Шелли Такер - Объятия незнакомца

– Мы поедем домой?

Он бросил на кровать какой-то узелок.

– Да. Накинь вот это и пойдем.

Она взяла плащ, еще хранивший тепло его тела, не осмеливаясь спросить, для чего ей надевать плащ, если ей и так тепло. Кто бы он ни был, но он отвезет ее домой.

– Одевайся. Скорее, – торопил он. – Не можешь ты ходить по Парижу... м-м... в таком виде.

Он отвернулся.

– Да я готова надеть на голову даже белый колпак Крысы, если это поможет мне выбраться отсюда! – засмеялась она.

Впервые за все это время она смеялась. На душе у нее было удивительно легко. Быстро затянув плащ на шее, она соскочила с кровати.

И в ту же секунду, задохнувшись от резкой боли, опустилась обратно. Ступни, которых она так долго не чувствовала, сейчас буквально горели.

– Мужмакс, я не знаю, смогу ли я идти. Несколько секунд он молчал и не двигался, как будто боялся приблизиться к ней.

Он уйдет без нее? Оставит ее?

– Черт! – пробормотал он и бросился к ней. – Мы не можем ждать!

Он склонился, помог ей подняться.

А потом подхватил ее на руки!

Она испуганно ахнула. Одной рукой обнимая ее плечи, другой поддерживая ее согнутые в коленях ноги, он прошел к двери так легко, что она почувствовала себя пушинкой в его руках. Плащ и сорочка, задравшись, обнажили ее ноги, и она чувствовала, как щекочут их мягкие волоски на его запястьях. И это было так... странно.

Так удивительно, непонятно.

Ее обдало жаром.

– Мужмакс, – прошептала она, когда он остановился, чтобы открыть дверь. Ей подумалось, что он, должно быть, необычайно высокого роста, потому что каменные плиты пола были где-то далеко внизу. – Вы не могли бы...

– Т-с-с. Если нас заметят, все кончено.

Его губы были совсем рядом с ее ухом, их шелест был подобен взмаху крыльев бабочки; тепло его дыхания, овеявшего ее шею и мочку уха, вновь вызвало в ней трепет.

– И потом, зови меня простомакс, – процедил он и запоздало добавил: – Дорогая.

Она почти не заметила, как он открыл дверь.

Больше она ни о чем не спрашивала, не стала даже просить, чтобы он прикрыл ей ноги. Одна мысль звучала в ее голове. Домой. Скорее. Все остальное могло подождать.

Перешагнув порог, он беззвучно притворил за собой дверь. Охранник – сегодня это был Виктор – сидел неподвижно на своем месте. Она не стала спрашивать, что с ним случилось, чутье подсказало ей, что тихое «о-ох», привлекшее ее внимание несколько минут назад, принадлежало ему. Мужмакс или, вернее, простомакс, должно быть, что-то сделал с ним.

От этой мысли ей стало неуютно. Если незнакомцу, во власти которого она оказалась, удалось превзойти самого Виктора, парня могучего и необузданного то он, должно быть... опасный человек.

Она задрожала, но заставила себя не думать об этом. По темному коридору прокатился вопль, страшный, душераздирающий вопль, тот самый, что терзал ее долгими ночами. Она почувствовала, как содрогнулся мужмакс.

Она прижалась к нему, спрятала лицо у него на груди. Все, что угодно, лишь бы уйти отсюда.

Звук его шагов потонул в стонах, криках и причитаниях, доносившихся из-за дверей, за которыми томились другие обитатели лечебницы. Стремительно шагая по темному коридору, он так крепко прижимал ее к себе, что ей вдруг подумалось: что бы ни случилось, он не выпустит ее. Теперь она ощущала покалывание не только в кистях и ступнях, но и во всем теле.

Несмотря на кромешную тьму – все окна, как и в ее келье, были плотно зашторены – он двигался уверенно и безошибочно, как будто хорошо знал это место. Лица его она не видела, однако ощущение его было пронзительно острым. Она чувствовала его сильное, мускулистое тело: хотя и сильное и мускулистое, оно не было сплошной грудой мышц, как у ее охранников, но в отличие от охранников – других мужчин Мари не знала – этот человек был стройным, она вдыхала его запах. Это был запах свежевыделанной кожи, и…

И моря. От него пахло морем! Запах этот пропитал мягкую ткань его плаща, окутывавшего ее. Она задрожала, напуганная, обрадованная и опечаленная одновременно, – каждое слово, каждый штрих жизни, вдруг всплывавшие в памяти, только напоминали о том, что множество других остаются утерянными. Почему?

Сколького же она не знает?

Муж Макс повернул направо, и они оказались в каком-то закутке. Ее келья осталась далеко позади.

– Ты можешь стоять? – мягко спросил он.

– Попробую.

Он поставил ее, поддерживая за локоть, потом пошарил в кармане своего жилета. Мари услышала, как тихо повернулся в замке ключ, дверь открылась, и он ввел ее в комнату, которая после ее кельи казалась огромной. Она облокотилась о высокую спинку стула. Мужмакс раздвинул...

Шторы. Это шторы.

На мгновение она зажмурилась от лунного света, залившего комнату. Ее глаза забыли, что такое свет; медленно и боязливо открыла она их.

Он распахнул окно и, выглянув наружу, посмотрел по сторонам действовал он быстро, ловко и бесшумно.

