На следующий день, я подала документы в «Нью–Йоркский университет», и никогда не оглядывалась назад.

***

Потрескивал огонь, когда я перевернула страницу любовного романа, который нашла в ящике моей мамы. Она всегда припрятывала где–нибудь несколько штук, они были ее пагубным пристрастием. Я привезла свои собственные книги, но с Уайеттом на уме, мне хотелось чего–то более пикантного, чем те романы, которые я обычно любила читать... я жаждала освобождения.

 Но все что делала эта книга – это заставляла усиливаться боль между моими бедрами, и независимо от того, как сильно я старалась стереть его из моего разума, все, что я могла делать, это представлять себе, что Уайетт был героем романа. Его сильную челюсть, его накачанные мышцы, его темные и неистовые глаза. Моя грудь начала приподниматься, когда я представила себе, как тянусь к его ремню, и, на этот раз, он не отстраняется. Я хотела обернуть свою руку вокруг его твердого члена и поглаживать его, пока он не кончит на мою руку, пока его сперма не покроет мои пальцы.

Издавая стоны при этой мысли, я скользнула своей рукой под лифчик и начала медленно рисовать круги вокруг своих сосков, представляя, что это его язык прижимается к моей груди. Каждая мышца в моем теле плотно сжалась от возбуждения, дрожь пробежала по моей коже. Боже, я хотела почувствовать его рот на своей коже, сосущий, пробующий, скользящий совершенными кругами, пока бы я не кончила так сильно, что не смогла бы слышать свои мысли. Он бы погрузил свои пальцы в мою влажность. И, силы небесные, я была мокрой. Влага впиталась в мои трусики так сильно, что мне понадобится надеть чистую пару, как только я с этим покончу.

 Звук разбивающегося стекла потряс мои эротические мысли, и все мое тело похолодело в мгновение ока. Одним быстрым движением, я опустила рубашку обратно вниз по своей груди, и поставила ноги на пол. Звук донесся со второго этажа. Такой звук, который может раздаться лишь из–за разбитого окна. Меня одолел страх, и я схватила телефон с кофейного столика, быстро нажатья цифру два, и ждала, затаив дыхание, пока обходила длинную кушетку, чтобы спрятаться между ней и ближайшей стеной.

 Кто–то проник в дом. И существовал лишь один человек, которому я могла бы позвонить.

Глава 2

Через десять минут (хотя они ощущались, как десять часов) я, наконец–то, услышала хруст шин на заснеженной подъездной дорожке. Я оставалась приклеенной к своему месту позади кушетки, затаив дыхание, не решаясь произвести ни малейшего шума. Даже малейшего вздоха облегчения. Кто бы ни вломился сверху, он все еще не осмелился спуститься сюда, в гостиную, но я не собиралась рисковать, позволив ему (или ей) узнать, где я была.

 Не то, чтобы было ужасно трудно это выяснить. Огонь все еще мерцал и пылал, объявляя о моем присутствии, как маяк в ночи.

 Звук от сапог, хрустящих по снегу, заставил меня еще больше нервничать. Логически, я знала, что это был Уайетт. Как только я выдохнула слова в телефонную трубку, он без колебаний сказал, что направляется сюда. Это был он. Это должен был быть он. Но это не остановило страх, пронизывающий меня, чистый адреналин заставил встать дыбом каждый волосок на моих руках.

 Это мог быть кто угодно. Это мог быть сообщник вора, находящегося наверху. Может быть, они увидели огонь, и они позвали подмогу.

 Подмогу с оружием.

 На этот раз, я хотела, чтобы у моих родителей был другой взгляд на оружие, таким образом,  я могла бы вооружиться для борьбы с любой возможной угрозой.

 Но я была легкой жертвой.

 И не было ничего, что я могла бы сделать, чтобы остановить то, что может меня унизить.

 Щелчок открывающихся замков пронзил меня облегчением. У Уайетта были ключи от дома. Мой папа дал ему набор давным–давно. На самом деле, ключи у него были столько, сколько я помню. Он был тем человеком, которому они звонили, если им был нужен кто–то, чтобы следить за порядком в то время, как их не было в городе. Чтобы забирать почту и  поливать растения. И именно этому человеку, они звонили, когда моя рассеянная мать как–то (да постоянно) захлопнула дверь, когда выходила из дома без ключей.

 Я подозревала, что это было тем, что я унаследовала от нее. Я захлопывала дверь своей квартиры в Нью–Йорке слишком много раз, чтобы считать.

Уайетт с треском открыл дверь и заглянул внутрь, и его глаза сразу же остановились на том месте, где я выглядывала из–за кушетки. Тепло вернулось в  мое тело посредством вспышки, которая была жарче, чем огонь, горящий рядом со мной. Боже, он выглядел хорошо. Гораздо лучше, чем я помнила. Прошло много проклятого времени с тех пор, как я положила на него глаз, и я хотела впитать в себя все в нем, что могла.

 Его подбородок был покрыт щетиной, что заставляло его выглядеть мужественнее и гораздо более прочным, чем в последний раз, когда я его видела. Это заставляло его источать чистый секс. Коричневая форма, которую он имел обыкновение носить, была заменена новой темно–синего цвета, она подходила под цвет его глаз. Глаз, которые пронзили меня прямо в душу. Я почувствовала прилив крови к щекам и  положила руку на свою шею, чувствуя быстрое биение своего сердца.

