— Это дочери господина Жардена: Мело, Пера, Гвинда и Сируела, — каждая из девушек при звуке своего имени коротко кивнула, стреляя глазками то в айра, то в меня. — Их отец — богатый торговец из Ахары, селения, лежащего вон за тем мысом, — Зоря указала на недалекие скалы, вдававшиеся в море. — Хотелось бы услышать и ваши имена.

— Я — Перец, а это мой друг, Корень. И мы, увы, не королевские сыновья, а всего-навсего бродяги, — я поспешил поумерить чрезмерный интерес девиц к красавчику-айру. — Плыли на Цветущие острова в поисках лучшей доли, корабль попал в бурю и пошел ко дну. Не скажете ли, куда вынесло нас милостью небес бурное море?

— Это Гранитный Брег, — ответила одна из девушек, и я снова подивился ее выговору.

Корень присвистнул.

— Далече…

— Да и до дома нам идти не так уж близко, — заявила Зоря. — Поторопимся, а то госпожа беспокоиться будет.

И мы двинулись в путь. Красотки то и дело оглядывались на незнакомцев, но женщина, шедшая рядом с нами, всякий раз одаривала сестер таким взглядом, что они за всю дорогу так и не решились заговорить. Только старшая, кажется, ее звали Мело (я плохо запомнил незнакомые имена), возмутилась чрезмерной опекой.

— Зоря, не смотри на нас, как на злыдней, намеревающихся учинить потраву в твоем огороде. Ты сама говорила, что мы плохо владеем северным говором. С тобой разговаривать скучно — все одно и то же. А в беседе с этими добрыми людьми мы могли б узнать новые слова…

Корень издал хрюкающий звук, глотая смешок. К счастью, мужик соображает, что нужно держать себя в руках, а язык на привязи. Мне вот тоже очень захотелось высказаться, но я вовремя сжал зубы, припомнив наставления Дёрена, малинкиного знакомого колдуна: надо учиться управлять порывами. Хотя за прошедшие два года я неплохо освоил эту премудрость, особенно по части женщин. С ними, правда, как-то само собой получилось, еще до галеры, и, видят небеса, я ничуть не жалею, особенно теперь, получив взамен ночные свидания с моей девочкой (не сглазь, Перец!). А раз так, и язык смогу приучить к порядку.

— Вот выдаст вас господин Жарден замуж за северян, тогда и узнаете новые слова. От законных супругов, а не от полуголых бродяг, — Зоре сдерживаться не хотелось, да и причин не было.

Девчонки привычно захихикали, одарив нас с Корнем весьма нескромными взглядами. М-да, их папаше следует поторопиться со свадьбами.

Айр по-прежнему полагал женщину недостойной своего интереса, и мне пришлось улещивать ее одному. Зоря оценила искренние старания, быстро оттаяла и принялась болтать почище юницы. Оказалось, она действительно вдова, чуть больше года назад схоронившая мужа, жителя Гранитного Брега, сама же была родом из Морены. Возвращаться на родину не стала, и привыкла уже, и взрослые дети здесь живут, жаль с ними расставаться, хочется внуков понянчить. К тому же и у самой место хорошее: господин Жарден, преуспевающий торговец, сговорил двух старших дочерей за сыновей знакомых купцов из северных земель, и девушкам нужно было выучить тамошнюю речь.

— Это, получается, в Гранитном Бреге говорят не по-нашенски? — дошло до меня.

— Да. Правда, в приморских городах и селениях, куда приходят торговые корабли с севера, многие знают наш говор, и северян частенько можно встретить, — успокоила меня Зоря. — А вы с приятелем куда направитесь? — кинула плотоядный взгляд на Корня, не сводившего глаз с девиц. — На Цветущие острова?

— Вряд ли. Нам все равно было, куда плыть. Повезло сговориться с капитаном, что в Ракушник шел, вот и все. Думаю, побродим здесь, тоже новые места. Придется, правда, побережья держаться, иначе объясняться будет трудно.

Так за разговорами мы незаметно добрались до Ахары, крупного селения, находившегося, как выяснилось, неподалеку от столицы Гранитного Брега. Белые домики с плоскими крышами лепились по склонам бухты, как ракушки к приморским скалам. Дело шло к полудню, наступали самые жаркие часы, и на улицах никого не было, кроме тощих рыжевато-серых собак, которые лежали в тени домов и оград, вывесив наружу розовые языки, и провожали процессию ленивыми взглядами. Девиц они наверняка хорошо знали, а двое полуголых незнакомцев не стоили беспокойства по такому пеклу.

Зоря отвела нас в просторную, гулкую, прохладную кухню и велела накормить, сама отправилась к хозяйке, докладывать о незваных гостях. Мы с Корнем накинулись на поставленную перед нами еду. Понятное дело, бродяг не стали потчевать изысканными яствами, но бывшим галерным рабам, два года просидевшим на каше, вяленом мясе и сухарях тушеные потроха, свежая зелень, теплый хлеб и молодой сыр казались невероятными лакомствами. К концу трапезы кухарка даже стала коситься на нас с подозрением. Пришлось для ее успокоения рассказать, что в тех местах, где мы недавно скитались, посевы почти полностью пожрала саранча, и в последние несколько месяцев голодали там не только бродяги. Женщина сочувственно поцокала языком и, выложив на стол еще один свежий каравай, поставила рядом горшочек с душистым медом, а потом налила страждущим по большущей кружке молока. Понятное дело, скоро от этой снеди ничего не осталось, а мы с Корнем едва дышали.