– У нас очень мало времени. Ты сможешь идти сама? Она сделала пробный шаг, а потом медленно двинулась в его сторону.

– Да, думаю, что...

Он обернулся, и она смолкла.

Но не боль в ногах была причиной тому. Она увидела его. Увидела впервые – отчетливо и ясно.

Само совершенство. Других слов, которые могли бы описать его, она не находила. Словно во сне двигалась она навстречу ему. Никого похожего на него она не знала. И это наполнило ее болью.

Как? Как могла она забыть его?

Ее ощущения подтвердились – он оказался худощав. Но под расстегнутым воротом и закатанными рукавами черной рубахи были видны сильная шея и мускулистые руки. Поверх рубахи на нем был черный жилет, а на ногах черные бриджи и сапоги. Весь в черном. Этот цвет великолепно оттенял его волосы и глаза: непослушные золотисто-белокурые длинные волосы, касавшиеся ворота рубахи, и глаза...

О, какие это были глаза! Они притягивали, и она как завороженная шла на них. Они сияли подобно звездам. Мягкий, серебристый свет их смягчал резко очерченные, выступающие скулы и тяжелый прямой подбородок. Оттененные густыми черными ресницами и увенчанные темными бровями, они были обращены к ней. В них читалось... изумление.

Она стояла рядом с ним, чувствуя, как земля уходит у нее из под ног, словно она, вдруг оторвавшись, вознеслась на небеса и парила в лунном свете рядом с ангелом.

Черным ангелом.

Она подняла на него огромные, расширившиеся, от восхищения глаза.

– Вы... вы... – Она никак не могла вспомнить слово. На его лице появилось беспокойство. И настороженность. Он заметно напрягся.

– Что?

И она выпалила первое слово, пришедшее ей на ум:

– Вы прекрасны.

Он вздрогнул, словно ожидал услышать нечто иное. Потом его губы дрогнули в смущенной улыбке.

– Впервые слышу такое в свой адрес.

– Красивый, – поправилась она, обрадовавшись найденному наконец слову. – Вы очень красивый.

– Спасибо. Но моей внешностью ты насладишься позже. Сейчас не время для комплиментов. Нам нужно поскорее убраться отсюда. – Он повернулся к окну. – Тут невысоко. Я прыгну первым, ты за мной. Я подхвачу тебя. Поняла?

Оцепенев, она не сводила с него глаз. На лбу у него, под спадавшими в беспорядке волосами, она заметила синяк. И свежий, еще кровоточащий порез.

– Больно? – Обеспокоенная, она протянула руку к его лбу. – Откуда это у вас?

Отдернув голову, он поймал ее руку.

– Неболыиие разногласия с твоим сторожем. Он хотел чтобы ты осталась здесь, а мне хотелось совсем другого. Все, нам пора...

– Вы похожи на... разбойника. – Ей опять стало страшно. – Сестры предупреждали меня. Они сказали, что в Париже полно разбойников, и я должна быть благодарна им за то, что они оберегают меня. – Она попыталась выдернуть руку. – Скажите, вы разбойник?

– Нет, я не разбойник. Я твой муж. Твой мужмари.

– Вы же говорили, что вы мужмакс, – беспокойно сказала она. – Или простомакс. Так кто вы?

– Мари, послушай меня. – Он отпустил ее руку и, взяв и подбородок, посмотрел ей в глаза. Его пальцы, длинные и тонкие, казались удивительно сильными. – Я обещаю, что отвечу на все твои вопросы. Но не сейчас, потому что сейчас у нас нет времени. Как только они хватятся тебя они тут же бросятся на поиски. Если мы замешкаемся, нас схватят. Тебя снова привяжут к кровати. Или придумают что-нибудь похуже. Ты хочешь этого?

– Н-нет.

От него исходила уверенная решимость.

– Ты должна все время держаться меня, не отходить от меня ни на шаг. Ты можешь пообещать мне это? Ты сможешь довериться мне и слушаться меня?

Довериться ему? Из всех вопросов, на которые ей приходилось здесь отвечать, этот, пожалуй, был самым трудным. Но выбор был прост: либо остаться здесь, либо исчезнуть в ночи вместе с ангелом тьмы.

Вернее, его не было.

– Да.

Он улыбнулся, и она, согретая теплом этой улыбки, вся обмякла. Не мешкая больше ни секунды, он подвел ее к окну, еще раз быстро оглядел улицу, вскочил на подоконник и прыгнул.

Она выглянула в окно и посмотрела вниз. Все фонари у дома уже прогорели – или их потушили. Стоя в темноте, он знаками велел ей прыгать вниз. Она забралась на подоконник, подобрала плащ и на мгновение замерла.

Затем прыгнула.

Никогда еще двадцать минут не тянулись для него так долго. А если учесть при этом, что жизнь никогда особенно не баловала его, это уже о чем-то говорит, сокрушенно думал Макс.

От страха у него ныло под ложечкой. Он тащил свою безумную пленницу по темным улочкам Парижа, спеша убраться подальше от лечебницы и скрыться в лабиринте переулков мрачного квартала Сен-Виктор. За каждым углом ему чудился французский агент, готовый отобрать у него Мари, а самого его отправить по инстанциям в сторону эшафота.

Хотя глупо ожидать, что они станут следовать каким-то формальностям, скорее всего они пристрелят его на месте. В конце концов, разве он не шпион, пробравшийся в логово врага и похитивший француженку?