– Я, я, я. Это все, что ты можешь сказать. Ты разрушила мою жизнь, и единственное, о чем ты можешь говорить, так это о себе. Ты знаешь, что я люблю Лиандера. Ты знаешь, какой ужасный человек Кейн. За последнюю неделю или около того ты проводила каждую свободную минуту с Лиандером. Судя по твоим словам, он не человек, а богоподобное существо. Каждое второе слово, которое ты произносишь, это «Лиандер». Кажется, у тебя, действительно, сегодня утром были добрые намерения: ты хотела уступить мне самого лучшего мужчину.

Хьюстон наклонилась вперед:

– Может, Лиандер и пробуждает в тебе страсть, но со мной этого никогда не случалось. Если бы ты последнее время не была настолько увлечена собой и могла бы допустить мысль, что я и сама не полная дура, ты бы заметила, что я полюбила хорошего, доброго, умного человека – конечно, он немного грубоват, неотесан, но разве не ты сама постоянно жаловалась, что я уж слишком ровная, слишком уравновешенная?

Блейр села, и выражение изумления у нее на лице выглядело даже смешным.

– Ты его любишь? Таггерта? Ты любишь Кейна Таггерта? Но я ничего не понимаю. Ты же всегда любила Лиандера. Сколько я себя помню, ты всегда его любила.

Хьюстон постепенно начала успокаиваться, осознав, что то, что сделала Блейр, было сделано из любви к сестре, из желания отдать Хьюстон лучшее.

– Да, я решила, что хочу за него замуж, когда мне было шесть лет. Думаю, это стало для меня целью, как вершина горы для альпиниста. Мне бы следовало остановиться на горе Реньера. Во всяком случае, все бы закончилось тем, что я бы взобралась на нее и успокоилась. А вот что бы мы делали с Лиандером после того, как поженились бы, я никогда не знала.

– Но ты знаешь, что будешь делать став женой Таггерта?

Хьюстон не смогла сдержать улыбку.

– Да. Прекрасно знаю, что мы будем с ним делать. Я хочу превратить этот дом в таком место, где Кейну будет спокойно, где будет спокойно мне, и где я смогу заниматься тем, чем захочу.

К удивлению Хьюстон, Блейр поднялась со стула с сердитым выражением лица.

– Ты что, не могла выкроить две минуты и рассказать мне об этом? Последние недели я была в кромешном аду. Я волновалась за тебя, целыми днями плакала, думая о том, что я сделала с собственной сестрой, а теперь ты мне сообщаешь, что любишь этот денежный мешок.

– Не смей оскорблять его! – закричала Хьюстон, но быстро взяла себя в руки. – Он самый добрый, самый благородный и очень щедрый. И так случилось, что я очень люблю его.

– А я испытывала адские муки, потому что волновалась за тебя. Ты должна была все мне рассказать.

Хьюстон подумала немного, прежде чем ответить. Возможно, она догадывалась о тех муках, которые испытывала Блейр в последние недели, но какая-то ее часть была слишком рассержена, чтобы обращать на это внимание. Возможно, ей нравилось, что сестра страдает.

– Наверное, я так завидовала вашей гармонии, что просто не хотела думать о тебе, – тихо проговорила она.

– Гармонии?! – закричала Блейр. – Думаю, что для Лиандера я та самая гора Реньера. Не могу отрицать того, что он подходит мне физически, но это единственное, что ему от меня нужно. Мы целыми днями работаем вместе, в операционной, но я чувствую, что есть какая-то часть Лиандера, которую я совсем не знаю. Он не допускает меня слишком близко к себе. Я так мало о нем знаю. Он решил, что я нужна ему, поэтому он боролся за меня, используя любые средства, чтобы добиться меня.

– Но я же вижу, как ты на него смотришь. Я никогда не испытывала желания так на него смотреть.

– Это потому, что ты ни разу не видела его в операционной. Если бы ты его увидела в операционной, ты бы…

– Упала в обморок, скорее всего, – сказала Хьюстон. – Блейр, прости, что я не поговорила с тобой. Возможно, я понимала, что ты мучаешься, но то, что случилось, причинило мне боль. Мы с Лиандером были обручены, как мне казалось, чуть ли не всю жизнь, а ты, между тем, за одну ночь сумела увести его. И Лиандер все время называл меня ледяной принцессой, я очень беспокоилась по поводу того, что я такая холодная женщина.

– Теперь тебя это уже не беспокоит? – спросила Блейр.

Хьюстон почувствовала, что краснеет.

– Когда я с Кейном, нет, – прошептала она, вспоминая прикосновения его рук к своему телу. Нет, когда он был рядом, она не чувствовала себя холодной женщиной.

– Ты действительно его любишь? – спросила Блейр таким тоном, как будто бы не могло быть ничего на свете труднее, чем полюбить Кейна. – Тебя не раздражает постоянный запах еды? Не раздражает его громкий голос? И ты не возражаешь против других женщин?

Хьюстон затаила дыхание.

– Каких это других женщин?

Она заметила, что Блейр медлит с ответом, и ей пришлось использовать всю свою силу воли, чтобы успокоиться. Если Блейр вообразила, что снова может решать, что следует делать ее сестре, а чего ей делать не следует…

– Блейр, лучше тебе все мне рассказать. Хьюстон видела, что ее сестра пытается принять решение и стала настаивать.