Вернувшаяся Зоря застала нас отвалившимися к стенке и поглаживающими раздутые животы. Кухарка, устав выслушивать благодарности и похвалы стряпне, надзирала за девчонкой, мывшей посуду.

— Госпожа не пожелала беседовать с вами, — сообщила женщина. — А хозяин вернется только завтра, но и его вы вряд ли заинтересуете, он сам на севере частенько бывает.

— Понятно, Зоря, — пропыхтел я. — Нам пора выметаться.

— Не торопись, — усмехнулась женщина. — Вам разрешено переночевать в сарае, наверху. Пойдемте, провожу.

— Спасибо, — Корень присоединил к моей благодарности нечленораздельное бурчание. — Только до вечера-то еще далеко, не помешаем вам тут?

— Не помешаете, коли не будете воровать и пакостить. Я, можно сказать, за вас поручилась, сказала, что земляки. (Угу, земляки. Даже не люди, но вредить доброй женщине и ее хозяевам, понятное дело, не станем.) Насчет одежи не беспокойтесь, я сейчас схожу домой, принесу что-нибудь из мужниного. Он крупным был, навроде тебя, — мечтательно окинула взглядом Корня, потом посмотрела на меня. — А тебе, Перчик, сыновние обноски сгодятся, штаны по крайней мере, в плечах-то ты пошире будешь. Ну, ничего, что-нибудь придумаю.

Мы с айром в очередной раз рассыпались в благодарностях, и, с трудом выбравшись из-за стола, потащились за женщиной. Во дворе царил полуденный зной, обжигающий после прохлады полутемной кухни. На наше счастье сарай располагался под сенью огромного платана, простершего ветви над крытой дранкой крышей. Благословенная тень не позволила строению превратиться в раскаленную печь, а на низеньком чердаке, куда мы забрались по приставной лестнице, гуляли сквознячки, создавая видимость прохлады.

Зоря наверх не полезла, зато не поленилась сходить к колодцу и принести нам ведро воды для питья. Корень, свесившись вниз, принял бадью, поблагодарил и тут же принялся плескать себе на шею и грудь.

— Ох, хорошо… Нажрался, лежу в холодке, — пропыхтел айр, устраиваясь поудобней на сваленном у ската крыши ворохе соломы. — Только бабу теперь еще больше хочется…

— Зоря очень даже непрочь, — хмыкнул я. — К тому же ты похож на ее мужа.

— Только раза в два моложе.

— Это ей еще интереснее.

— А мне — нет, — фыркнул айр.

Я промолчал, думая, что в таком случае у упрямца остается только один выход, доступный каждому, у кого есть хоть одна рука, и, на мой вкус, не сильно отличающийся от времяпрепровождения с замороченной девицей. Но высказывать это Корешку во второй раз не хотелось, да и глупо.

Я улегся неподалеку от Корня и почти сразу провалился в сытую дрему. Верно, телу все еще требовался отдых, чтобы восстановить силы, ущедшие на наше освобождение. Что ж, Малинка за государственными делами наверняка не может позволить себе спать днем, и я могу спокойно отдыхать… Не успел по-настоящему заснуть, как снизу окликнула Зоря, и, дождавшись ответа (мы с айром вскинулись чуть ли не одновременно, спросонья ожидая удара надсмотрщика), полезла наверх. Вполне себе проворно, отнюдь не по-старушечьи.

— На, одевайся, — бросила не удосужившемуся встать Корню сверток одежды. — Перчик, примерь рубаху, если рукава окажутся слишком длинны, я укорочу.

— Спасибо, — улыбнулся я, поднимаясь и забирая одежу. — Пойдем вниз, не будем мешать ему отсыпаться, — кивнул на айра, соскользнул вниз по лестнице, с наслаждением перебирая руками и особенно ногами, свободными от кандалов, протянул руку Зоре.

Женщина, встав на земляной пол, дождалась, пока я надену рубаху, потом сноровисто подогнула рукава, и впрямь оказавшиеся длинными, помогла аккуратно снять одежу, не сбив загиба, и пообещала к вечеру принести готовую.

— Это моего покойного мужа, — пояснила она. — Статью он и впрямь на твоего друга походил. Ты пониже, а вот плечи удались на славу, — не удержалась и провела рукой, скользнув на грудь.

— Зорюшка, не надо, — осторожно убрал ее руку. — Я хотел бы, да милая не простит… Соврать ей у меня не получится.

— Мой Кверцис тоже никогда… — женщина подозрительно заморгала. — И я, покуда он был жив… Но его нет, а я здесь, и не так уж стара, как кажется…

— Ничего такого вовсе не кажется, — я приобнял ее (да, жалею, что тут такого? Мне известно, что значит тосковать по кому-то или просто по ласке, в конце-то концов!) — Ты очень красивая. Мой друг тоже так считает, просто боится показать. Понимаешь, он только с девчонками дело имел, и опасается, что в глазах опытной женщины будет выглядеть неловким юнцом.

— Ну уж! — не поверила Зоря.

— Точно, мне ли не знать, — заверил я. — Он постарше своих лет выглядит. — Я, как и всякий уважающий себя жулик, врать умею превосходно. А во имя благого дела это, оказывается, даже приятно. — Приходи вечером с рубашкой, я где-нибудь во дворе переночую, на ветерке, а ты не теряйся, бери красавчика в оборот. У него давно никого не было, особых усилий не потребуется.