Стефани Блэйк - Обжигающий огонь страсти

Широко расставив ноги и заложив руки за спину, капитан Уильям Блай стоял на верхней палубе своего корабля. Приземистый и коренастый, он благодаря осанке и военной выправке казался выше своего роста.

При полном параде – в темно-синем кителе со сверкающими эполетами, в начищенных до блеска башмаках с медными пряжками, в белых чулках и полотняных бриджах – капитан выглядел истинным хозяином судна. Его зачесанные назад волосы были перехвачены на затылке тесемкой. Треуголка сидела на голове безупречно.

Капитана снедало жгучее нетерпение, но он скорее расстался бы с жизнью, чем выдал свои чувства окружавшим его офицерам и матросам.

Стоявший рядом с капитаном первый помощник Шеридан, подняв подзорную трубу, внимательно оглядел горизонт.

– Земли пока не видно, сэр, – доложил он. Щурясь от солнца, Блай посмотрел на небо.

– По моим расчетам, мы должны увидеть берега Австралии, когда пробьет пять склянок, – заметил капитан.

Он подошел к поручням и окинул взглядом сопровождение – шесть торговых судов, шедших в кильватере флагмана. Суда были большие, все они имели прекрасную оснастку. Три из них участвовали в свое время в торговле невольниками – доставляли «груз» из Африки в Северную Америку. Весьма достойное занятие, с улыбкой подумал Блай. Он окинул взглядом главную палубу, заполненную каторжниками, которым предстояло поселиться в британских исправительных колониях в Новом Южном Уэльсе и на Земле Ван Димена. Среди каторжников были не только мужчины, но и женщины, а также дети, многие из мужчин в наручниках и кандалах; это была оборванная и грязная толпа, представители всех классов, населяющих Британские острова. «Богачи и голодранцы – все в одном кружатся танце», – как поется в детской песенке.

По одежде этих людей, какой бы потрепанной и замызганной она ни выглядела, можно было сказать с достаточной долей уверенности, какое они прежде занимали общественное положение. Черная сутана с белым воротничком – значит, запустил руку в церковные фонды да к тому же еще и проиграл их. А этот был джентльменом – достаточно взглянуть на его фрак и цилиндр. Вот шахтер. А вот фабричный рабочий в одежде, все еще хранящей следы жирной копоти и сажи. Что до уличных девок, то их здесь великое множество: все напудренные, размалеванные – что твои клоуны.

Блай вздрогнул, заметив худого, истощенного паренька десяти—двенадцати лет. Все его тело сотрясал непрестанный кашель; на тонких губах выступила кровавая пена. А лицо бледное – с огромными горящими глазами, обрамленное густой шапкой черных волос. Одного взгляда было достаточно, чтобы убедиться: он чахоточный больной. Голова же мальчика напомнила капитану те иссохшие, насаженные на колы головы, которые он видел у языческих племен, когда шестнадцать лет назад совершал злополучное плавание по Южным морям на корабле его величества «Благодеяние».

Тогда, в первый свой самостоятельный рейс, Блай сумел обуздать этих негодяев и смутьянов во главе с Флетчером Крисченом. А ведь он находился в одиннадцати тысячах миль от ближайшей цивилизованной страны, и рассчитывать приходилось только на себя, только на собственные силы. Кое-кого из смутьянов повесили, кое-кого упрятали в тюрьму или отправили на каторгу. Последнее же слово осталось за ним, за капитаном Блаем.

Долгий, очень долгий путь прошел он с тех пор, как во времена революции в Америке служил младшим лейтенантом во флоте его величества. Шесть лет оттрубил как один день. Последнее назначение было вершиной его блистательной карьеры. Отныне он – губернатор Нового Южного Уэльса. Звучит очень неплохо.

Что до жалкого чахоточного паренька, то никаких сил не хватит, чтобы переживать за этот обездоленный люд.

Обездоленный люд. Эти слова, пожалуй, наиболее точное определение для тех, кого на официальном языке именуют осужденными или заключенными. Конечно, большинство из них вполне заслуживают сурового осуждения, тут ведь и убийцы, воры, отравители, фальшивомонетчики и прочие представители преступного мира. И все же многие из них никогда не совершали ничего предосудительного, тем более преступного. Тут были люди, находившиеся в оппозиции к власти, преимущественно ирландцы. Были безработные и бродяги, а также женщины и девушки, вынужденные торговать своим телом, чтобы не умереть с голоду. И разумеется, пьянчуги, чья судьба особенно трагична. Джин был такой же губительной отравой для белых людей, как и опиум, помогавший одурманивать мятежных неимущих китайцев, как и кокаин, приносивший забытье рабам Южной Америки.

Обстоятельства сложились так, что после обретения Америкой независимости в Англию из бывших колоний нахлынула целая армия беженцев, изгнанных из ряда штатов, потерявших авторитет и разорившихся роялистов. Англия к тому же лишилась возможности избавляться от нежелательных элементов путем высылки их в Америку. Однако еще в 1770 году капитан Джеймс Кук, исследовавший и подчинивший новый континент, рекомендовал палате общин использовать Terra Australis[1] как наиболее подходящую территорию для ссылки.

