– Милое дитя, – медленно произнесла она. – Есть вещи, которые тебе надо усвоить.

* * *

Лизетта расчихалась, когда с трудом открыла массивную крышку сундука, подняв облако пыли. Она и Жюстин рылись на чердаке среди коробок и куч различных предметов. В углу стояли бронзовые лампы и старый штык. За сундуками находились разобранная кровать с балдахином, качающаяся колыбель и деревянная ванночка. Когда Лизетта открыла сундук, его ржавые петли заскрипели. Жюстин заворчал, возясь с замком другого сундука по соседству.

– Ради Бога, больше не делай так! Это хуже, чем ногтями по грифельной доске!

Лизетта улыбнулась. Она достала сложенное одеяло с роскошным рисунком, изображающим изящное переплетение лоз и цветов, вышитых на изысканной ткани.

– Филипп не расстроится от того, что ты здесь, со мной? – спросила она.

– Наоборот, он даже рад, так как кто-то должен охранять тебя, если вдруг из какого-нибудь сундука выскочит привидение матери.

Лизетта вздрогнула:

– Не надо, Жюстин!

Он усмехнулся:

– Боишься?

– До сих пор не боялась! – Она посмотрела на него. В тусклом свете лампы по воздуху летали пылинки. – Жюстин, что, если я посмотрю некоторые из этих вещей? Тебе не будет неприятно?

– Мне? Нет. Я так же любопытен, как и ты. Ты надеешься найти разгадку, кто мог убить ее, не так ли? Тогда лучше сделать это с моей помощью. Я могу узнать какую-нибудь вещь…

Он замолчал, глядя широко раскрытыми глазами на одеяло, которое она держала в руках.

– Это… Я помню его!

Лизетта провела ладонью по вышитому рисунку.

– Неужели помнишь?

– Оно лежало на кровати матери. На одном его конце должно быть пятно. Однажды я прыгнул к ней, и она пролила кофе. – Жюстин мысленно перенесся в прошлое. – Она разозлилась, а я… – Он замолчал.

– Ты испугался? – прошептала Лизетта. Жюстин смотрел на одеяло потемневшими сапфировыми глазами. Он не хотел отвечать. – Жюстин, тебе не обязательно оставаться здесь, со мной. Если тебе больно вспоминать…

– Странно, – произнес он, растягивая слова. – Она была дома, а на следующий день бесследно исчезла. Навсегда.

– Что ты помнишь о ее смерти? – нерешительно спросила Лизетта. – Кто-нибудь объяснил тебе?

Жюстин задумчиво подпер руками подбородок.

– Это сделала бабушка. Затем на несколько дней исчез отец. Она сказала, что он болен. – Жюстин скривил губы. – Скорее всего он заболел от пьянства. Когда я увидел его потом, он показался мне дьяволом из одной моей книжки. Я тогда подумал, что он и забрал мою мать.

Лизетта положила одеяло и склонилась над сундуком, достав оттуда крошечные детские распашонки и чепчики.

– Нетрудно догадаться, кому они принадлежали, – улыбнулась она. – Всего по две штуки.

Жюстин протянул руку и взял одну из крошечных рубашечек своими длинными мозолистыми пальцами.

– Ты можешь легко различить их. Все, что носил я, порвано и испачкано. А то, что безупречно чисто, принадлежало Филиппу.

– Сомневаюсь. Филипп однажды сказал мне, что он ничуть не лучше тебя, как думают другие.

Жюстин наклонил голову, спрятав улыбку.

– Он врет.

Зарывшись глубже в сундук, Лизетта обнаружила стопку беспорядочно сложенных воротничков, вышитых перчаток, изящно расписанных вееров. У Корин, подумалось ей, был изысканный вкус. Эта мысль Лизетте почему-то не понравилась. Она достала пару шелковых кружевных перчаток и поспешно водворила их назад, почувствовав себя виноватой в том, что копается в вещах умершей женщины. А также ощутила укол ревности. Все эти вещи когда-то принадлежали женщине, которую Макс любил и на которой женился. Корин знала, что значит делить с Максом постель и носить в утробе его детей. Лизетта задумчиво нахмурилась.

Лизетта услышала шуршание и звук рвущейся бумаги. Быстро распрямившись, она ударилась головой о крышку сундука.

– Ой!.. – Лизетта приложила руку к больному месту, затем искоса посмотрела туда, откуда доносился привлекший ее внимание звук. Жюстин разворачивал тусклые миниатюрные портреты. – Что это? – спросила она.

– Кажется, Кераны. Семья моей матери. – Он протянул ей миниатюры, и Лизетта внимательно посмотрела на суровые лица в рамках, инкрустированных серебром. Она вытащила портреты из рамок, надеясь отыскать какую-нибудь записку. Ничего не найдя, Лизетта взглянула на Жюстина, который медленно покачал головой.

– Наверное, ты думаешь, что там спрятано имя убийцы и остается только найти клочок бумаги?

– Разумеется, я так не думаю! – Она еще раз посмотрела на миниатюры, прежде чем отложить их в сторону.

Обследовав еще несколько сундуков, она нашла искусно расшитые бисером одежды, роскошные платья и тончайшее нижнее белье, принадлежавшее высокой стройной женщине. С каждым открытием Лизетта все больше ощущала, что вторгается в чужую жизнь. Она нашла также маленькую бронзовую коробочку с двумя засохшими кусочками краски – белым и красным. Значит, Корин пользовалась белилами и румянами, подумала она, невольно обрадовавшись такому открытию. Конечно, в те дни это было вполне приемлемым.

