Мне мучительно сладко, тело наливается возбуждением и истомой. Такого никогда не было, меня приучили к резкому и грубому сексу, а сейчас происходит что-то совершенно другое.
Губы Егора спускаются ниже, на живот, я отклоняюсь назад, давая ему больше места. Но он на мгновенье застывает, смотрит на два шрама, один ровно посередине, другой слева. Я инстинктивно напряглась, думаю, вот сейчас он меня оттолкнёт, увидев это уродство. Но он молчит, гладит их
пальцами. Я снова вздрагиваю, и тут он целует, нет, не шрамы, а рядом, спускаясь до обнаженной и уже такой возбужденной промежности.
Разводит шире колени, раскрывая максимально. Не трогая пальцами, скользит языком по складочкам, надавливая на клитор, всасывая его, играет, дразнит. Начинаю задыхаться, развожу колени еще шире. Почему все так медленно и безумно сладко? Подаюсь бедрами вперед, хочу прижать его голову и умолять, чтобы не останавливался.
– Такая нетерпеливая малышка. Подожди, сейчас все будет.
Он точно издевается, отрывается от моих набухших складочек, подхватывает на руки и несет куда-то в темноту.
Глава 26
Егор
Вера безумно нежная и отзывчивая, она невероятно страстная и требовательная, это все фантастически сочетается в такой хрупкой девушке. Наши тела горят. Я не тороплюсь, хотя очень трудно себя сдерживать. Покрываю поцелуями все ее тело.
Она периодически перехватывает инициативу, кусает за шею, царапает спину. Спускается к самому паху, вбирает глубоко в рот мой истекающий смазкой член. Облизывает ствол, посасывает крупную от перевозбуждения головку, проводит языком по яичкам, я дурею от этих ласк.
С неохотой отрываю от себя, укладываю на спину, снова медленно и нежно целую сам, везде. Нежная шея, с пульсирующей веной, мочка уха, тонкие запястья.
– Не мучай меня. Прошу… Егор, – Вера хнычет, с силой сжимая мои волосы на затылке.
Она толкается бедрами, трется возбужденной плотью о моё бедро. Развожу ноги шире, провожу членом вдоль истекающей киски. Медленно, очень медленно вхожу в нее. Безумно узко, горячо, влажно. Руку под поясницу, натягиваю сильнее, насаживая на себя. Громкий стон, Вера что-то шепчет, откидывая голову.
– Егор…сильнее.
– Нет, девочка, только не сегодня.
Сам сдерживаюсь, чтоб не сорваться на бешеный ритм, сегодня хочу любить ее, любить медленно. Заниматься любовью, как это делают с любимой и единственной женщиной. Меня переполняют эти эмоции, даже не похоть и страсть, как это было раньше, а именно что-то нежное вырывается наружу, заполняя собой все пространство вокруг.
Я дышу этой нежностью, ловлю губами стоны и крики своей женщины. Она моя. Сейчас. Была и будет всегда. Эмоции накрывают волной нас двоих.
– Моя девочка. Только моя. Сладкая, нежная, страстная, ненасытная.
Шепчу на ухо безумные слова, вбиваюсь глубоко, медленно. Вера начинает срываться на крик, вибрация прокатывается по ее телу, внутренние мышцы сжимают член, провоцируя и ускоряя мой оргазм. Она с силой обхватила меня за шею, тело колотит в сильном оргазме. Я сам, уткнувшись в ее влажную кожу, громко и сдавленно рычу, кончаю так, что сводит ноги, член пульсирует, обжигая горячей спермой влагалище.
– Люблю тебя.
Сам не узнаю свой голос, скорее всего Вера не слышит. Не важно, признаюсь сам для себя. Это откровение – как истина, лично для меня, не требующая доказательства. Волна наслаждения постепенно отпускает, перекатываюсь на бок, прижимая податливое тело к себе.
– Спи, малыш, – целую в лоб, ее руки обхватывают мой торс, нога закидывается на бедро, дыхание выравнивается.
Улыбаюсь, глядя на спящую в моих объятиях девушку. Такая уютная, домашняя, родная. Я четко уверен в своих чувствах к ней. А что с ней происходит, что скрывает, и то, откуда эти шрамы, узнаю позже.
Сон накрывает, прижимаю Веру еще крепче, накрываю наши обнаженные тела покрывалом и проваливаюсь в темноту.
***
Яркий свет слепит глаза, телефон разрывается на полу в ворохе одежды. Шторы не задернуты, в спальне очень ярко. Я один, посередине большой кровати. Веры нет, как и ее одежды, неужели ушла? Телефон замолкает, но снова начинает звонить. Нахожу его, на экране имя Морозов. Черт противный. Сажусь, потираю лицо ладонями, только потом отвечаю.
– Чего тебе, мой любезный друг?
– И тебе доброго утра, Егор. Вера с тобой?
– Тебе какое на хер дело?
– Да, я обещал к ней не лезть, но дела срочные.
– Слушаю.
Морозов начинает говорить, много, долго, грамотно расставляя акценты, чтоб до меня дошло уж наверняка и задело. Я слушаю, но лучше бы я этого не слышал.
И не знал.
Жалею, что ответил на звонок.
– Ты уверен?
– Все скинул на почту, посмотри сам.
Отключаюсь, иду в душ, надо подумать. Слышу шум в стороне кухни, значит, Вера не ушла, даже не знаю сейчас, хорошо это или плохо. Долго стою под прохладными струями. Мозг начинает думать рационально, эмоции уходят на второй план. На душе противный осадок и горечь от услышанного.
