Мэдлин ускорила шаг и вскоре вышла на широкое крыльцо. Сделав глубокий вдох, она посмотрела в сторону конюшен. Оливия договорилась с одним из кучеров, что тот довезет подругу до доков. Так что теперь ей оставалось лишь добраться до ближайшей конюшни, а потом уже можно будет не беспокоиться.

Она осторожно спустилась с крыльца, и тут вдруг послышался знакомый низкий голос.

— Доброе утро, любимая. Куда ты?

Мэдлин едва не вскрикнула от неожиданности. Кейн находился у ее за спиной, но она стояла, не смея пошевелиться.

А Кейн между тем продолжал:

— Впрочем, я и так знаю, куда ты отправилась в столь ранний час с такой тяжелой сумкой. Ты, наверное, украла целый мешок драгоценностей и столового серебра, а теперь бежишь, пока никто не проснулся. Или… Может быть, ты из тех людей, которые ходят во сне? Так как же, Линни?

Мэдлин уронила сумку и наконец-то обернулась. У крыльца в тени сидел в плетеном кресле Кейн Грэм. Закинув ногу на ногу, он с улыбкой сказал:

— Что же ты молчишь, дорогая?

— Какого черта?.. — проворчала Мэдлин. — Что ты здесь делаешь?

— Ну и язычок у тебя. Когда мы поженимся, тебе придется выбирать выражения. Ты же не хочешь погубить мою безукоризненную репутацию. Кстати, я не слышал никакого звяканья, когда ты уронила свою сумку. Так что, наверное, моя вторая версия верна. Проснись, Линни.

— Оставь свои шуточки, болван. Я уже давно не сплю, и ты это прекрасно знаешь. — Осмелев, Мэдлин подняла сумку и направилась в сторону конюшни.

— Больше ни шага, Линни! — раздался у нее за спиной голос Кейна.

Она остановилась и, обернувшись, прокричала:

— У тебя нет никакого права удерживать меня!

Тут он наконец-то поднялся на ноги и, скрестив на груди руки, отчетливо проговорил:

— Если ты носишь моего ребенка, то у меня есть на это все права.

— Я, кажется, уже говорила, что не беременна, — прошипела в ответ Мэдлин. — Или ты мне не веришь?

Кейн пожал плечами.

— Просто я не могу полагаться на твое слово, Линни. Поэтому и удерживаю.

— Но ты же знаешь, что я говорю правду. Ты просто используешь это обстоятельство как предлог — чтобы подчинить меня своей воле.

— Это твое мнение…

— Да, но это так. Только одного я не понимаю. Зачем я тебе понадобилась? Я думала, ты будешь рад, если я исчезну побыстрее. Но ты просидел здесь всю ночь, поджидая меня. Как будто… — Мэдлин уставилась на него в изумлении. — Послушай, а как ты узнал, что я собираюсь уехать сегодня утром?

— Не имеет значения, — проворчал Кейн.

— А для меня имеет! — заявила Мэдлин. — Ведь я сказала об этом только… — Она умолкла, ошеломленная мыслью, что подруга предала ее.

Словно прочитав ее мысли, Кейн с мягкой улыбкой проговорил:

— Успокойся, дорогая. Оливия не предавала тебя. Я узнал об этом совершенно случайно. Благодаря божественной воле, если можно так выразиться.

— Как бы то ни было, не смей вмешиваться в мои дела! — прокричала Мэдлин и, резко развернувшись, бросилась к конюшням. Небо уже светлело, и теперь она отчетливо видела карету, стоявшую у ближайшей конюшни. Очевидно, это была та самая карета, на которой ей предстояло добраться до доков. Спотыкаясь о камни, Мэдлин бежала все быстрее и ничего не слышала, кроме своего прерывистого дыхания. Две лошади, почувствовав ее приближение, громко зафыркали и стали нервно перебирать копытами, но крепко спавший кучер так и не проснулся, даже когда она подбежала к карете.

«Что же делать?» — думала Мэдлин. Она побежала к следующей конюшне, но тут вдруг почувствовала, как сильная мужская рука обхватила ее за талию. Мэдлин отчаянно сопротивлялась и кричала, но Кейн не обращал на это внимания. Приподняв девушку, он с легкостью, словно корзину с перьями, закинул ее на плечо. Затем нагнулся и поднял с земли ее сумку. Развернувшись, он вернулся к карете и разбудил кучера зычным окриком.

Усадив Мэдлин в карету, он сел с ней, рядом и тотчас же привлек к себе. Она отчаянно отбивалась, но в конце концов обессилела и затихла, выкрикнув перед этим:

— Это еще не все, Кейн Грэм! Я просто слишком устала, чтобы бороться с тобой сейчас!

— Знаю, любимая. Ты права, это еще не все. Это только начало. — Он ухмыльнулся и добавил: — Ох какую замечательную историю нам придется рассказать нашим детям…

— Попомни мои слова, пират. Если ты не отпустишь меня сию же минуту, я превращу твою жизнь в ад. А потом все равно убегу, обязательно убегу. Скорее всего — завтра.

Кейн изобразил удивление.

— Убежишь? Но женам нет необходимости убегать от своих мужей, Линни.

— О, какой же ты тупоголовый! Что с тобой случилось? Разве ты никогда не брал в свою постель женщину, а потом не бросал ее?

— Конечно. Много раз.

