В глазах у Эспер потемнело.

Карла подбежала к окошку.

— Марни, — воскликнула она. — По тропинке идут трое. И один из них дядя Уолт! Я узнаю его!

Эспер провела кончиком языка по пересохшим губам.

— Ты уверена? — дрогнувшим голосом спросила она и туг же сама услышала густой бас Уолта.

Вскинув голову, Эспер намочила под краном салфетку и приложила ее к пылающему лицу.

Затем она выбежала из дома через черный ход, широко распахнув дверь. Уолт уже поднимался на крыльцо. Эспер увидела, что он кого-то поддерживает. Третий человек шел, вернее, плелся следом. Но Эспер смотрела только на крупное смуглое лицо сына, на котором устало, но одновременно победно светились светло-карие глаза. Вскоре он уже загородил проход кухни своей фигурой в желтом дождевике.

Увидев Эспер, он качнул головой.

— Волновалась небось? Я так и знал. Сколько раз тебе говорить, ма, что рыбаки не тонут?!

Он протянул к матери левую руку и чуть сжал ее плечо. Правой рукой он поддерживал девушку, лица которой не было видно из-за широкого шуршащего рукава плаща Уолта; Эспер заметила лишь длинные черные волосы, поблескивающие в темноте.

Уолт ввел девушку в кухню. За Уолтом, еле передвигая ноги, вошел мальчик — третий из их компании. Обитатели дома, возбужденные, обступили их, стремясь узнать, что же произошло.

— Ма, давай сюда быстрее одеяло и коньяк! — скомандовал Уолт. — Эти бедолаги едва не пошли ко дну.

Он опустил девушку на ковер перед камином. Мальчик сел рядом на скамеечку. Его сотрясала мелкая дрожь.

— Вот, выловил их в Южном Канале, — объявил Уолт, швырнув свой плащ и зюйдвестку в угол комнаты и поежившись от озноба. — Эти дурачки думали, что кататься на лодке интереснее всего во время шторма. Они были в районе острова Кэт, когда их корыто стало зачерпывать воду.

— Бедняжки, — воскликнула Элеонора, качая головой. — Я же говорила, что твоей задержке есть какое-то разумное объяснение. Матушка Портермэн так переживала!

Уолт оценивающе глянул на свою невестку и проговорил:

— Да, черт возьми, опоздал, ничего не скажешь. Еще эта сволочь-движок пару раз заглох…

Элеонора поморщилась.

— Уолтер, прошу тебя… Ну хоть при детях не выражайся, — и она показала на Карлу и на спасенных, жавшихся к камину.

Эспер увела девушку в свою спальню, вытерла ее насухо и переодела. Той было не меньше восемнадцати лет, и она имела развитые женские формы. Эспер дала ей свой старый халат с зеленым узором, сверху еще накинула одеяло и привела обратно к камину. Девушка была молчалива и как бы не в себе, но передвигалась уже без посторонней помощи. Когда ее удалось рассмотреть, то все про себя отметили, что она удивительно хороша собой. У нее были огромные темные с поволокой глаза, а высушенные волосы свободно растекались по плечам иссиня-черными волнами. Она остановилась взглядом на Уолте и уже не спускала с него глаз, следя за каждым его движением. Уолт налил коньяку мальчику. Тот тоже был высушен, переодет и теперь медленно приходил в себя, о чем можно было судить по возвращающемуся на его лицо румянцу.

Когда Уолт подошел с коньяком к девушке, она с каким-то торжественным благоговением приняла из его рук рюмку, все еще не спуская с него глаз.

Все молчали. Говорить не хотелось. Но воспитание Элеоноры не позволяло ей допускать долгие паузы, которые совершенно устраивали и Эспер и Уолтера. Она наклонилась вперед и сказала:

— Вот так-то лучше. Вы должны быть признательны мистеру Портермэну, который нашел вас. Представляю себе, какого страха вы натерпелись.

— Да, мэм, — проговорил мальчик. У него было привлекательное лицо, вьющиеся темные волосы. Несмотря на высокий рост, он выглядел лет на шестнадцать.

Девушка продолжала молчать.

— Откуда вы, молодые люди? Как вас зовут? — спросила мальчика Элеонора.

Он отвечал вежливо, что говорило о хорошем воспитании.

— Мы живем в Денвере. Меня зовут Тони Гатчелл. Мой отец работает главным механиком на новой фирме по производству аэропланов Бургесса. На Грегори-стрит. А ее, — он показал на девушку, которая на мгновение оглянулась на него, но потом снова вернулась взглядом к Уолту, — зовут Мария Сильва. Ее отец португалец.

— О… — несколько растерянно протянула Элеонора.

В последнюю четверть века португальцы расселились по всему массачусетскому побережью. Дачники считали их людьми второго сорта. Так же, как итальянцев и ирландцев. Из португальцев выходила никуда негодная прислуга. Они не признавали никакой дисциплины, а при малейшем упоминании о ней сразу обижались и возмущались.

Уолт налил себе большой стакан коньяка и выпил его в два глотка. Затем он уселся на массивный стул, на котором, бывало, сиживал его отец, закурил трубку, вытянул свои длинные ноги и глубоко с облегчением вздохнул.

Натолкнувшись на напряженный взгляд девушки, он улыбнулся:

— Ну как тебе, получше, малышка?

