Чарити Треверкомб, чьи мотивы были самыми простыми из всех, поскольку Эспер захватила мужчину, которого Чарити наметила себе в мужья, делала все возможное, чтобы поддерживать враждебность к чете Портермэнов. Но потом неожиданно после смерти матери Чарити сменила гнев на милость, так что теперь ее отношения с Портермэнами были достаточно дружескими.

Да Бог с ним, подумала Эспер, это всего лишь глупый маленький городок. Я давно переросла его. Мысли ее потекли в другую сторону. Хотела бы я, чтобы нам не пришлось приглашать моих Ханивудов на сегодняшний обед Портермэны запланировали обед в честь Хэй-Ботсов, английской супружеской пары, с которой они познакомились прошлым летом в ресторане у Франкони. На обед также были приглашены Чарити и составляющий ей пару Эбен Дорч, пожилой холостяк. Эспер подумала о родителях и опять пожалела, что они тоже придут на этот обед Совершенно невозможно предугадать, что и в какой момент скажет мама, и слишком хорошо известно, что скажет отец, но они всегда приходили на новогодний обед Сьюзэн закрывала гостиницу и готовилась к этому задолго, и это был единственный день в году, когда Роджер выходил из дома. Эспер потребовалось много усилий, чтобы вытащить его на первый новогодний обед после их с Эймосом свадьбы, но теперь Роджер с нетерпением ждал его. Этот обед стал традицией.

Эспер вздохнула и улыбнулась Бедный папа… Он так любит традиции…

Раздался громкий стук в дверь, и в спальню, стуча ногами, вошла Анни. Ее белый фартук и чепец были свеженакрахмалены, но они не могли компенсировать ее мятое платье и нечесаную копну волос.

— Счастливого Нового года, мэм, — Анни с грохотом поставила поднос с дымящимся кофейником, чашками и сахарницей, отдернула тяжелые, горчичного цвета бархатные шторы и подожгла дрова в камине, умудрившись при этом свалить медные каминные щипцы.

Эймос подождал, пока девушка вышла, затем сказал с необычным для него раздражением:

— Черт возьми, неужели ты не можешь найти прислугу получше, чем Анни, или вымуштровать эту девушку как следует?

Эспер села в постели, откидывая толстые косы и удивленно глядя на него:

— Почему, что тебя в ней не устраивает? Она хорошо работает, ладит с Бриджет и добра к Генри. Ох, Эймос, перестань хмуриться. Я и не подозревала, что ты можешь проснуться таким сердитым. Сегодня Новый Год, и я как раз думала, как хорошо мы живем.

Эймос согласно промычал, отпивая свой кофе. Он уже знал, что Эспер не обращала внимания на досадные мелочи, но при этом она была очень хорошей женой, преданной, отзывчивой и всегда спокойной. Она прекрасно накрывала на стол — увы, слуги не всегда отвечали высоким требованиям хозяев.

Встав с кровати, Эймос сунул ноги в свои ковровые шлепанцы. У него прекрасная фигура, подумала Эспер, даже в ночной сорочке он выглядел по-мужски весомо. Крепкий и надежный мужчина. В свои сорок пять лет он выглядел гораздо моложе.

— Из-за чего ты сердишься, дорогой? — произнесла нежно Эспер. — Ты еще не пожелал мне Счастливого Нового Года.

Эймос надел свой стеганый коричневый халат, крепко затянул пояс, обошел огромную кровать и поцеловал жену. Эспер обвила руками его шею и пылко ответила на поцелуй, но Эймос был занят своими мыслями. Он похлопал ее по бедру и прошел к камину.

Эймос волновался, но он не собирался делиться своими волнениями с Эспер. Защищать жену от беспокойства, окружать удобствами и роскошью было самой приятной стороной хорошего брака. Ему было нелегко угодить Лили-Розе, происходившей из богатой семьи, но Эспер с самого начала воспринимала свой новый образ жизни с удивлением и благодарностью. Роскошный особняк, экипаж, две служанки и кучер, гардероб, полный новой одежды, поездки в Портсмут, Бостон, Уайт, Маунтинз, ванная комната с огромной цинковой ванной, обшитой красным деревом, в которой, как он слышал, Эспер сейчас и плескалась.

Эймос вынул из коробки, стоящей на камине, сигару и зажег ее. Он подумал о предстоящем обеде. Как удачно, что они встретили Хэй-Ботсов в прошлом августе в Нью-Хэмпшире. Богатый англичанин из Бристоля, обувной промышленник, Хэй-Ботс был заинтересован в местном производстве. Только бы заставить его вложить деньги в мою фабрику, — возбужденно думал Эймос. — Но его нужно держать подальше от Линна и убедить в том, что Марблхед все еще остается крупнейшим обувным центром. К тому же, подумал Эймос, это только временный спад. Он хмуро посмотрел на мрамор камина и сплюнул в огонь.

Нечего отрицать, с деньгами было туго после паники семьдесят третьего года. Пришлось добиваться отсрочки платежей в банке и быстро выполнять заказ О'Малли. Черт подери этих рабочих! Снова угрожают забастовкой. А мы задержали им зарплату всего на три недели. Другие фабрики не платили своим работникам целый месяц.

Эймос прошел к своему гардеробу и вытащил письмо из кармана костюма, который надевал накануне.

