После того, как вместе с арендаторами и рабочими была произведена разметка участка, вбиты в землю деревянные колышки, перейдя через холодный, грязный ручей, Лео поехал назад в Рэмси-хаус. Вечерело, солнце отливало густым жёлтым цветом, в лугах стояла тишина, не было заметно ни малейшего дуновения ветерка. Лео устал, вспотел, и был ужасно раздражён непрекращающейся борьбой со слепнями. Он скорчил гримасу, подумав, что все поэты-романтики, которые так восхищаются сельской идиллией, наверняка никогда не принимали участие в ирригационных работах.

На его сапогах было столько грязи, что, войдя в прихожую перед кухней, он оставил их у двери и прошёл в дом в одних носках. Повар и горничная были заняты нарезкой яблок и раскатыванием теста, а Уин и Беатрис в это время сидели за столом, начищая серебряную посуду.

— Здравствуй, Лео, — радостно сказала Беатрис.

— Бог мой, ну и вид у тебя, — воскликнула Уин.

Лео улыбнулся обеим, а затем сморщил нос, учуяв резкий запах в воздухе:

— Не думал, что мой запашок можно сейчас чем-нибудь перебить. Что это? Полироль для металла?

— Нет, вообще-то это… — Уин выглядела настороженной. — Это что-то вроде краски.

— Для ткани?

— Для волос, — сказала Беатрис. — Видишь ли, мисс Маркс хочет перекрасить свои волосы  перед балом, но она побоялась использовать краску из аптеки, после того что случилось в прошлый раз. Поэтому кухарка предложила рецепт своей матери. Кипятишь скорлупу грецких орехов и кору корицы вместе с уксусом и…

— Зачем мисс Маркс красит волосы? — спросил Лео, стараясь сохранить обыденный тон, в то время как внутри всё взбунтовалось против этой идеи. Эти великолепные волосы с отблеском золота и янтаря покроют тусклой, тёмной краской?

Уин осторожно ответила:

— Думаю, она хочет быть менее… заметной… на балу, где так много гостей. Я не требовала от неё объяснений, потому что считаю, она имеет право хранить свои тайны. Лео, пожалуйста, не мучай её расспросами.

— Никто не находит странным, что наша прислуга настаивает на маскировке? — спросил Лео. — Эта семья настолько убийственно эксцентрична, что принимает любое проявление странности, даже не задавая вопросов?

— Не так уж это и странно, — заметила Беатрис. — Многие животные изменяют свой цвет. Каракатица, например, или некоторые виды лягушек, и конечно хамелеоны…

— Прошу прощения, — процедил Лео сквозь стиснутые зубы и решительно зашагал к выходу из кухни. Беатрис и Уин посмотрели ему вслед.

— Я хотела рассказать кое-что интересное о хамелеонах, — сказала Беатрис.

— Беа, дорогая, — медленно проговорила Уин, — наверное, тебе лучше пойти в конюшню и найти Кэма.


* * * 

Кэтрин сидела за туалетным столиком, рассматривая своё отражение в зеркале. Перед ней аккуратно лежало несколько предметов: сложенные полотенца, расчёска, кувшин, таз и чашка с тягучей, тёмной грязевой массой, походившей на сапожную ваксу. Она покрасила одну прядь волос этой смесью и теперь ждала, когда та подействует, чтобы посмотреть, какой получится цвет. После прошлой катастрофы с красителем, когда её волосы позеленели, она не собиралась полагаться на волю случая.

До бала Хатауэев оставалось всего два дня, и у Кэтрин не было иного выхода, кроме как сделать свою внешность возможно более тусклой. Приедут гости из близлежащих графств, а также семейства из Лондона. И как всегда, она боялась, что её узнают. Однако, пока она меняла внешность на менее приметную и держалась в тени, никто и никогда её не замечал. Дуэньи чаще всего были старыми девами или бедными вдовами, нежеланными женщинами, и им полагалось присматривать за молодыми девушками, у которых впереди ещё были  лучшие годы. Кэтрин была ненамного старше этих девушек, но у неё было такое ощущение, будто их разделяют десятилетия.

Она знала, что однажды прошлое нагонит её. И когда это произойдёт, её дни с Хатауэями будут сочтены. А ведь эти дни стали единственно счастливыми в её жизни. Ей будет очень горько потерять этих людей.

Всех их.

Внезапно распахнулась дверь, разрушая спокойствие и прерывая размышления Кэтрин. Она обернулась и увидела Лео. Вид у него был невероятно неряшливый — потный, помятый и грязный, он стоял перед ней без обуви, в одних носках.

Она вскочила со стула, поздно спохватившись, что была в одной помятой ночной рубашке.

Лео суровым взглядом смерил её всю с ног до головы, не пропуская ничего. Возмущённая,  Кэтрин покраснела до самых ушей.

— Что вы делаете? — закричала она. — Вы с ума сошли? Немедленно покиньте мою комнату!


Глава 13

Лео закрыл дверь и в два шага оказался рядом с Кэтрин. Он силой подтащил её к тазу с кувшином.

— Прекратите, — пронзительно вскрикнула девушка, колотя его, пока он, наклонив ее голову над тазом, лил воду на пропитанную краской прядь волос. Отплёвываясь, она в бешенстве завопила: — Да что с вами такое? Что вы вытворяете?