— Тогда почему ты не позволяешь мне поступить так же? Кстати, что у тебя с Сюзанной Беккер и с Элис? Они обе вчера не сводили с тебя глаз. Держу пари, что любая из этих женщин с удовольствием выйдет за тебя замуж, какие бы у тебя ни были причины для женитьбы.

Кейн громко рассмеялся.

— Знаешь, Линни, ты удивительная женщина. И беседы с тобой — весьма занятные.

Она попыталась что-то сказать, но он поцеловал ее в губы, а затем принялся покрывать поцелуями шею и обнаженное плечо.

— Нет, не надо… — прошептала Мэдлин, но было очевидно, что ей вовсе не хочется протестовать.

По-прежнему лаская свою пленницу, Кейн прижал ее спиной к бархатным подушкам, а она, тихонько вздыхая, проводила ладонями по его плечам и груди. В какой-то момент Кейн сбросил с себя сюртук, а потом Мэдлин почувствовала, что он распускает ее корсет. Но она не стала противиться — напротив, с готовностью отдалась его ласкам. Желание ее с каждым мгновением возрастало, и теперь из горла вырывались сладострастные стоны. Когда же рука Кейна скользнула ей под юбку, а пальцы коснулись влажного лона, Мэдлин громко вскрикнула — ей казалось, она больше не выдержит этой сладостной пытки. И почти в тот же миг Кейн вошел в нее — она даже не заметила, когда он успел расстегнуть бриджи. Мэдлин снова застонала и шевельнула бедрами, старясь уловить ритм его движений.

Прошла минута-другая, и она, содрогнувшись, громко закричала, а потом замерла в изнеможении. Кейн вошел в нее еще несколько раз — и тоже затих.

Отдышавшись, Мэдлин шевельнулась и попыталась покрепче прижаться к груди Кейна. Ей было очень уютно рядом с ним, и она вдруг почувствовала, что засыпает. Конечно, она не собиралась выходить за него замуж, но не сейчас же говорить об этом… Нет, сейчас она слишком устала, а вот потом, когда отдохнет…

«Не будет никакой свадьбы», — подумала Мэдлин, погружаясь в сон.

Открыв глаза, она прищурилась от яркого солнечного света, проникавшего в комнату сквозь тонкие розовые шторы. «Где я?» — спросила себя Мэдлин, приподнимаясь. Она лежала под ярким лоскутным одеялом, на столбиках кровати красного дерева были вырезаны ананасы и какие-то листья. Такие же листья украшали шкаф, стоявший у противоположной стены. У окна стояли туалетный столик и широкое кресло, рядом с ними высокое зеркало в золоченой раме. У противоположной стены, рядом с камином, располагались еще два кресла и небольшой диванчик. Причем в одном из кресел дремала молоденькая горничная. Мэдлин почти сразу же ее узнала — эта девушка помогала ей раздеваться, когда она уже на рассвете ложилась спать. И ей тут же вспомнилось все, что происходило до этого, вспомнилось во всех деталях.

Едва сдерживая гнев, Мэдлин вскочила с кровати и стала ходить по комнате, собирая свои вещи.

Горничная тоже проснулась, пожелала ей доброго утра и выбежала из комнаты, сказав, что вернется с завтраком.

Мэдлин завтрак не интересовал. Она была слишком зла, чтобы есть. Быстро одевшись, она отыскала в шкафу свою сумку — и тут же в ужасе замерла. Немного помедлив, сунула руку в потайной кармашек сумки и вздохнула с облегчением — деньги оказались на месте.

Тихонько выскользнув из комнаты, Мэдлин прошла по длинному коридору и стала спускаться по лестнице. С многочисленных портретов, висевших на стенах, на нее смотрели мужчины, женщины и дети всех возрастов. В самом конце лестницы ее внимание привлекла последняя из картин. По сравнению с остальными она казалась довольно новой. Мужчина, похожий на Кейна, стоял позади сидящей в кресле женщины. Наверное, это была мать Кейна, потому что у нее были такие же ярко-голубые глаза и чувственные губы. На траве же, перед мужчиной и женщиной, сидели два мальчика и девочка, и еще один мальчик, постарше, стоял рядом с мужчиной.

Кейн? Да, конечно, он! У молодого человека были пронзительные голубые глаза, и во всем его облике чувствовались сила и решительность. Кроме того, при первом взгляде на него становилось ясно, что он человек чести.

То же самое Мэдлин увидела в нем, когда впервые встретила, вернее — когда поняла, что его не следует бояться. И сейчас он был все тот же, обладал теми же качествами, просто ей очень не хотелось это признавать. Потому что если бы она это признала, ей пришлось бы по-другому взглянуть на мужчин вообще, пришлось бы пересмотреть свои взгляды, а она ужасно этого боялась. Боялась, так как была уверена: когда она уже привыкнет к нему, когда уже не сможет без него обходиться, он обязательно причинит ей боль, ужасную боль…

То и дело озираясь, Мэдлин на цыпочках прошла по холлу. Но поблизости никого не было, и она, с облегчением вздохнув, поспешила к парадной двери. Выскользнула за дверь, она тихонько притворила ее за собой, потом быстро спустилась по ступеням крыльца.

Мэдлин намеревалась найти конюшню и заплатить кому-нибудь из слуг, чтобы ее отвезли в порт. Она надеялась, что слуги в конюшне не посмеют ее расспрашивать, потому что для них она — просто гостья хозяев. Да, они должны исполнять ее требования, если только хозяин дома специально не приказал им что-то другое.