Молодые офицеры с удовольствием развлекались в обществе юных барышень, определенно не имея серьезных намерениях. Да и сами девицы рассчитывали привлечь внимание генералов или на худой конец полковников — мужчин постарше и в чинах. Они возлагали большие надежды на предстоящий бал, где соберется цвет офицерства, и готовились к этому событию с особой тщательностью, в радужных мечтах предвкушая знакомства с более перспективными кавалерами.


Докки отложила отъезд в Залужное на неделю — требовалось время, чтобы ввести кузину в общество, да и самой ей хотелось вдоволь насладиться своим путешествием. Было бы обидно уехать, не посетив все достопримечательности Вильны и окрестностей.

Все той же компанией они совершили поездку на гору под названием Замковая, на вершине которой возвышалась полуразрушенная башня, построенная много веков тому назад. Оттуда открывался великолепный вид на окруженный холмами город и речку Вилию, тянувшуюся по долине блестящей извилистой лентой. Посмотрели парад гвардейцев на площади перед дворцом, видели государя, великого князя Константина Павловича и принцев, наблюдавших за марширующими рядами с балкона императорской квартиры. В один из вечеров выбрались в оперу, правда, не слишком успешно, поскольку оркестр и певцы играли и пели нечто невразумительное, каждый на свой лад. Обедали и ужинали обычно в гостях, и сами устроили несколько домашних приемов, благо их жилище могло вместить то уже немалое количество знакомых, которыми они успели обзавестись.

Мари и Ирина были в восторге от пребывания в Вильне, да и сама Докки с немалым удовольствием проводила полные новыми впечатлениями, насыщенные событиями дни, хотя порой ей очень не хватало того уединения, каким она располагала в Петербурге. Докки вовсе не была затворницей, и нельзя было сказать, что ей не нравилась светская жизнь, но там в любой момент она могла от чего-то отказаться, что-то пропустить, куда-то не пойти, а дома ее всегда ждали желанный покой и приятные сердцу занятия. Здесь же приходилось с утра до вечера находиться в компании людей, не имея возможности побыть одной. Каждый день нужно было куда-то ехать, с кем-то общаться, а первая же ее попытка отказаться от очередного визита вызвала такую бурю удивления и вопросов, что стала и последней.

Повсюду говорили о грядущей и неминуемой войне, и казалось, что все хотели, словно в последний раз, насладиться прелестями мирной, беззаботной и праздничной жизни. Докки оказалась настолько втянутой в эту веселую круговерть, что подзабыла о недавних опасениях показаться в глазах общества «веселой» вдовушкой, приехавшей в Вильну с определенной целью. Но вскоре некоторые события заставили ее прочувствовать всю двусмысленность своего положения.


Все началось с того пикника, на который ее должен был сопровождать барон Швайген. Мари и Аннет отправились на прогулку в коляске, все остальные — верхом, в их числе Докки на своей рыжей английской кобыле Дольке. Когда к ним присоединились кавалеры, девицам и их матерям очень не понравилось, что Швайген едет рядом с баронессой.

Докки решила не замечать досаду своих спутниц, чтобы не портить себе настроение, хотя ее задели косые взгляды — не столько Жадовых и Ирины, сколько Мари, от которой она не ожидала столь неприязненного к себе отношения из-за пресловутого полковника.

«Зачем только я приняла его приглашение? — корила она себя, пока компания выбиралась из города. — В следующий раз непременно откажусь. Мне совсем не нужен этот барон. Он, конечно, приятный молодой человек, но мне вовсе не хочется из-за него портить отношения с кузиной».

Легко было понять, почему Швайген предпочитает ее общество: взрослому и неглупому мужчине трудно выносить жеманных барышень, способных лишь хихикать да говорить глупости. Если у барона не было серьезных намерений в отношении одной из девиц — а, судя по всему, никто из них его особо не привлекал, для него предпочтительнее была компания Докки, общение с которой его ни к чему не обязывало.

«Остается надеяться, что он не предложит вступить с ним в связь, — размышляла она. — Мне бы не хотелось разочароваться в нем, хотя своим появлением в Вильне я уже дала повод думать, что ищу развлечений. Как я могла не подумать об этом?!»


Выехав из города, Докки и Швайген вскоре опередили всю компанию, то мчась наперегонки галопом, то давая лошадям передохнуть и двигаясь шагом, смеясь и болтая о всякой всячине. Барон оказался весьма приятным и остроумным собеседником, легко поддерживал разговор, шутил, рассказывал анекдоты и эпизоды из своей жизни и военной службы.