Письмо было без подписи, написанное карандашом печатными буквами на дешевой бумаге. Оно начиналось без приветствия и гласило:

«Эймос Портермэн! Какое право Вы имеете вести дело на деньги, принадлежащие другим, и не платить проценты по привлеченным капиталам? Как Вы смеете снова задерживать зарплату в угоду своим личным интересам? Неужели дошло до того, что марблхедцы должны испытывать удары хозяйского хлыста только потому, что требуют то, что заработали? Не думайте, что мы беспомощные рабы. Мы знаем, что делать.»

«Что ж, — с досадой подумал Эймос, — придется принимать крутые меры». Ему было жаль этих упрямых марблхедцев, но иного выхода он не видел. Нужно во что бы то ни стало не допустить простоя на фабрике.

Появление Эспер отвлекло его от мрачных мыслей. Эймос посмотрел на жену и озабоченно спросил:

— Ты хорошо себя чувствуешь, кошечка? Что-то ты сегодня слишком бледна.

— Пустяки, — ответила Эспер, — не обращай внимания.

Она была раздосадована, что муж заметил ее плохое настроение, причиной которого было беспокойство: она никак не могла представить этих чопорных англичан и своих родителей в одной компании.

— Взбодрись, милая, и приведи себя в порядок — скоро приедут Хэй-Ботсы. Ты должна быть мила и радушна, как и полагается хозяйке дома, встречающей гостей.

Да, должна быть, уныло подумала Эспер. Они с Эймосом пригласили эту английскую пару на обед. По настоянию Эймоса англичане должны были остаться в их доме до следующего утра. А утром Эймос и Хэй-Ботс собирались отправиться на фабрику для осмотра и заключения какого-то контракта.

Но как Эспер ни старалась, она не могла избавиться от уныния, охватившего ее. Вяло передвигаясь по дому, она машинально отдавала указания прислуге и рассеянно отвечала на вопросы Генри. И только перед самым приездом Хэй-Ботсов ей удалось немного прийти в себя. Она переоделась в лиловое шелковое платье, расчесала и уложила в прическу свои пышные волосы.

Джордж и Эммелин Хэй-Ботсы прибыли в половине пятого. Отпустив наемный экипаж, они вошли в дом Портермэнов, по-английски сдержанно отвечая на радостные приветствия хозяев. Анни, встречавшая их в холле, взяла трость, шляпу и пальто у Джорджа Хэй-Ботса, затем приняла меховое манто из рук Эймоса, оказавшего Эммелин хозяйское радушие.

Сняв шляпку, миссис Хэй-Ботс небрежно подала ее прислуге и улыбнулась Эспер, стоявшей рядом с мужем. Высокая и сухопарая, Эммелин была полной противоположностью своего супруга — толстого, низенького и энергичного человечка. Длинный нос, голубые, холодные, немного навыкате глаза и высокий поднятый подбородок Эммелин придавали ей надменный вид, но неожиданно приятная улыбка, открывавшая ослепительно белые ровные зубы, делала миссис Хэй-Ботс привлекательной.

— Прошу! — Эймос гостеприимно распахнул двери гостиной. — Дорогая, — обратился он к Эспер, — думаю, самое время Анни подать нам чай. Вы, надеюсь, придерживаетесь своих традиций? — спросил Эймос, глядя на англичан.

— О да! — Эммелин утвердительно кивнула. — Мы с Джорджем с удовольствием выпили бы по чашечке — на улице так холодно, да и ветер поднялся.

— В таком случае, может быть, стоит выпить по рюмочке бренди? — Эймос вопросительно посмотрел на мистера Хэй-Ботса.

— Это было бы чудесно! — маленькие глазки Хэй-Ботса, осматривающего гостиную, довольно сощурились.

Эймос достал из настенного шкафчика бутылку и четыре рюмки. Они с Джорджем залпом выпили обжигающий напиток, а дамы лишь слегка пригубили.

Сидя в мягких креслах, гости с удовольствием осматривались. Обстановка комнаты говорила о прекрасном благосостоянии Портермэнов. Дорогие обои на стенах, тяжелые бархатные портьеры, добротная английская мебель, старинные бронзовые канделябры — все это наводило на мысль о надежности и прочности этого дома. Конечно, он не шел ни в какое сравнение с их особняком в Бристоле, но Джордж и Эммелин были удовлетворены.

Вошедшая с подносом Анни проворно расставила чашки, чайник и молочник со сливками на покрытом белоснежной скатертью столе. В центре она водрузила вазочку с печеньем, большое блюдо с бисквитами и сахарницу. С любопытством оглядев гостей, горничная выскользнула из комнаты. Вертихвостка, подумала Эспер, проводив ее взглядом. Утром топала, как слон, а теперь порхает, как бабочка. Попробуй воспитай такую. Наверное, побежала на кухню к Бриджет — сплетничать.

За чаем разговор зашел, как всегда, о погоде, затем о политике. Мужчины обсудили предстоящие выборы в Америке и Англии, прикидывая, как их результаты могли повлиять на экономический кризис в обеих странах. Вскоре беседа перешла на более интересующую их тему — дела на фабрике Портермэна. Они говорили о рентабельности производства, о ценах на сырье, сбыте готовой продукции. Эймос, старавшийся создать видимость своего процветания, был весел и многословен. Он много шутил, что вызывало улыбку на лице миссис Хэй-Ботс и раскатистый смех у ее мужа. Слушая их, Эспер рассеянно улыбалась, изредка вставляя в разговор короткие фразы. Ее удивляло необычное поведение Эймоса. «Гостеприимство, конечно, хорошая вещь, но не до такой же степени! — с некоторым раздражением думала она. — Подумаешь — миллионеры!»