– Адриано, ты совершенно потерял голову! Тебе ведь известно, как ты рискуешь! Что сделала с тобой эта женщина?

– Я не увижу ее более, Паоло, можно закрыть эту тему, – произнес сухо Адриано.

– Ты ведь сам стремишься к встрече. Сможешь ли ты теперь отказать себе в общении с ней?

– А чем это «теперь» отличается от «вчера»? – спросил Адриано, желая всеми силами убедить Паоло, что подозрения друга в его влюбленности абсурдны и беспочвенны.

– Вчера о ней ты думал меньше, чем сегодня, – усмехнулся Паоло, видевший насквозь Адриано со времен их совместной службы. – Мы ведь друзья. Некоторые вещи я вижу и без слов.

– Паоло, наше общение с синьориной невозможно в принципе. Это абсурдно, поскольку Генуя и Венеция, вероятнее всего, никогда не смогут стать даже союзниками… Надеюсь… Я не удержался, и в том моя вина, – в какой-то момент я ослабел и предался иллюзии, созданной нахлынувшим вожделением. Я прошу тебя, дружище, не сомневайся в моей преданности нашей республике и нашему общему делу. Ты ведь знаешь, что творится в моей душе, когда дело касается Венеции…

– Прости, Адриано, но у меня складывается впечатление, что это было до появления в твоей жизни этой женщины.

– Я говорю еще раз – наше общение невозможно! – повысил голос Адриано, словно убеждал не только Паоло, но и себя. – И я никогда не искал с ней встречи – идея Луко Брандини привела меня к этому случайно.

Какое-то время они сидели молча: Паоло ощущал нежелание Адриано более говорить на заданную тему. Они ожидали прихода Брандини, когда наконец-то раздался стук в дверь.

Адриано пригласил Луко в номер и предложил присесть. Тот был нахмурен, но не терял присущего ему саркастического чувства юмора, стараясь отпускать не совсем уместные для тематики их общения шуточки. Адриано и Паоло лишь сухо посмеивались в такт вылетающим из уст миланца репликам, хотя внутренне крайне желали поскорее покончить с этим безнадежным делом. Последние события предвещали провал, поэтому сенатор Фоскарини внутренне был готов к тому, что сделка не состоится.

– Я бы предпочел перейти к делу, синьор Брандини, – предложил Адриано, считая расспросы герцога о венецианских куртизанках абсолютно неуместными.

– Да, сенатор, – Луко сдвинул седые брови, словно настраивался на деловой разговор. – Вы говорили о нашем предложении сенату?

– Само собой разумеется, иначе меня бы здесь не было, Луко, – улыбнулся Адриано. – Мне велено узнать о ситуации поглубже: Венеция не может что-либо ответить на имеющиеся в ее распоряжении скудные сведения для принятия такого важного решения.

– Адриано, сейчас я вам могу твердо сказать: мы продолжаем готовиться к захвату власти над Генуей. На сегодняшний день план мятежа разработан как нами, так и крестьянами. Я не считаю нужным в это вмешиваться с энтузиазмом, поскольку ненависть низших слоев в Генуе настолько сильна, что у меня нет ни малейшего сомнения в четкости их намерений. Когда план будет введен в действие, приблизительно на протяжении недели правительство Генуи будет использовать свою армию для погашения восстаний в нескольких регионах республики, расположенных друг от друга на достаточно далеком расстоянии. Чем сильнее будут силы восставших, тем больше солдат будет вовлечено в войну. Кроме того, какую-то часть стражи придется снять и с границ Генуи. Усилить восставших мы можем поставкой оружия, в чем, собственно говоря, Милан и надеется на Венецию. Если вы сможете и проконтролировать восстание со своей стороны, будет еще лучше и выгоднее для вас. Правда, мне пришлось сегодня скрывать вас от герцога да Верона, когда вы, сенатор, так открыто флиртовали с его дочерью.

Адриано внутренне негодовал, но внешне старался сохранять спокойствие.

– Я не знал, чья это дочь, – соврал он.

– Полагаю, что это правда. Иначе это было бы нелепостью добровольно отдаваться в руки заклятого врага, – Брандин и злорадно улыбнулся. – Что же, вполне может быть, что вы не зря познакомились с этой женщиной, Адриано, – произнес герцог. – Вам будет проще покончить с ней.

– Покончить? О чем вы говорите, синьор? – венецианец просто остолбенел от его слов.

– Не стоит так волноваться, сенатор, – хладнокровно произнес Луко. – Если вы примете активное участие в войне, то сможете получить большую часть торговых точек, которые были отведены Генуе после подписания мирного договора. Вам ведь они нужны?

– А зачем, простите, тогда вам Генуя вообще без этих экономически выгодных объектов? – изумился Адриано.

– Какую-то часть их мы оставим. Я вам говорил: нас интересуют земли. Помимо этого в Генуе располагается самый прибыльный порт из всех имеющихся в ее власти. Не забывайте и о прибыльных колониях державы… Их мы с вами распределим по-честному. Все, что преследует Милан, – это территория и люди. А обеспечить себя владениями можно только в случае, когда ими некому распоряжаться. В нашем случае надобно лишить хозяина и его наследников жизни. А вам необходимо будет проконтролировать убийство герцога да Верона и членов его семьи.