— Первая любовь со мной случилась в семнадцать лет, — говорил он. — Барышне, совершенно меня очаровавшей, в ту пору едва исполнилось пятнадцать. Я был решительно влюблен и полностью ослеплен ее красотой, грациозностью и наивностью, представляя ее ангелом, этакой богиней…

— Позвольте попробовать ее описать, — рассмеялась Докки. — Верно, сложением она походила на Венеру, имела белокурые волосы, голубые глаза, живость во взгляде…

— Ничуть, хотя очень похоже, — улыбнулся Швайген. — Фигура у нее — чисто Диана, волосы и глаза — темные, взгляд томный. Особа эта увлекалась поэзией, музыкой — словом, необычайно романтическая и возвышенная душа. За ней ухаживал один господин с большим состоянием и небольшим брюшком. Ему было двадцать пять лет, и мне он казался стариком. Я считал, что запросто смогу одержать над ним победу, поскольку на моей стороне были молодость и стройная фигура.

— Так ваша богиня была отдана этому господину? — Докки знала, как совершаются некоторые браки.

— Угадали. Но позже, когда я ее уже разлюбил.

— А, так ваша любовь к тому времени…

— Обратилась на другую девицу, вылитую Юнону, — рассмеялся Швайген. — А ваша первая любовь? Вы не поделитесь со мной воспоминаниями?

Докки чуть смутилась и похлопала по шее разгоряченную Дольку.

— Это был приятель брата, который захаживал к нему в гости, — чуть запнувшись, сказала она. — Он играл со мной в солдатики, перешедшие ко мне с другими игрушками брата. Ему было лет восемнадцать, а мне — пять. Помню, как я ждала его прихода, сидя на подоконнике своей комнаты с коробкой солдатиков в руках.

Швайген улыбнулся:

— А когда выросли?

— Сын нашего соседа по имению — сейчас даже не помню его имени — спас меня от бодливой козы, довольно невежливо перекинув через изгородь лужайки, на которую я неосторожно забрела. Помню, сначала я страшно рассердилась на него, потому что оборка платья зацепилась за жердь и разорвалась. Но потом я разглядела его бархатные карие глаза… О, посмотрите, идет колонна солдат, — она показала барону на марширующий вдали военный отряд.

Швайген заговорил о частых маневрах, от которых все в армии уже устали, а Докки с облегчением вздохнула. Тот соседский юноша был довольно противным малым с бесцветными глазами и вовсе не спасал ее от козы.

«Как бы удивился барон, узнав, что я никогда не любила, — подумала она. — Кто-то нравился — да, но не более. Наверное, потому, что я боюсь давать волю своим чувствам или просто не способна любить. Да мне это и не нужно. Еще хорошо, что Швайгену хватило ума не поинтересоваться, любила ли я своего мужа…»

Ее зазнобило, несмотря на теплую погоду, и она постаралась, как обычно делала, выкинуть все непрошеные воспоминания из головы.

— А вы отлично ездите верхом, — заметил барон, откровенно любуясь ее изящной и уверенной посадкой в седле.

— Обожаю лошадей и верховую езду! — сообщила ему Докки. — И никогда не упускаю случая прокатиться хорошим галопом.

— Тогда наперегонки — вон до той развилки, — предложил он.

Докки с места подняла в галоп свою резвую тонконогую кобылу, Швайген припустил за ней, и они поскакали по дороге, наслаждаясь быстрой ездой и компанией друг друга.


У речки Погулянки их ждали слуги, на берегу были расстелены одеяла и разложены скатерти, уставленные тарелками с закусками. Верховые участники прогулки успели спешиться и размять ноги, пока до места пикника добрался экипаж с дамами в сопровождении нового всадника, которым — к изумлению Докки — оказался князь Рогозин.

— Мы встретились у выезда из города, — сообщила кузине довольная Мари. — Конечно, я пригласила князя составить нам компанию.

Появление Рогозина стало не слишком приятным сюрпризом для баронессы, но оно внесло ощутимое оживление в ряды барышень. Те защебетали куда веселее, взбудораженные прогулкой на свежем воздухе, присутствием молодых офицеров, среди которых оказался теперь и князь, чья внешность, титул, а также репутация отъявленного сердцееда не могли оставить равнодушными трепетные девичьи сердца.

Жадова не скрывала радости по поводу представившегося ей случая свести знакомство с Рогозиным, о чем она прежде могла только мечтать. Но, будучи наслышанной о попытках князя добиться расположения Ледяной Баронессы, она настороженно следила за каждым их словом или жестом, обращенным друг к другу. Рогозин оправдал ее надежды, когда после трапезы предложил Докки прогуляться вдоль реки. Было неловко отказываться от его вежливого приглашения, поэтому ей пришлось опереться на подставленную им руку и пройтись в его обществе по берегу Погулянки.

— Не ожидал вас здесь встретить, — сказал князь, едва они отошли от компании на достаточное расстояние, чтобы никто их не услышал.

— Отчего же? — спросила Докки.

— В Вильну приехали жены офицеров, чтобы побыть со мужьями, дальновидные матери привезли дочерей на выданье, желая по случаю устроить их замужество, — ведь здесь собрался весь офицерский состав Первой Западной армии, — он сделал многозначительную паузу и пристально посмотрел на нее. — Среди прибывших есть и светские дамы, которые рассчитывают обрести новые или возобновить старые знакомства. Смею ли я надеяться, что теперь вы отнесетесь более снисходительно к своим верным поклонникам?