– Надо подумать, – заколебался он. – Что-нибудь да и сообразим. Я знаю, что Тори тошно сидеть день за днем на ранчо, как в тюрьме. – Надежда, осветившая лицо Тори, затрудняла ему отказ, хотя у него были серьезные сомнения в мудрости такого варианта. – Попробуем и посмотрим, как все будет складываться.

Не успел он договорить, как Тори вскочила со стула и обвила его шею руками.

– Ох, Джекоб! Спасибо! Ты не пожалеешь! Увидишь, все будет хорошо.

– Надеюсь, – насупившись пробормотал он. – Господи, как же я надеюсь.

В конце концов было решено, что Монтгомери останутся жить на «Ленивом Би» и будут ездить в город в те дни, когда понадобится помочь тете Хосефе. Домик Хосефы был слишком мал, чтобы им поместиться там с ребенком, а так они смогут сопровождать Тори в Санта-Фе. Блейк же еще пригодится, если повторится нападение на ранчо. Он был желанным и очень ценным добавлением к маленькой армии защитников «Ленивого Би».

Тори от счастья летала по воздуху. Как говорится, удача к удаче липнет. У нее были и Джекоб, и вся ее жизнь на ранчо, но кроме того она теперь могла видеться в городе с друзьями и два утра в неделю учить сирот. Теперь бы только узнать, кто стоит за всеми их неприятностями, и посадить злодеев в тюрьму, где они больше никому не причинят вреда.

А пока Тори была вполне довольна тем, как все получилось, и своей вновь обретенной свободой. Оставаясь наедине с Джекобом, она старалась доказать, как ценит его и его любовь. Хотя они меньше времени проводили вместе, но время это не тратилось зря, и между ними не было ни одной ссоры.

В Мегэн Тори нашла новую любимую подругу. Она никогда раньше не встречала никого похожего на эту живую и прямодушную рыжеволосую молодую женщину. Мегэн всегда и всем резала правду-матку в глаза, не думая о последствиях, и вообще была полной противоположностью робким тихим монахиням, с которыми Тори привыкла общаться. Она была хорошей матерью и любящей женой, но при этом оставалась хозяйкой себе, твердо знающей, кто она и чего хочет. Если ей хотелось ездить в седле по-мужски, она так и делала, и дьявол забери тех, кому это не нравится. Если она хотела носить ребенка на спине, как индейцы, попробовал бы кто-нибудь осудить ее за это. А еще у нее было свое оружие, и она умела им пользоваться.

– Я слишком много пережила, чтобы рисковать потерей своих любимых, – рассказывала Мегэн глядящей на нее во все глаза Тори. – Если когда-нибудь дойдет до этого, я убью всякого, кто попробует причинить вред моей семье.

– Это твой муж научил тебя стрелять? – спросила Тори и рассказала, как и Рой, и Джекоб пытались ее учить и какой бестолочью она себя при этом проявляла.

Посмеявшись над постигшими ее испытаниями, Мегэн сказала:

– Блейк не то чтобы учил меня. Скорее у меня к этому природный дар. Однако он показал мне, что надо делать, и хотя выхватываю я пистолет не слишком быстро, но обычно попадаю, куда целюсь.

– А я вот ни у кого не смогу отнять жизнь, несмотря ни на что, – доверительно сказала Тори. – Ненавижу оружие и насилие. Я говорю это не для того, чтобы выглядеть лучше других или что-то в этом роде, но разве тебя не ужасает мысль о том, как это ты прольешь кровь другого человека?

– Тори, дорогая! – хохотнула Мегэн. – Я же не стреляю в людей направо-налево. Просто хочу суметь, если понадобится, защитить тех, кого люблю.

Подумав какое-то время, Тори неохотно согласилась.

– Может, мне все-таки научиться пользоваться пистолетом? Маловероятно, что придется пристрелить что-то более серьезное, чем змею, зато Джекоб будет меньше за меня волноваться.

Вздрогнув, Мегэн сказала:

– Я попробую научить тебя, если захочешь. Но обещай мне больше никогда не упоминать о змеях. Я их ненавижу! Они пугают меня до одури! Блейка как-то укусила одна, и я думала, он умрет прямо у меня на глазах.

– А меня пугают пистолеты, застенчиво призналась Тори. – И ты считаешь, что все-таки сможешь меня научить?

Мегэн пожала плечами.

– Попытка не пытка. Ведь так? Но я гарантирую, что буду терпеливей мужчин. Может, твоя беда именно в этом. Я начинаю подозревать, что все мужчины нетерпеливы и, взрослея, становятся только хуже. Помоги мне, Господи, если в этот раз у меня будет сын! Этого чертенка Алиты хватает с избытком!

Глаза Тори удивленно расширились.

– Ты ждешь еще ребенка? – возбужденно спросила она.

Мегэн кивнула и похлопала свой плоский животик.

– Он или она появится в феврале, по моим расчетам. К тому времени Алите будет два года, и, надо надеяться, с ее пеленками будет покончено.

– Но ты не выглядишь... ну... ты выглядишь обычно.

– Я все забываю, насколько ты еще наивна, – с улыбкой сказала Мегэн. – Еще слишком рано, чтобы было видно, но пройдет пара месяцев, и я стану похожа на бегемота.

– А тебе не надо лежать или побольше отдыхать? – полюбопытствовала Тори. – Ведь наверняка вредно так мотаться.

– Тори, я беременна, а не смертельно больна, – фыркнула Мегэн, качая головой. – Я себя превосходно чувствую, так что не вздумай нянчиться со мной. Мне этого хватает, как только Блейк появляется рядом.

