— Один мой дальний родственник — во времена мира — решил поехать в Европу — попутешествовать, — к кружку присоединилась графиня Логачева, привлеченная аппетитной темой. — А надо сказать, большую часть жизни он провел в провинции и в языках был не силен, в том числе во французском. Потом жаловался, что во Франции все обманщики. Спрашивают его: не хочет ли он отведать свежие пети-пуа, мол, только доставили. Он заказывает, приносят ему горошек, а он в обиде: я кушанье с таким красивым названием ожидал, а они обыкновенный горох на блюде подают…

Все рассмеялись. Сербина-старшая обратилась к Палевскому.

— Граф Поль, а как кормят в Англии? Пудингами и этими… ростбифами? — она подтолкнула к Палевскому свою робкую дочь в очередном белом платьице. — Надин мечтала услышать ваш рассказ об этой стране. Ее весьма интересует география, не так ли, моя дорогая?

Надин потупилась, а взоры всех обратились к Палевскому.

— Пудинги, ростбифы, черепаший суп, — кивнул он с едва заметной улыбкой. — Надобно сказать, мясо, ветчины у них хороши, но пудинги я есть избегал — не пришлись мне они по вкусу.

— Соглашусь с вами, — заметил один из гостей. — Пудинги отвратительны, но супы и ветчины вполне съедобны.

— А что в английской кухне вы бы отметили особо? — поинтересовалась Логачева.

— Чистоту, — усмехнулся Палевский.

— Прекрасно сказано! — хихикнула Думская. Судя по смешку, пробежавшему среди публики, шутку генерала оценили почти все. Лишь графиня Сербина озабоченно нахмурилась.

— На стенах, полах, столах в кухне, которую я наблюдал, — ни пятнышка, — продолжал Палевский. — Плиты, кастрюли и сковороды вычищены так, будто ими ни разу не пользовались. Все бело, светло, просторно — увидеть это было весьма поучительно.

— Иной раз стоит посмотреть чью кухню, чтобы навеки лишиться аппетита, — согласилась Думская.

— Поэтому мы стараемся туда не заглядывать, — рассмеялась графиня Логачева.

— Но зачем вы пошли смотреть кухню? — спросила Сербина-старшая. — Вам, в вашем положении, вовсе не следовало опускаться до осмотра хозяйственных помещений.

— Я никогда не пренебрегаю возможностью увидеть что-то новое и извлечь из этого пользу, мадам, — с поклоном сказал Палевский.

— А как вы восприняли обычай англичан после обеда разделяться на мужскую и женскую компании? — поинтересовался Жорж-Сибиряк. — Надо признать, меня этот обычай весьма удивляет. Англичан никак нельзя назвать варварами, но некоторые их традиции кажутся таковыми.

— В том есть свои преимущества. Ежели вы не стремитесь оказаться в обществе дам, что обычно вызвано желанием увидеть определенное лицо, к коему питаете склонность, — Палевский бросил быстрый взгляд на Докки, отчего ее сердце забилось сильнее, — комфортно провести время в мужской компании, не стесненной присутствием прекрасного пола, за рюмкой хорошего вина и свободными разговорами.

— Или английским джентльменам надобно разгорячить вином свою холодную кровь, прежде чем приступать к общению с дамами, — добавила Думская, озорно поводя глазами. — К счастью, русские мужчины не нуждаются в подобных средствах, чтобы суметь выказать свой темперамент, хотя порой злоупотребляют гораздо более крепкими напитками, чем какой-нибудь портвейн или мадера за английским столом.

— А английские женщины? — спросила Логачева. — Говорят, влажный климат острова в немалой степени способствует белизне их кожи.

— Да, да, — оживилась Думская. — Ну-ка, признавайтесь, Поль, каковы там женщины.

— Как выразился один поэт: англичанок нельзя назвать розами — для этого они слишком бледны, но лилии, по его словам, — вот весьма подходящее слово, — с усмешкой сказал Палевский. — Одеваются они просто, имеют довольно изящные фигуры и приятные лица, в основном белокуры, хотя встречаются и темноволосые. Весьма образованны: даже служанки на постоялых дворах со знанием дела могут порассуждать о поэзии, о романах, ими прочитанных.

— Вы хотите сказать, служанки там обучены грамоте? — удивилась Сербина. — Куда только смотрят их хозяева?! Учить чтению крепостных последнее дело, скажу я вам. Вместо того чтоб трудиться, они начнут читать, наберутся из книг вздорных идей.

Нина Палевская обменялась взглядами с княгиней Думской и осторожно заметила:

— Элен, в Англии нет крепостных, там все свободны.

