Нэн Райан - Обжигающая любовь

— Да, наимудрейший.

Шонси поймал взгляд изумрудных глаз и спросил:

— Мне кажется, что вы влюбились в Холодные Глаза.

Застигнутая врасплох, Тэмпл не могла вымолвить ни слова. Потом она беспомощно улыбнулась и нервно произнесла:

— Это самое странное предположение, которое мне довелось выслушать. Вы что… забыли… что этот варвар похитил меня?

— А вы?

— Нет, — ответила Тэмпл после продолжительного молчания. — Я в своем уме. Я нахожусь здесь против своей воли и ничего не хочу так сильно, как оставить это ужасное место и шейха Шарифа Азиза Хамида. Более того, позвольте вам заметить, что если я когда-нибудь влюблюсь, то вряд ли моим избранником станет предводитель бесчинствующих бедуинов, который похитил меня и держит в этой проклятой дыре. Если я удовлетворила ваше любопытство, то давайте выберем другую тему для обсуждения.

Шонси кивнул. Ответ очевиден: Тэмпл влюблена в Шарифа.

— По-моему, становится нестерпимо жарко, — заметила Тэмпл. — Давайте продолжим игру в другой раз.

— Конечно, дорогая, конечно.

Султан возлежал на подушках, отдыхая под дуновением ветерка, прилетавшего с моря. На нем были темно-кирпичного цвета одежды, обильно украшенные золотым шитьем. Мустафа запустил пухлые пальцы в серебряный сосуд с розовой водой, чтобы смыть липкий налет, оставленный засахаренными фруктами и другими сластями.

— Ты… — Он указал пальцем на Самиру, юную рабыню, которую привели в его спальню всего полчаса назад.

Самире исполнилось всего пятнадцать лет. Ее похитили прямо из родительского дома, который стоял чуть в стороне от деревни. Люди султана постоянно прочесывали ближние и дальние деревни, выискивая первых красавиц. Теперь прихвостни турецкого султана совершали свои набеги с еще большим усердием. Они искали женщину, которая заставила бы Мустафу забыть о золотоволосой американке.

Слуги султана выслеживали девушку две недели, прежде чем похитили ее. Целомудренная юная красавица должна была занять место любимой наложницы в гареме Мустафы. Приближенные султана надеялись на то, что это продлится несколько недель.

Оставшись наедине с султаном, Самира смотрела на него, как испуганный зверек, а он возлежал на подушках, поедал сласти и внимательно рассматривал ее. Насытившись засахаренными фруктами, он поманил ее пальцем.

— Ты…

Самира вздрогнула.

— Подойди сюда, — рявкнул толстый мужчина, и испуганная девушка повиновалась.

Когда она приблизилась к ложу-помосту, султан ухмыльнулся и спросил: — Как тебя зовут, прелестное дитя?

— Самира, — ответила она, отводя глаза.

— Самира, встань на колени, чтобы я мог получше рассмотреть тебя.

Девушка молча сделала, как он просил.

— Что такое? Тебе не нравится твой новый дом? Тебе не нравится твой новый хозяин?

Самира молчала. Тогда Мустафа приказал ей поднять голову и посмотреть ему в глаза.

— Не бойся. Нам с тобой придется провести много дней вместе, Самира. Больше всего на свете я люблю приручать новых молодых рабынь. Есть люди, которые считают мои сексуальные пристрастия ненормальными, неприличными, но тебе не следует об этом беспокоиться. Ты девственница, и все, чему я научу тебя, покажется тебе нормальным, ты ведь не знаешь лучшего обхождения. Разве это не великолепно? Я могу сделать из тебя все, что пожелаю.

По лицу Самиры потекли слезы.

— Не плачь. Я очень добр с любимыми наложницами, а ты, я уверен, станешь самой любимой. — Мустафа резко выбросил вперед руку и велел: — У меня липкие от сластей пальцы. Оближи их.

Ошеломленная его приказанием, Самира обвела глазами комнату и сказала:

— Позволь, я вымою твои пальцы в…

— Нет! Разве ты не слышала, я хочу, чтобы ты обсосала мои пальцы.

У Самиры выбора не было. Хозяин ее постанывал от удовольствия, а она слизывала грязь с его рук. Мустафа сладострастно следил, как розовый язычок девушки скользил в полуоткрытых губках. Пальцы-сосиски вскоре стали такими же розовыми и чистыми, как ее язычок.

— О-о-о… Ты как маленькая кошечка… Моя маленькая кошечка, которая вылизывает всего меня.

Выполнив неприятное задание, Самира подняла голову и собралась было встать. Но Мустафа взял, ее за шиворот одной рукой, а другой начал шарить в своих просторных одеждах.

— Подожди, моя кошечка, — засопел он. — У меня есть еще кое-что, что я попрошу тебя облизать.

В это время кто-то громко постучал в дверь. Самира, воспользовавшись моментом, умчалась прочь. Мустафа грозно поднял голову. В спальню вошел Алван в сопровождении двух телохранителей султана.

— В чем дело?

— Простите нас, хозяин, но ваш отец, султан Хусейн…

— Мой отец? Что с ним? Вы что, не видите, что я занят? У меня нет времени для этого старого осла!

— Он умер.

Выражение недовольства на лице Мустафы сменилось выражением откровенной радости.

— Умер? Султан Хусейн умер?

— Да, хозяин. Слуга нашел его мертвым несколько минут назад. Тотчас позвали дворцового лекаря, но все тщетно. Старый султан умер.