– А разве у тебя ничего не болит? Тебя не тошнит или еще что-то? – настаивала Тори, вспоминая все, что слышала от подруг и знакомых.

Сжалившись, Мегэн решила рассказать Тори все, что она хочет знать, что ей нужно будет знать, когда она обнаружит, что ждет ребенка.

– Когда я встаю утром, меня мутит, а от запаха кофе, который я в обычное время обожаю, просто начинает тошнить. Но потом я себя прекрасно чувствую весь день. Стараюсь хорошо есть, пить побольше молока, которое терпеть не могу, а сухарики помогают моему желудку успокоиться. По крайней мере на этот раз у меня хоть нет неожиданных головокружений, как было с Алитой.

Что же касается того, больно или не больно, то у меня сейчас груди более чувствительны и слегка увеличены, но болеть не болят. Ожидание ребенка – не испытание, Тори. Это радость. Самая великая радость, какую может пережить женщина. Единственная настоящая боль – это когда рождается ребенок, но и эта боль забудется, когда возьмешь в первый же раз в руки своего ребенка. Я не могу даже описать, какой это замечательный миг! Могу только надеяться, что ты сама это однажды узнаешь.

– Я тоже надеюсь на это, – мягко прошептала Тори, глаза ее светились. – Я люблю детей. И хочу, чтобы у меня их была целая куча и я бы о них заботилась.

– Куча? – фыркнула Мегэн. – А сколько это, «куча»?

– О, по меньшей мере пять или шесть, – доверительно поделилась Тори.

– Тогда я искренне надеюсь, что Джейк любит детей так же, как ты, – поддразнила ее Мегэн, ухмыльнувшись. – Делу поможет, если ты сумеешь дать ему одного или парочку сыновей, это смягчит напряжение.

Поглощенная своими мечтами о собственных детях, Тори туманно проговорила:

– О, Джекоб очень хорошо умеет обращаться с детьми, он ведь, знаешь, практически воспитал меня.

Джейк почувствовал громадное облегчение от присутствия Блейка. Хотя он доверял всем работникам ранчо, только горстка их была предана «Ленивому Би» так, как он сам. Они помогут ему защитить ранчо, но только у него оно и дом, и наследство, и ответственность.

Блейк Монтгомери понимал это и, более того, был не только владельцем ранчо, хорошо знакомым с трудностями управления таким огромным пространством, но и бывшим стрелком, одни из тех немногих известных Джейку, которые сумели успешно отойти от опасной своей профессии и вернуться, что называется, к «нормальной жизни». Блейк знал, как это трудно: длительное предубеждение, постоянная тревога, что твоя прежняя жизнь тебя нагонит и принесет беду твоей семье и новообретенному миру.

– Хорошее у тебя здесь местечко, – заметил Блейк. Они с Джейком выехали осмотреть ранчо, и Джейк показал другу отравленный водоем и новый отводной канал, над которым они трудились.

Джейк кивнул.

– Оно будет гораздо приятней, если я смогу поймать негодяя, который здесь шкодит.

– Есть какие-то соображения?

– Ничего существенного. Может быть кто угодно. Я сначала думал, что это кто-то из местных, что, может, кто-то положил глаза на эту землю или что-то имел против отца. Я ведь даже не думал ехать домой, пока Джилл не телеграфировал мне о пожаре.

Джейк получил эту телеграмму, будучи на ранчо Блейка в Аризоне. Он помогал Блейку и Мегэн наладить там дела после того, как удалось вырвать ранчо из цепких вороватых рук двоюродного брата Блейка. Теперь получилось, что тот мог отплатить добром за добро, помогая Джейку решить его проблемы.

– Вроде резонно, – согласился Блейк.

– Да, так я и думал, пока не съездил на днях в город и не услышал, что молодой стрелок Рино спрашивает обо мне. Он появился в городе спустя неделю или две после того, как стреляли в Тори и меня, когда мы возвращались с гор. Так что теперь меня берут сомнения, не мог ли это быть он или кто-то вроде него.

– Хм. Вряд ли. Из того, что я слышал о Рино, непохоже на его стиль.

– Это и смущает! – проворчал Джейк. – Может, он и стрелял в нас тогда, но вряд ли отравлял водопой и устроил пожар.

– А ты не думал, что у тебя могут быть две разные проблемы одновременно? Ведь Рино еще недавно видели на границе. Я слышал, что он устроил целое представление в прошлом месяце, пристрелив одного парня в Томбстауне. Может, это просто совпадение, что он приехал в Санта-Фе именно сейчас, когда ты уже по уши в других неприятностях.

– Не знаю, что и думать, Блейк. Я только хочу поймать хитрого мерзавца, убившего моего отца, и положить конец тревогам. Кармен поправляется, и не помешало бы мне съездить с молодой женой в свадебное путешествие, пока мы не слишком постарели, чтобы получить от этого удовольствие! Проклятье!

Тори никогда не встречала тетю Блейка Монтгомери, Хосефу.

– Ну, ты получишь удовольствие, – усмехаясь, предсказывала Мегэн.

Однако, даже будучи предупрежденной, Тори оказалась не готовой к этому. Хосефа была добродушной пожилой дамой, именно такой рассеянной, как рассказывала Мегэн. В доме, простоявшем полтора года закрытым, царил затхлый сырой запах. По углам висела, как кружева, паутина, а прикрытая чехлами мебель напоминала согбенные привидения. И весь дом до стропил был забит кипами старых бумаг, безделушками, одеждой и всякой всячиной, ни для кого, кроме Хосефы, не представлявшей никакого интереса.