Мария опустила свои густые ресницы, и ее пунцовые губы разомкнулись в медленной улыбке.

— Да, много лучше, — голос у нее был низкий, чуть с хрипотцой. Затем она вновь вскинула ресницы, устремила на Уолта прямой взгляд и добавила так, как будто кроме них двоих в комнате больше никого не было:

— Вы были прекрасны.

Густая краска стала приливать к обветренным щекам Уолта. Эспер, наблюдающая за сыном и все еще не пришедшая в себя от радости, была потрясена. Она никогда не видела Уолта таким: смущенным и удивленным. Когда он был моложе, то дружил со многими девушками, но все это были мимолетные увлечения, которые скоро забывались. Эспер все ждала, что сын женится, но так и не дождалась. Шли годы, а у Уолта так никого и не было.

— Вам лучше предупредить своих родных о том, что с вами все в порядке, — сказала Эспер. — Поблизости от ваших домов есть телефон?

Мальчик живо кивнул.

— Да, мэм. Я как раз сейчас думал об этом. Аптека Бартлетта, должно быть, еще открыта. Хозяин передаст моим родителям, что все в порядке.

— Вы переночуете у нас. Здесь на всех места хватит, — продолжала Эспер, тут же заметив по блеску в глазах девушки, что она обрадовалась этому приглашению.

У мальчика было другое мнение.

— Не хотелось бы вас излишне беспокоить, мэм. Машины еще ходят, так что мы можем вернуться домой.

Мария повернула к нему голову, все ее движения были нежны и изящны.

— Нет, Тони, — возразила она. — Я очень устала.

— Ну, конечно, устала! Бедняжка! — воскликнул Уолт. — Ма, у тебя есть что-нибудь поесть? По-моему, им надо подкрепиться.

— Да, сейчас я приготовлю что-нибудь, — ответила Эспер и обратилась к мальчику. — Телефон за дверью кладовой. Ты умеешь с ним обращаться?

— Конечно, мэм, — сказал он, гордо тряхнув своей кудрявой головой. — Техника моя страсть. Вряд ли на свете существует что-нибудь механическое, в чем я не смог бы разобраться.

С этими словами он вышел, и вскоре до них донеслось поскрипывание телефонной ручки.

— Вот так! — засмеялась Элеонора. — Видели?! Ну, ладно, Генри, у нас сегодня был на редкость тяжелый день. Не знаю, как буду чувствовать себя завтра. А что касается тебя, Карла, то остается только молиться, чтобы у тебя не болела голова от недосыпания. Ну, иди же. Пожелай бабушке и дяде Уолту спокойной ночи.

Девочка покорно поднялась с табуретки и обняла Эспер за шею.

— Марни, — прошептала она, — какой красивый мальчик, правда?

Эспер поцеловала внучку и что-то прошептала в ответ, одновременно не спуская глаз с Уолта и спасенной им девушки. Теперь они уже не смотрели друг на друга, но Эспер, находившаяся на другом конце комнаты, ясно чувствовала их взаимное притяжение.

— Как ты думаешь, можно будет завтра попросить его показать мне аэроплан? — обеспокоенно и неуверенно прошептала девочка.

Эспер согласно кивнула, а Элеонора сказала:

— Хватит, Карла. Нечего тебе тут больше делать.

Карла поцеловала дядю Уолта, от которого вкусно пахло солью и дымом. Он шутливо шлепнул племянницу по попке:

— Брысь, кошка, а то мама рассердится не на шутку!

Элеонора бросила на шурина сердитый взгляд. Уходя, Генри пожелал всем спокойной ночи.

Эспер осталась на кухне с Уолтом и спасенными им молодыми людьми.

Она накормила их и приготовила им постели наверху, в новом крыле дома. Девушка, предложив свою помощь, молчаливо и быстро выполняла даваемые ей указания. Однако когда у нее появилась возможность, она проскальзывала в огромную кухню, стараясь оказаться поближе к Уолту, который в этот раз пил меньше, чем обычно, и однажды, когда Мария склонилась над его стулом, ставя тарелку с имбирными пряниками, Эспер увидела, как рука сына коснулась волос девушки.

Эспер очень хотелось расспросить мальчика о Марни, ведь без оценки возможных последствий сегодняшнего происшествия можно столкнуться с массой ненужных и мучительных проблем.

Но это смешно и нелепо, подумала Эспер. Девушка слишком молода. Уолт никогда ее прежде не видел. То, что он спас ей жизнь и она, как зачарованная, не сводит с него взгляда, еще ни о чем не говорит. Уолт не такой уж теленок. Но в глубине души Эспер отдавала себе отчет в происходящем. Страх потери, который терзал ее в то время, пока Уолт был в море во время шторма, в конце концов был реальностью.

Нет, слава Богу, до такой ужасной потери не дошло, однако с этой самой ночи Уолт перестал быть свободным. Уолт действовал под влиянием своих порывов. Он пил, ухаживал за девушками и дрался, когда хотел, и Эспер научилась смиряться с этим, уверенная в том, что он в конце концов вернется — его приведет тяга к дому. Но на этот раз все было по-другому: никогда раньше при взгляде на женщину в его глазах не было такого смущенного и покорного выражения.

Эспер заметила долгий, выразительный обмен взглядами между Марией и сыном, когда те расставались наверху на лестничной площадке после того, как она в конце концов отправила девушку спать.