Лизетта нахмурилась, достав витиеватый гребень, украшенный жемчугом и пером цапли. В зубцах гребня застряли два или три длинных темных волоса. Волосы Корин! По спине Лизетты пробежал холодок.

– Жюстин, – позвала она низким голосом. – А нет ли здесь портрета твоей матери? – Ей очень хотелось знать, как выглядела Корин. Любопытство было нестерпимым.

– Думаю, есть. – Жюстин взобрался на большой шкаф, где лежала кипа рамок, завернутых в холст и перевязанных веревкой. Достав нож, он перерезал веревку и снял пыльную ткань. Лизетта поднялась на ноги, застывшие от долгого пребывания на коленях. Она подошла к Жюстину и стала разглядывать портреты через его плечо. На одном из них изображена довольно привлекательная женщина, но не настолько, чтобы восхититься ею.

– Это она? – спросила Лизетта.

– Нет, это бабушка. Разве ты не видишь?

– О да! – У молодой женщины были темные глаза Ирэн. Видно, что на портрете она немного приукрашена. Рот и нос казались более утонченными, чем на самом деле. Лизетте показалось, что в пожилом возрасте Ирэн смотрится гораздо привлекательнее и грациознее, чем в молодые годы.

– А вот и мать. – Жюстин отложил портрет бабушки в сторону, чтобы показать другой.

Лизетта затаила дыхание, сраженная невиданной красотой. Черные волосы Корин вились вокруг лица и длинной белой шеи. Губы яркие, великолепной формы, необычайно выразительны.

– Она действительно выглядела так? – тихо спросила Лизетта.

Жюстин улыбнулся, уловив унылые нотки в ее голосе. Он задумчиво посмотрел на портрет.

– Иногда.

Лизетта вздохнула, вернулась к сундукам и села на один из них. В воздух поднялось облако пыли и окружило ее. Она услышала тихое хихиканье Жюстина.

– В чем дело? – угрюмо спросила она.

– Твои волосы стали серыми. Как и лицо.

Лизетта взглянула на свои грязные руки и платье, затем на Жюстина. Его черные волосы также были покрыты слоем серой пыли и паутины, а лицо перепачкано черными полосами. Она разразилась смехом:

– Твои тоже.

Мальчик криво усмехнулся:

– Я думаю, мы больше не найдем здесь ничего интересного, дорогая мачеха.

– Согласна, – поддержала она его. – Хватит, я уже достаточно насмотрелась.

Лизетта начала спускаться вниз с чердака через квадратное отверстие между балками по узким ступенькам лестницы. Жюстин предостерег ее, чтобы она сохраняла равновесие – до пола внизу достаточно далеко, и она могла сильно покалечиться, если бы упала.

– Осторожнее, – предупредил он, глядя, как Лизетта спускается по ступенькам. – Здесь должны быть перила, но их сломали.

– Почему же никто не закрепил их?

– Потому что сюда никто не забирался.

Лизетта ничего не ответила, сосредоточившись на том, чтобы осторожно ставить ноги на ступеньки. Внезапно тишину нарушил грозный окрик:

– Что ты там делаешь?

Лизетта вздрогнула от неожиданности, потеряла равновесие и качнулась назад. С громким криком она протянула руку, чтобы удержаться, но пальцы ее ухватились за пустоту. Она начала падать. Жюстин быстрее молнии наклонился над отверстием чердака и схватил ее за запястье. Ее ноги сорвались со ступенек, и она почувствовала, что болтается в воздухе, удерживаемая только Жюстином.

Лизетта с ужасом посмотрела вниз и увидела человека с темными волосами.

– М… Макс!

Но это был не Макс. Это был Бернар, который повторил свой неистовый крик.

Всхлипывая от страха, Лизетта дотянулась до руки Жюстина своей свободной рукой.

– Я держу тебя, – хрипло сказал мальчик, по его перепачканному лицу струился пот. – Ты не упадешь. Можешь дотянуться ногами до ступенек?

Лизетта напряглась, но не смогла достать их.

– Нет, н… не могу…

– Дядя Бернар… будь ты проклят! – задыхаясь, крикнул Жюстин, но тупая боль в боку заставила его замолчать.

Бернар двигался странно медленно.

Лизетта почувствовала, что захват вокруг ее запястья слегка ослаб.

– Жюстин!

– Я сейчас помогу, – пробормотал Бернар, приближаясь к основанию лестницы.

– Не беспокойся, – прорычал Жюстин и закусил губу. Он напряг оставшиеся силы и потянул Лизетгу вверх в отверстие чердака. Ее живот тяжело ударился о выступающую балку, и она едва не задохнулась от боли. Жюстин продолжал тянуть ее, пока она не добралась до его колен. Лизетта лежала без движения, в то время как Жюстин отжал ее пальцы от своей дрожащей руки и провел рукавом по лицу. Бок мучительно болел в том месте, куда он был ранен на дуэли. Он заморгал глазами, чтобы разогнать радужные круги, поплывшие перед глазами…

На верхних ступеньках появился Бернар. Лицо его потемнело от гнева.

– Мог бы подождать меня.

У Жюстина пересохло во рту. Он облизал губы.

– Я не мог ждать тебя целый час, – насмешливо сказал он.

– Что это значит?