ее себе! Неужели тебе не пришло в голову, что Яков явится сюда? А он придет, попомни мои слова! И когда это случится, не вздумай сказать ему, что сделал ее своей женой! Ты меня слышишь?! — Каллум покосился на Давину. — И ты тоже! Иначе это может стоить жизни моему сыну!

Давина молча кивнула. Конечно, он прав, с горечью подумала она. Они с Робом с самого начала это знали… но все это время жили как во сне, стараясь не думать о том, что их ждет.

Давина скорее почувствовала, чем услышала, как Роб поднялся из-за стола. Когда он заговорил, голос его звучал также жестко, как голос отца. Каждое его слово, будто стальной клинок, вонзалось в ее сердце.

— А если она носит под сердцем моего сына? Что тогда, отец? Как мы объясним ему, почему выгнали из дома его мать? Я дал тебе возможность сказать, теперь послушай, что скажу я. Когда случится то, о чем ты говоришь, я сделаю то, что должен сделать. Но я не оставлю ее, слышишь? И не позволю увезти ее из Кэмлохлина — что бы ты ни говорил. Она останется здесь, даже если мне придется пойти против воли отца и других членов клана.

Роб, потянув Давину за собой, уже повернулся было, чтобы уйти, но сильная рука отца удержала его.

— Ладно, сын… я знаю тебя достаточно хорошо, чтобы понять, когда ты намерен твердо стоять на своем. — Каллум с трудом заставил себя улыбнуться, но было заметно, чего ему это стоило. Он бросил взгляд на жену, потом снова повернулся к сыну. — Мы что-нибудь придумаем, обещаю. И когда придет время, клан будет на твоей стороне.

— Твой отец очень привязан к своей семье, — прошептала Давина, когда они с Робом поднимались по лестнице, ведущей в их спальню. — Кстати, ты во многом похож на него.

Она уже решила, что ни за что не скажет ему о принятом ею решении. Что толку? Роб только снова примется уговаривать ее ничего не бояться. Впрочем, она и не боялась — и в этом тоже была заслуга Роба. Но сейчас речь о другом, подумала Давина. Теперь в опасности была не ее жизнь, а его.

На этот раз пришел ее черед спасти Роба. И она знала, как это сделать.

— Мы больше не должны спать вместе.

Роб рассмеялся, однако смех его прозвучал как-то безрадостно.

— Будь я проклят, если соглашусь. Нет, милая, ты моя жена, и ничто не может это изменить!

— Но что, если…

— Все будет хорошо, Давина, вот увидишь, — прервал ее Роб. — Может, твой отец вообще не явится за тобой. Зачем ему искать тебя? Ангус пишет, что молодая королева, похоже, любит его без памяти. Кто знает, возможно, она скоро подарит ему сына.

— Он горюет по мне, Роб.

В ее устах это прозвучало еще более дико, чем в тот момент, когда то же самое сказал Каллум.

Она так погрузилась в свои безрадостные мысли, что вздрогнула, когда муж взял ее за руку.

— Не знаю, почему он горюет, но… по мне, так поделом ему.

— Отец был вынужден оставить меня, — возразила Давина. — Это было сделано, чтобы в один прекрасный день я могла выполнить свой долг, как он выполнил свой.

Роб резко остановился, словно налетев на невидимую стену.

— Вынужден напомнить тебе, что сама ты всегда хотела для себя другого.

— Это мой долг. Ты ведь тоже рос, зная об ответственности, которая рано или поздно ляжет на твои плечи, — напомнила она ему.

— Нет, — рявкнул Роб. — Не сравнивай меня с собой. Меня с самого детства готовили к тому, что мне предстоит. А ты… что ты знаешь о своем королевстве?!

— Почему ты на меня кричишь? — возмутилась Давина.

— А почему ты с такой овечьей покорностью готова принять свою судьбу? — задохнулся Роб.

Чувствуя, что вот-вот взорвется, Роб поспешил отвернуться. Поздно… Давина успела заметить вспыхнувший в его глазах страх. Он тоже боится потерять ее, догадалась она. Давина все поняла… внезапно ей захотелось успокоить его — тем же самым способом, как когда-то успокаивал ее Роб.

— Роб, — шепнула она, прижавшись к нему. — Для меня нет жизни без тебя. Я хочу, чтобы ты это знал.

Роб обернулся. Подхватив жену на руки, он поцеловал ее с такой нежностью, что она едва не расплакалась. А потом отнес ее в спальню, ногой захлопнул дверь и запер ее на засов, отгородившись от всего остального мира.