— Смываю эту мерзость с ваших волос, — и вылил остаток воды ей на голову.

Кэтрин визжала и отбивалась, пытаясь и его окатить водой, пока на полу не появились лужи и не намок ковер. Они боролись до тех пор, пока Кэтрин не оказалась лежащей на мокром шерстяном покрове пола. Очки её слетели, и вся комната казалась размытой. Но лицо Лео находилось лишь в нескольких дюймах над ней, и он смотрел на неё в упор своими пылающими голубыми глазами. Он усмирил ее безо всяких усилий, пригвоздив запястья и туловище, словно естества в ней было не больше, чем в болтающейся на бельевой веревке одежде. Он был слишком тяжел для неё, его сила, мощь и мужественность покоились в колыбели её бёдер.

Она беспомощно извивалась под ним, желая, чтобы он оставил её в покое, и в то же время, чтобы  лежал на ней всегда, сильнее и глубже вжимаясь в её бёдра своими. На глаза Кэт навернулись слёзы.

— Пожалуйста, — выдохнула она. — Пожалуйста, перестаньте удерживать мои запястья.

Лео переменился в лице, услышав нотки страха в её голосе, и тотчас выпустил ее руки. Она съежилась под ним, мокрой головой прижимаясь к его плечу.

— Нет, — пробормотал он, — не бойтесь меня. Я никогда не… — Она почувствовала его поцелуй у себя под подбородком, там, где неистово билась жилка. Волны тепла разливались по ней, приятные ощущение зарождались в тех местах, где они прижимались друг к другу. Она позволила своим рукам безвольно лежать на полу, но ее колени сжали его тело, подсознательно удерживая.

— Ну что вам за дело? — спросила она из-под его мокрой рубашки. — Неужели вас волнует, какого цвета мои в-волосы? — она чувствовала твёрдость его груди под рубашкой и захотела зарыться ему под одежду, потереться губами и щеками о тёмные завитки волос.

— Потому что это не вы. — ответил он мягким и страстным голосом. — Так неправильно. От чего вы прячетесь?

Девушка медленно покачала головой, глаза её наполнились слезами:

— Я не могу объяснить.  Слишком много … не могу. Если вы узнаете, мне придётся уйти. А я хочу остаться с вами. Подольше, — рыдание вырвалось из её горла. — Я имею в виду не вас конкретно, а всю вашу семью.

— Вы можете остаться. Откройтесь мне, чтобы я мог вас защитить.

Кэтрин подавила очередное всхлипывание. На лице появилась горячая, вызывающая раздражение струйка. Слеза скатилась к линии волос. Она подняла руку, чтобы смахнуть ее, но Лео уже склонился над ней, осушая губами влажный соленый след.  Ее дрожащая рука обхватила его голову. Кэтрин не хотела поощрять его, но он понял это как поощрение, и его рот с жадностью нашел её. И она застонала, утонув в потоке нахлынувших чувств.

Его рука скользнула ей под шею, поддерживая ее голову во время поцелуя. Она чувствовала его возбуждение, слышала его в резком дыхании, в то время как Лео исследовал, дразнил и пробовал ее. Он приподнялся над ней, его теплая рука опустилась на мокрую ткань, покрывающую ее талию. С таким же успехом она могла быть и голой –  ведь единственной преградой между ними служила её сорочка; под прозрачной и прохладной материей её соски туго сжались. Он целовал её через муслин, его рот сомкнулся на розовой горошине прикрытой материей. Охваченный страстью,  он дернул шнуровку на её сорочке и распахнул её, открывая взору девичьи груди — высокие, маленькие и округлые.

— Кэт… — Она трепетала, ощущая влажной кожей порывы его дыхания. — Я мог бы умереть от желания, вы такая прекрасная… сладкая… Боже … — Он втянул набухший бутон в рот, обводя вокруг него своим языком, мягко его потягивая. В тоже время его пальцы направились к интимной плоти, отыскивая чувствительную щелочку, поглаживая, пока она не раскрылась и не стала влажной. Она чувствовала нежные движения пальца по средоточию мучительных ощущений, и от этих ласк к горлу подступал жар. Ее бедра приподнялись навстречу этому нежному касанию, и он легко, мягко дразнил ее, пока каждая её клеточка не завибрировала от удовольствия, а удивительное обещание освобождения парило где-то вне досягаемости.

Его прикосновение стало глубже, палец проник в нее. Нежное вторжение заставило Кэтрин отпрянуть назад от неожиданности. Однако она лежала спиной на полу, и отступать было не куда. Она непроизвольно потянулась вниз рукой, добираясь до его руки.

Лео уткнулся носом ей в шею:

— Невинная малышка. Расслабьтесь и позвольте мне коснуться вас, позвольте мне…

Она ощущала замысловатые движения косточек и сухожилий на тыльной стороне его ладони, когда он пальцем скользнул глубже во влажную мягкость. Она резко вдохнула, ее тело беспомощно сжалось при осторожном вторжении.

Густые ресницы Лео опустились на тлеющие бледно-голубым пламенем глаза.  Его щеки и переносица покраснели от возбуждения.

— Я хочу быть внутри вас, — хрипло проговорил он, лаская её. — Здесь … и глубже …