— О всемогущий Аллах! — сказал Мустафа и повалился на шелковые подушки. Со смертью отца он стал самым могущественным и богатым турком во всей Аравии. — Как великодушен Аллах!

Во время обеда Шонси удивил Тэмпл, заявив, что уезжает.

— За ночь я уложу вещи и рано утром смогу отправиться в путь.

— Ну уж, нет! Почему вы собрались уезжать? — возмутилась Тэмпл. — Вы ведь сами, сказали мне, что собираетесь задержаться еще на две недели!

Шонси улыбнулся и повернулся к Шарифу.

— Скажи ей, друг, что я скиталец и мне пора в дорогу.

— Шонси никогда не задерживается в одном месте подолгу, — подтвердил шейх. Потом он обратился к Шонси: — Ты по-прежнему собираешься направиться в Мекку?

— Да, там я сяду на пароход и по Красному морю доберусь до Египта.

— Мне бы не хотелось, чтобы вы уезжали, — созналась Тэмпл.

— Я должен уехать.

— Тогда я встану как можно раньше, чтобы пожелать вам доброго пути.

— Я рассчитывал на это.

Пожелав мужчинам доброй ночи, Тэмпл направилась в шатер и устроилась в кровати шейха. Она лежала без сна. Она слышала, что Шонси и Шариф продолжали беседу в гостиной. Случайные слова, подслушанные ею, помогли Тэмпл сделать вывод о том, что вместе с Шонси рано утром уедет. Он всегда провожал своего друга. Это означало, что раньше сумерек Шариф в лагерь не вернется.

Итак, Тэмпл начала строить собственные планы. После утренней беседы с Шонси она долго размышляла над его вопросом: «Не влюблены ли вы в Шарифа?» — и вынуждена была сознаться, что влюблена. Она действительно любила Шарифа. О Господи! Она влюбилась впервые в жизни, и как на грех ее возлюбленный оказался бандитом!

Но раз она влюблена в недостойного человека, то следует поскорее расстаться с ним.

Шариф не любил ее. В разговоре с ней он ни разу не упомянул о своем любимом Изумрудном городе. Он не собирался показывать ей это прелестное место. Но даже если он покажет ей город, что за жизнь предстоит ей с этим человеком? Если очень повезет, она сможет на время стать одной из его любимых наложниц, но, пресытившись ею, он просто-напросто вышвырнет ее из своей постели. А что потом? Она будет сидеть среди прочих женщин его гарема, и сердце ее будет болеть от неразделенной любви.

Нет, этого Тэмпл допустить не могла. Она должна оставить его сейчас. Она убежит. Теперь он доверяет ей. Он не ожидает, что она может ослушаться своего господина. Когда завтра поутру Шариф отправится на запад с Шонси, она с Таризом поскачет на восток и найдет способ ускользнуть от вездесущего араба.

Коротая ночь в одиночестве, Тэмпл приняла решение.

Но были вопросы, на которые она не находила ответов. Во-первых, почему шейх похитил ее? Может, он видел ее где-то в Лондоне и воспылал страстью? А может, просто захотел изведать любви белой женщины? Нет, она его обхитрит. У него не будет возможности устать от нее и отбросить ее, как выжатый лимон.

Пусть это будет последняя ночь, которую она проведет в его пустыне, в его лагере, в его постели, в его объятиях.

Полночь давно миновала, когда Шариф вошел в спальню. Сквозь белый шелк импровизированного потолка проникал яркий лунный свет. Тэмпл хорошо видела шейха. Он стоял возле кровати, расстегивал рубашку и вопросительно поглядывал на нее. Приняв решение сбежать, Тэмпл думала, что было бы верхом лицемерия заниматься с ним любовью. Она сделала вид, что спит. Шариф раздевался осторожно, стараясь не шуметь. Он не хотел беспокоить ее. Движения его были точны и неторопливы. Сложив одежду, он замер возле кровати, совершенно обнаженный. Глядя на это прекрасное мужское тело, Тэмпл поняла, что должна отдаться Шарифу в последний раз и в последний раз испытать мужскую любовь. Она уже пожалела, что притворилась спящей. Теперь она мечтала о том, чтобы он нырнул в постель и обнял ее.

Но Шариф осторожно накрылся шелковой простыней, растянулся далеко от Тэмпл, подложил руки под голову и принялся размышлять о чем-то, не глядя на нее. Повернув голову, Тэмпл посмотрела на возлюбленного и заметила, что на лбу Шарифа блестят капельки пота. Только теперь она почувствовала, что в спальне очень жарко. Видимо, ветер изменил направление или вовсе утих.

Было очень тихо. Очень спокойно. Очень жарко.

Прошли долгие, напряженные секунды.

Сердце подсказывало. Тэмпл, что ей надо по-прежнему притворяться спящей, но это значило бы, что она никогда больше не познает этого таинственного мужчину.

Не зная, в настроении ли он заняться с ней любовью, Тэмпл тем не менее начала медленно подвигаться к Шарифу.

Коснувшись коленом его ноги, Тэмпл повернулась на бок, приподнялась, перенесла вес тела на локоть и положила свою вздрагивающую руку на грудь Шарифа.

— Шариф, я не могу уснуть.

Она перекинула ногу за его тело, села на колени и почувствовала животом его живот. Тэмпл наклонилась и поцеловала Шарифа в грудь.