– Если ты решила снова управлять моей жизнью, как ты это сделала сегодня у алтаря, я больше никогда не скажу тебе ни слова. Я взрослый человек, а ты знаешь что-то про моего мужа, и я тоже хочу знать это.

– Я видела, как он незадолго до свадьбы целовался в саду с Памелой Фентон – ответила на одном дыхании Блейр.

Хьюстон почувствовала, что силы покидают ее, но вдруг ей открылась правда. Уж не это ли имел в виду Кейн, когда сказал, что отказался от чего-то сегодня?

– Но он все равно пришел ко мне, – прошептала она. – Он виделся с ней, целовался с ней, но женился на мне.

Ничто другое не могло бы сделать ее более счастливой.

– Блейр, благодаря тебе, я сегодня самая счастливая женщина. Теперь все, что мне остается, это найти своего мужа и сказать ему, что я его люблю и надеюсь, что он простит меня.

Но вдруг ей в голову пришла ужасная мысль.

– Блейр, ты же совсем его не знаешь. Он такой добрый, благородный человек, сильный, на него можно положиться, но он… – она закрыла лицо руками. – Но мы унизили его в присутствии всего города. Он никогда не простит меня. Никогда!

Блейр направилась к двери.

– Я пойду к нему и объясню, что во всем виновата я, а ты тут ни при чем. Хьюстон, мне и в голову не могло прийти, что ты действительно хочешь выйти за него замуж. Я просто не могла себе представить, что кому-нибудь захочется жить с таким человеком, как он.

– Думаю, тебе не стоит больше об этом беспокоиться, мне кажется, он ушел.

– А как же гости? Он не мог просто взять и уйти.

– Ты что думаешь, он должен был остаться и слушать, как люди смеются над тем, как Лиандер никак не может выбрать, какую сестру брать в жены? Никому и в голову не придет, что Кейн имеет право выбора. Кейн думает, что я все еще люблю Лиандера, ты думаешь, что я люблю Лиандера, и мистер Гейтс считает, что я выхожу за Кейна ради его денег. Мне кажется, единственный человек, который понимает, что я влюбилась – впервые в жизни, – это моя мама.

– Чем я могу помочь тебе? – прошептала Блейр.

– Ничем. Он ушел. Он оставил мне деньги и дом, и ушел. Но зачем мне этот огромный пустой дом, если здесь нет его? – она опустилась на стул. – Блейр, я даже не знаю, где он может быть. Насколько я его знаю, он может сейчас ехать в поезде в Нью-Йорк.

– Скорее всего, он пошел в свою хижину. Обе женщины обернулись и увидели на пороге Эдена.

– Я не хотел подслушивать, но, когда я увидел, что произошло на свадьбе, я понял, что он будет в бешенстве.

Хьюстон обернула шлейф своего платья вокруг руки.

– Я пойду к нему и объясню, что случилось. Я скажу, что моя сестра так влюблена в Лиандера, что решила, что я тоже в него влюблена, – она с улыбкой взглянула на Блейр. – Я очень обижена на то, что ты такого низкого обо мне мнения, что считала, что я могу выйти за человека ради его денег, но я благодарна тебе за ту любовь, которая побудила тебя принести в жертву то, что имеет для тебя такое важное значение, – она торопливо поцеловала сестру в щеку.

Блейр прижалась к ней.

– Хьюстон, мне и в голову не приходило, что ты чувствуешь. Как только прием закончится, я помогу тебе собраться и…

Хьюстон со смехом отстранилась от нее.

– Нет, моя милая хозяйственная сестричка, я ухожу прямо сейчас. Муж для меня важнее, чем несколько сот гостей. Тебе придется остаться и отвечать на все вопросы о том, куда девались мы с Кейном.

– Хьюстон, но я ничего не знаю о приемах такого масштаба, как этот.

Хьюстон остановилась на пороге рядом с Эденом.

– А я кое-чему научилась, когда получала свое бестолковое образование, как ты думаешь? Выше нос! Возможно, кто-нибудь попытается кого-нибудь отравить, подмешав яд в еду, – тогда и ты будешь знать, что нужно предпринять. Счастливо, – сказала она и вышла, оставив Блейр наедине с ее страхами по поводу того, как ей распоряжаться приемом с несколькими сотнями людей.

Выйдя из кабинета, Эден поймал Хьюстон за руку и повел ее в чулан рядом с северной террасой. Он улыбался.

– Похоже, у вас уже выработалась привычка следить за мной, – огрызнулась она, стараясь высвободить руку.

– За эти две недели, что я следил за вами, я узнал больше, чем за всю свою жизнь. Вы были искренни, когда говорили, что любите Кейна?

– Вы что, тоже думаете, что я лгунья? Мне нужно переодеться. Очень сложно взбираться в экипаж.

– Вы знаете, где это?

– Примерно.

– Хьюстон, но вы же не можете карабкаться в гору в погоне за ним. Я найду его, объясню все и привезу обратно.

– Ну уж нет, теперь он мой, по крайней мере официально, и я поеду за ним одна. Эден положил руки ей на плечи.

– Интересно, понимает ли он, как ему повезло? Чем я могу вам помочь? Она направилась к двери.

– Не могли бы вы найти Сару Окли и попросить ее подняться наверх, чтобы помочь мне переодеться? – она помолчала и задумчиво взглянула на Эдена. – Хотя… Может быть, вы позовете Джин Таггерт? Это такая очень хорошенькая леди в фиолетовом шелковом платье и шляпке.