 Я должна была быть в ужасе от взлома, быть абсолютно испуганной. Но не была. Не с этим мужчиной в комнате. Он излучал чистую уверенность и силу, и что–то еще. Что–то, что, несомненно, влекло меня к нему, как мотылька на пламя. А решительный взгляд на его лице сказал мне, что он сделает все, чтобы меня защитить.

 Он жестом показал, чтобы я оставалась за кушеткой, прежде чем быстро направиться вверх по лестнице. Мне хотелось крикнуть, чтобы он остановился, чтобы не оставлял меня здесь одну. Все напряжение в моем теле вернулось назад, когда я прислушивалась к каждому скрипу на лестнице, когда он медленно брел наверх к преступнику. После нескольких долгих и мучительных моментов, я услышала, как его ботинки еще раз ударил по лестнице.

 А потом он вернулся, небольшая веселая улыбка вызвала ямочку на его щеке.

– Сейчас ты можешь выйти, Бекка. – сказал он, протягивая руку. Она была теплой, грубой и сильной. Бабочки в моем животе метались по кругу, все мое тело разгорячилось всего от одного этого невинного прикосновения. Из–за воспоминания о том, как три года назад я протянула руку, чтобы схватить его за член, мое лицо вспыхнуло еще больше. Я задавалась вопросом, думал ли он все еще о той ночи. И мне было интересно, думал ли он об этом сейчас.

– Они ушли? – спросила я, радуясь, что сегодня вечером здесь не происходило никакого противостояния.

– О, да. – его улыбка стала еще шире, его рука все еще крепко держала мою. Он возвышался надо мной, хотя я и сама не была низкой девушкой. Он был выше шести футов [прим. пер. – примерно 183 см.], а его широкие плечи были почти вдвое шире моих. Он был сложен, как танк, очень накаченный танк. Очень, очень сексуальный. – Они теперь снова на улице, где и должны быть.

 Нахмурившись, я склонила набок голову.

– О чем ты говоришь?

– Ветер спровоцировал пургу. Дерево, находящееся рядом с окном твоей спальни, слишком сильно ударило в стекло.

 Дерево. Конечно же. Я испустила нервный смешок и покачала головой. Я должна была знать. Это был не первый раз, когда ветви врезались в мое окно, и, безусловно, не будет последним разом. Они были так близко, что летом листья терлись о стекло, и так близко, что я использовала дерево, чтобы сбегать наружу, когда была в старшей школе. И даже несмотря на то, что мои родители об этом знали, они всегда сохраняли эту ветку там, как какую–то вызывающую ностальгию реликвию, они не могли вынести ее отсутствие, даже если это означало, что я ходила на вечеринки, когда не должна была.

–Верно, конечно. – Я медленно вытащила свою руку из его руки, его теплая кожа скользила по моей. Я вздрогнула. Ничего не могла с собой поделать. А брови Уайетта поднялись вверх на какой–то дюйм, прежде чем его лицо смягчилось и приняло нейтральное выражение. Но я это видела. Небольшое удивление, что у него была такая ​​реакция, и осознание, почему это произошло.

С ним я была такой глупой, как открытая книга. Это было чертовски неловко.

 Но та улыбка снова вернулась, а он не бежал к двери. Не в этот раз. Вместо этого, я заметила, что его глаза блуждали немного на юг. Они отметили нижнюю кромку моей рубашки, которую я поспешно натянула обратно на лифчик после того, как услышала разбивающееся окно. Я не успела полностью опустить ее вниз, и сейчас на его полном обозрении были изгибы моих бедер и живота.

 Он поднял голову и бросил на меня взгляд, его глаза внезапно были полны интенсивного тепла, из–за которого у меня перехватило дыхание. Мои трусики, те, которые уже были промокшими из–за моих прежних фантазий, наполнялись моими соками, и я почувствовала, как струйка скользила вниз по моей ноге. Я была одета лишь в пару девчачьих боксеров, предпочитаемое мной нижнее белье, и вдруг почувствовала себя очень хорошо осведомленной о том, насколько полуголой я была прямо сейчас.

 Я надеялась, что он не взглянул вниз. Он мог бы увидеть влагу, скользящую по моей ноге, и то, что моя кожа была покрыта мурашками.

– Ты в порядке? – спросил он хриплым голосом. – Ты, кажешься взволнованной.

– Да, хорошо. – я испустила вымученный смешок и сделала глубокий вдох, пытаясь успокоить то, как мое сердце гремело в ушах. – Я думала, что кто–то пытался забраться внутрь. Я не знала, что они будут делать, если меня найдут.

 – Ты не должна бояться. – он сделал шаг, подходя ближе ко мне, так близко, что едва ли между нами мог протиснуться лист бумаги. Его тело излучало тепло, и каждая клетка моего тела жаждала придвинуть его  еще немного ближе, так, чтобы мои груди касались его грудной клетки. Я представила себе, каким твердым был бы его член, когда бы он только почувствовал, что они упираются в него, мои твердые–как–камушки соски, стоящие по стойке смирно, и возбуждающие его. Он резко втянул воздух, почти так, словно мог читать мои мысли.