В конце концов было принято решение реализовать планы Кука, и 13 мая 1787 года капитан Артур Филипс отчалил от острова Уайт с флотилией, состоявшей из одиннадцати судов. На борту этих кораблей находились семьсот шестьдесят каторжников, среди них двести женщин, а также три сотни солдат с семьями. Солдаты должны были составить ядро армии и полиции. Почти все они были американцами, готовыми начать жизнь заново на земле благоприятных возможностей.

Земля благоприятных возможностей.

Капитан Блай невольно усмехнулся. Минуло почти девятнадцать лет, с тех пор как капитан Филипс высадился со всеми своими «подопечными» в Порт-Джексоне, и все эти девятнадцать лет маленькая колония беспрерывно страдала от голода и засухи, от бунтов каторжников и от той борьбы, которую вели армейские чины против губернаторов.

Уильям Блай откашлялся, прочистив горло. Первый помощник вопросительно взглянул на него:

– Вы что-то хотите сказать, сэр? Блай сдержанно улыбнулся:

– На этот раз, мистер Шеридан, смутьянам придется иметь дело с Уильямом Блаем.

– Сэр?.. – Помощник был явно озадачен.

– Ничего-ничего, Шеридан. – Капитан посмотрел на корму, где происходило что-то не вполне ему понятное. – Черт побери, что там творится? Сейчас же узнайте и доложите.

– Слушаюсь, сэр. – Перепрыгивая через две ступеньки, Шеридан сбежал по трапу.

Солнце, стоявшее в зените, палило нещадно. Голова капитана была прикрыта треуголкой, и все же ему казалось, что она вот-вот расплавится. Такого пекла не бывало на его памяти даже в Южных морях. Он поднял глаза на ясное, без единого облачка, голубое небо. Затем окинул взглядом горизонт, опоясывавший такой же безбрежный, как и небо, океан. На миг ему почудилось, что его небольшая флотилия находится в каком-то неведомом мире, вдали от мира реального.

И действительно, эти новые земли представляли собой совершенно другой мир, являвшийся полной противоположностью покинутой ими Англии. Мир опрокинутый, как бы перевернутый вверх дном. Даже лето здесь приходится на декабрь и январь.

– Капитан! – окрикнул его снизу помощник. Отвернувшись от поручней, Блай спустился по трапу. Шеридан тащил за собой двоих заключенных. Один из них был безобразный детина с длинными, точно у обезьяны, руками и круглой бритой головой; его маленькие свиные глазки горели злобой и ненавистью, а свернутый набок нос походил на раздавленную грушу. Из уголка рта сочилась кровь. Откашлявшись, детина выплюнул на палубу выбитый зуб. Вторым оказался юноша не старше четырнадцати. Для своих лет он был довольно высок и широкоплеч, хотя и не достиг еще полного развития. Черты его лица были словно вытесаны резцом скульптора. Глубоко посаженные темно-голубые глаза юноши смело встретили суровый взгляд капитана.

– Что все это значит, мистер Шеридан? – спросил Блай.

– Эти двое дрались, сэр.

Блай недоверчиво уставился на заключенных. Слишком велика была разница между здоровенным жилистым детиной и стройным гибким пареньком. И тут юноша заговорил:

– У меня не было выбора, сэр. Этот скот приставал ко мне, лез со своими мерзкими предложениями с самого отплытия. – Парень поднял кулак, показывая окровавленные костяшки пальцев. – Вот я ему и врезал хорошенько.

– Ну и ну… – Капитан Блай взглянул на помощника. – Молодой человек говорит правду, мистер Шеридан?

– Это подтверждают все, кто находился рядом. Капитан сурово взглянул на детину с перебитым носом.

– Мистер Шеридан, велите привязать этого человека к мачте и позовите надсмотрщика, мистера Харди.

Пока Джошуа Харди с нескрываемым удовольствием готовился к исполнению своих обязанностей, у мачты, примкнув к ружьям штыки, выстроились солдаты.

– Мои двадцать ударов плетью стоят тысячи других. – Харди при случае любил прихвастнуть. – Если с четырех ударов я не сдеру с него шкуру, можете меня выпороть, – добавил он.

Крепко сжимая рукоятку плети, надсмотрщик поглаживал ее, словно любимую кошку или собаку. Плеть, кстати, была из тех, что называются кошками: с пятью хвостами, на каждом из которых имелось по семь узлов.

Вопреки утверждениям недоброжелателей Блай не получал никакого удовольствия, отдавая распоряжения, подобные нынешнему. Человек аскетичный, он, однако, искренне верил, что хорошая порка – лучшее воспитательное средство.

Когда Харди нанес свой первый удар, Блай отвернулся. Просвистев в горячем воздухе, «пятихвостка» со звуком, похожим на треск ружейного выстрела, обрушилась на спину каторжника. Тот издал дикий вопль, доносившийся, казалось, из самого ада. Эхо этого вопля заметалось по всему кораблю, и, услышав его, все осужденные и офицеры опустили головы, словно на них вдруг обрушилась шквальная волна.