– И тогда? – задумчиво спросил Адриано.

– Убитые крестьянами аристократы будут преданы земле, а все могущественные владения герцога отойдут его старшей дочери Изольде. И таким образом Брандини сделают первый шаг на пути к завоеванию Генуи, а после подтянутся и все остальные.

– Как все четко укладывается в вашей голове… – оторопевший Адриано смотрел, будто сквозь собеседника. – Поразительно…

– Лоренцо да Верона – скользкий тип, лишенный чести, не следует его жалеть, сенатор. К примеру, в начале наших переговоров он обмолвился, что мой сын унаследует его титул герцога. Однако после свадьбы мерзавец уже завел речь о том, что на него будут претендовать два зятя – мужья одной и второй дочери. Так или иначе это привело бы к кровопролитию.

– Извольте, Луко, но это ваши неурядицы, причем семейные. К чему тут Венеция? И все же я не мог даже мысли допустить, что речь пойдет об уничтожении рода, – произнес Адриано, едва удерживая в себе негодование.

– Но это генуэзцы, друг мой, – весело отметил Луко. – Существует версия, что именно от меча людей Лоренцо да Верона был убит ваш отец.

Адриано с удивлением посмотрел на синьора.

– Мой отец… – его глаза растерянно забегали по комнате.

В голове шумели беспорядочные мысли: «Что это – правда или провокация?» Слишком невероятно, чтобы быть правдой.

– Я не смею брать на себя ответственность и утверждать это наверняка, – произнес Луко, надеясь посеять в душе Адриано семя жгучего желания уничтожить да Верона, – но я слышал об этом довольно много.

Он врал, но очень искусно. Фоскарини внимательно всмотрелся в глаза Луко, и его проницательность одолела очевидное лицемерие миланца.

– Я так понимаю, это и есть ваш план? – хладнокровно спросил Адриано, стараясь более не углубляться в тему.

– Да, мы должны ослабить державу, сразить власть нескольких патрициев и овладеть имениями. И все это одновременно с тем, как миланские войска зайдут на территорию Генуи.

– Бог мой, это целый заговор! – монотонно произнес Паоло.

– Это война! – с гордостью в голосе поправил его Брандини. – И вам решать, принимать в ней участие или нет. Надеюсь, что вас заманит щедрое вознаграждение.

В Адриано вспыхнула ярость. У него создалось впечатление, что в планах миланцев Венеция фигурирует как исполнитель черной работы.

– Я передам ваши слова властям, синьор, – Адриано говорил быстро и четко. – Однако не могу вам пообещать того, что достопочтеннейшие министры и сенаторы пойдут на это предложение.

– Вы главное поймите, Адриано, мы желаем сотрудничать с Венецией. Раздор и вражда нам не нужны, – говорил Брандини голосом, в котором звучала и фальшивая попытка оправдаться, и желание оставить добрые отношения. – Мы ведь две могучие державы, которые могут завоевать господство во всей Европе. Ну к чему нам эта мелкая и невзрачная Генуя, утратившая свою могущественность еще при Франции?

Адриано слышал в его голосе только скрытую ноту подлости, которую он сумел разоблачить. Он не верил ни единому слову Брандини.

– В любом случае я не имею права самостоятельно принимать решение, – твердо и однозначно произнес Адриано. – Но могу сказать, что мне лестно ваше доверие, Луко.

В его тембре голоса прозвучал однозначный отказ, и Брандини уловил его.

– Как изволите, – улыбнулся он и направился к двери. – До встречи, Адриано. Надеюсь, я вас ничем не смог обидеть.

– Ну что вы… – подыграл сенатор Венеции. – Вы, как всегда, любезны и щедры… До встречи, Луко.

– Хорошего вечера, – ответил тот, заключая Адриано в объя тия.

Паоло посмотрел на друга и с сожалением сомкнул губы после того, как за Брандини закрылась дверь.

– Да, Адриано… Общение с этой синьориной явно не пошло тебе на пользу. Это было лишним моментом в сегодняшнем вечере.

– Паоло, у тебя не создалось впечатления, что сейчас есть тема для обсуждения и поважнее? – недовольно буркнул Адриано.

– А что тут обсуждать: при словах Брандини об убийстве объекта твоего вожделения у тебя лицо стало серо-зеленого цвета?!

– Да как ты не понимаешь! Я не ожидал, что нас ввяжут в эту грязь, – произнес тот. – А ты ожидал?

– Нет. Dolus an virtus quis in hoste requirat?[5] Ты витаешь в облаках. Адриано, что с тобой? За какие-то два часа ты сошел с ума… – Паоло уже не возмущался – он был просто поражен.

– Я не знаю, Паоло, такое впечатление, что мне отрезали голову, – я совершенно не слышу своих мыслей, – произнес Адриано, задумчиво потирая лоб.

– Я видел тебя с куртизанками! Мне доводилось лицезреть тебя в обществе венецианских дам, – ты мог сразить сердце любой женщины. Но, чтобы сразили тебя, прости, друг, но это нечто несуразное…

Адриано молчал. Что он мог ответить, если в один вечер он лишился сам себя, – все, что до этого существовало вокруг него, просто потеряло смысл. Но почему? Из-за нескольких мгновений общения с абсолютно незнакомой ему женщиной?