Медленно одеваюсь, джинсы и рубаха. Иду на кухню, уже в коридоре запах чего-то вкусного, запах домашней еды. Вера стоит спиной, на ней моя белая футболка, она почти прозрачная, видны изгибы тела на фоне солнечного света из окна. Легкий поворот корпуса, открытое плечо, острый сосок выпирает сквозь тонкую ткань. Сглатываю слюну.
Она поворачивается, видит меня, улыбается. Открыто, искренне.
– Доброе утро. Я нашла творог, сделала сырники. Ты не против?
– Скажи, как тебя зовут?
Девушка замирает, взгляд становится нечитаемым, смотрит в глаза, не отрываясь, но в них нет ничего, снова лед и холод.
– Вера. Меня зовут Вера.
– Как, на самом деле, тебя зовут?
Глава 27
Вера
– Я жду ответа.
– Зачем ты его ждешь, если уже знаешь?
Откладываю на стол лопатку, выключаю плиту. Становится холодно и неуютно. Стою в почти прозрачной футболке на голое тело, хочется прикрыться и уйти.
– Не заставляй меня спрашивать несколько раз.
Слишком грубо, словно режет по живому. Отпираться и врать нет смысла, Егору все и так уже известно, он принял информацию, сделал выводы. Он успешный бизнесмен, аналитика – важный момент в бизнесе. Он проанализировал, сложил даже не два плюс два, а один плюс один. Но я продолжаю молчать, хотя знаю, говорить придется. Но душу наизнанку выворачивать не буду, никогда не умела.
– Как тебя зовут, говори!
Сильный удар ладони по мраморной столешнице. Голос вибрацией проносится по моему телу, вздрагиваю. Интересно, он сможет меня ударить? Если он чуть не задушил Снежану лишь за то, что она назвала меня подстилкой, то что он сделает со мной за ту правду, которую он хочет знать?
– Бессонова Вероника Геннадьевна, так меня зовут.
Отворачивается от меня, смотрит в окно, на залитую слепящим солнцем улицу.
– Кем приходится тебе Бессонов Анатолий?
Не хочу отвечать, вообще ничего не хочу. Не хочу, не могу больше находиться здесь, я задыхаюсь от той ненависти и злобы, что исходит от мужчины. Так же, но совсем по другой причине, я задыхалась под ним вчера, получая удовольствие. А сейчас начнется не разговор, а допрос. Что? Где? Когда? Зачем? Будет выворачивать меня наизнанку, вскрывать старые раны и выдавливать гной той моей жизни, которую я так пытаюсь забыть и бегу, не оборачиваясь.
Сука!
– Он приходится мне мужем.
Буду говорить максимальную правду, пусть подавится. Глебушка уже постарался, рассказал в лицах, кому и кем я прихожусь. Наверняка, сделал меня боевой подругой, помогающей перевозить дрянь и подавать патроны.
– Что ты делала в моем доме?
– Работала экономкой.
– И только?
– Да.
Видно, он не хочет верить тому, что ему сказали, а зря. Пусть верит, так легче. Так было бы проще, задавай он другие вопросы. Рассказала, встала, ушла, забыли друг друга. А в нем идет сопротивление и борьба. Нет хуже борьбы с самим собой.
– Как ты попала в мой дом?
– Я приехала в этот город за несколько дней до того, как пришла в твой дом. Мне нужна была работа. В кафе торгового центра услышала разговор двух женщин, видимо, одна, представитель агентства, предлагала работу другой. На столе был оставлен буклет с написанным от руки телефоном Тамары Степановны. Я позвонила и через два дня приехала в особняк.
– Как у тебя все складно. Ты думаешь, я поверю в твои сказки? Вся такая правильная и гордая, строила из себя снежную королеву, а на деле.
– А на деле оказалась подстилкой, – резко перебиваю. – Ты это хотел сказать? Словами Снежаны? За те слова, что ты ее душил. Еще не поздно попросить прощения, она простит.
Поворачивается, бледный, челюсть плотно сжата, слышно, как скрипят зубы. Делает шаг навстречу, но пошатывается и отступает два назад.
– Уходи. Я хочу, чтобы ты ушла, как бы тебя ни звали.
Дважды меня просить не надо. Вытирая вспотевшие руки о края футболки, иду мимо, удерживаю себя, чтобы не бежать. К горлу подкатывает предательский ком обиды и слез. Прикусываю внутреннюю сторону щеки, отвлекая себя физической болью, когда так безумно больно на душе. Я уговаривала себя не любить, не привыкать, не давать себе слабину. Но меня так накрыли эти чувства, о которых я никогда не знала. Ну вот, теперь рыдай, идиотка.
Ищу свои вещи, белье, черное платье, черное пальто, все печально-черное, как моя жизнь. Слезы текут сами, я не в силах их остановить, вытираю рукавом, чтобы Егор их не видел. Жалкое зрелище. Вообще, я никогда не думала, что мои слезы должны кого-то тронуть, они – это моя личная трагедия, эмоции, гормоны, назовите это, как хотите.
Никто не подходил и не спрашивал, что со мной? Почему я плачу? Толя считал, что это моя блажь, ну, мол, иди, поплачь, может, станет легче. Его они не трогали, как и мою мать, но при ней, я старалась не плакала и ничего не просить. Как можно просить заботу, ласку, любовь?
"Обрыв" отзывы
Отзывы читателей о книге "Обрыв". Читайте комментарии и мнения людей о произведении.
Понравилась книга? Поделитесь впечатлениями - оставьте Ваш отзыв и расскажите о книге "Обрыв" друзьям в соцсетях.