Глава 31

Небо затянуло ледяными, как в самые суровые дни зимы, тучами, грязно-серыми, липнувшими к самому подножию холмов — забрав с собой тепло и свет, солнце словно провалилось в них, чтобы навечно потонуть в серой грязи. Небеса громыхали так, будто сам бог Тор объезжал их на своей колеснице. Ослепительные вспышки молний разбегались по небу трещинами — казалось, оно вот-вот не выдержит, расколется на кусочки и обвалится вниз. Можно было подумать, разгневанный бог намерен покарать горы, надменно вздымающие к небу свои вершины, и, осыпая их огненными стрелами, нетерпеливо ждет, когда они исчезнут с лица земли. Однако они стояли, все такие же неприступные, величественные и неуязвимые, как в первый день творения. На мгновение все стихло, и над землей воцарилась тишина. А потом небеса внезапно разверзлись, набухшие тучи будто лопнули, и на землю обрушился ледяной дождь, разом превратив все вокруг в тоскливое царство мрака и холода.

Адмирал Джиллс ненавидел Шотландию.

Ежась от холода, он злобно проклинал Стюартов и всех их потомков до седьмого колена. Однако жалкий шатер не мог служить укрытием от пронизывающего дождя и ветра, который трепал его, словно пытаясь ворваться вовнутрь.

Адмирал давно уже притерпелся к капризам шотландской погоды, однако сейчас зябкий холод пробирал до костей. В такую погоду хочется забиться в какую-нибудь нору, свернуться калачиком и уснуть… навсегда.

— Как вы думаете, до утра еще далеко? — клацая зубами, поинтересовался Хендрик.

Джиллс поднял голову и прислушался. Проклятый дождь, кажется, перестал.

— Дьявольщина, откуда мне знать? — уныло отозвался Маартен.

Судя по всему, бедняга уже смирился со своей судьбой.

Джиллс, устав ругаться, задрал голову и принялся мрачно вглядываться в небо. Несмотря на серую хмарь, ему удалось разглядеть поблескивающие над головой звезды — второй раз за последние несколько часов. Слава Богу, ночь, кажется, прошла, обрадовался он. Близился рассвет. Это было единственное, что мирило его с этим проклятым местом. Дни потихоньку становились длиннее, оставляя больше времени для охоты, которую он вел вот уже много месяцев.

Однако он должен поскорее отыскать свою жертву, иначе его люди взбунтуются. И тогда ему придется перебить их — всех до одного. А в этом случае он останется один — против всего клана Макгрегоров. Не слишком удачный вариант, угрюмо подумал он.

Дни становились длиннее. Ему следовало торопиться.

Они постепенно приближались к цели — даже несмотря на то, что все вокруг, казалось, насквозь пропиталось водой. Дождь лил каждый день. В такую погоду карабкаться по заросшими мхом склонам холмов было не только противно, но и чертовски опасно. Однако в каждой деревне, через которую они проезжали, находился хотя бы один трактирщик, который знал что-либо о проживающих в округе Макгрегорах, и Джиллс со своими людьми медленно, но неуклонно продвигался все дальше на север. У Макгрегоров из Стронаклакера Давины не было, но один чрезвычайно услужливый малый в Бредалбейне был настолько добр, что сообщил им еще об одних Макгрегорах, проживавших на одном из островов возле северо-западного побережья Шотландии. Отрезанные от остальных своих родственников, они жили крайне обособленно — редко покидали свой туманный остров, их нечасто видели и еще реже слышали о них.

Она была там. Джиллс нутром чуял это… Только вот где именно? На каком из этих чертовых островов? Этого никто не знал. А если и знали, то молчали.

Шотландцев Джиллс тоже ненавидел. Особенно горцев.

Что-то вдруг привлекло его внимание. Не сразу сообразив, что это было, Джиллс принялся озираться по сторонам. Со всех сторон раздавалось птичье пение. Итак, рассвет все-таки наступил.

— Хендрик, — ворчливо приказал он, выбираясь из шаткого убежища и выжимая насквозь промокшую шляпу, — отыщи мне что-нибудь поесть! Орехи, ягоды… все равно! Только живо! Маартен, а ты собери остальных и… — Джиллс внезапно умолк и, вскинув голову, уставился туда, где был юг. — Что это за звук? — насторожился он.

— Гром, наверное.

— Нет. — Какое-то время он прислушивался, потом подозвал к себе Хендрика: — Спрячьте лошадей! Прикажи нашим людям, чтобы сидели тихо, ясно?