— Господи, да как же такое возможно?! — искренне поразилась Сербина. — Государство развалится, коли каждый объявит себя свободным и начнет делать, что ему вздумается. Кто ж будет работать? Вы, верно, шутите, дорогая.

— Англия не разваливается уже несколько сотен лет, — сказал Палевский. — Напротив, только крепнет и богатеет. Свободный труд, соразмерно затраченным силам оплачиваемый, служит только на благо процветания страны. Англия и прочие европейские государства тому являются ярким примером.

— Вот странно, — покачала головой Сербина. — По-вашему, выходит, что каждому лакею да служанке надобно жалованье платить? Так и разориться недолго. А на что живут местные помещики? Сами пашут? Воля ваша, вы шутите!

Гости насмешливо переглядывались, пока Палевский терпеливо объяснял своей малопросвещенной родственнице, что всякий работник в Англии получает вознаграждение за труд, земли сдаются в аренду фермерам, благодаря чему аристократия получает весьма приличный доход, а также растолковывал прочие нюансы заморской жизни, столь отличной от привычного российского уклада.

— Не думала, что еще встречаются настолько невежественные дамы, — шепнула Ольга Докки. — Она пребывает в явном шоке от услышанного, многое из которого стало для нее настоящим откровением.

— Видимо, графиня ожидала, что будет обычный светский вечер, — тихо ответила ей Докки. — Могу представить ее разочарование, когда оказалось, что здесь обсуждаются не сплетни, а жизненный уклад дальних и неинтересных ей стран.

— Бабушка говорила, Сербина увязалась за Палевскими, узнав, что на приеме будет граф Поль, — сказала Ольга. — Она все пытается пристроить за него свою дочь и буквально преследует генерала.

Докки покосилась на молчаливую Надин.

— В Вильне Сербина утверждала, что графиня Палевская поддерживает брак своего сына с ее дочерью и чуть не все уже сговорено.

— Нина Александровна хочет, чтобы он женился, — Ольга оглянулась на графиню Палевскую, беседующую с Думской. — Но я пока ничего не слышала о предполагаемой невесте. Конечно, Поль считается выгодным женихом — титул, чин, средства, положение в обществе. Каждая мать мечтает о подобном муже для своей дочери.

Ольга отошла к бабушке, а Докки посмотрела на Палевского. Почувствовав ее взгляд, он повернул голову и улыбнулся ей.

«Как я смогу без него жить? — в панике подумала она. — Без его взглядов, улыбок, прикосновений?.. Как буду засыпать и пробуждаться не в его объятиях? Как смогу перебороть в себе любовь и бесконечную тягу к нему?.. Я стала заложницей собственного сердца и своих чувств, пленницей его страсти и нежности…»

Она вспомнила их первую встречу на виленской площади, когда ее поразили его изумительные глаза, сверкающие и холодные, как бриллианты, и то странное щемящее смятение — сладостное и тревожное одновременно, взволновавшее воображение и душу. Мысленно она перенеслась к прошедшим временам — тем радостям и печалям, что ей довелось пережить за эти месяцы, полные надежд и отчаяния, бесконечной тоски по нему и… любви.

— У вас чудесный дом… — Докки вздрогнула и повернулась. К ней подошла сестра Палевского — Наталья Марьина.

— Небольшой, но очень уютный и изысканный, — княгиня окинула одобрительным взглядом библиотеку, заставленную вдоль стен книжными шкафами светлого дерева. Между ними по одной стороне стены — будто на картинах, обрамленных рамами высоких окон, — виднелись по-осеннему золотисто-багряные кусты и деревья ухоженного сада.

— Наш особняк в Москве большой, совершенно бестолковой планировки, — сообщила она. — Впрочем, подозреваю, что дома уже нет — говорят, после пожаров ничего не уцелело.

Докки удивилась беспечности, прозвучавшей в голосе Марьиной. Сама бы она крайне удручилась, случись что с ее домами — здесь или в Ненастном. И не столько из-за материальных потерь (хотя и это нельзя было сбрасывать со счетов), сколько из-за глубокой привязанности к родным стенам и привычно-домашней обстановке.

— Будем надеяться… — начала Докки, но сестра Палевского только фыркнула.

— Я-то как раз надеюсь, что он сгорел, — доверительно поделилась она, весело поблескивая глазами. — Мужу дом достался по наследству — довольно обветшалое здание, темное и несуразное. Я все уговаривала Марьина продать его и купить другой особняк. Мы даже подыскали подходящий, но у нас перекупили его прямо под носом, а потом настало лето, мы уехали в имение, а там и война началась. Так что для нас все как раз сложилось удачно. Конечно, мы потеряли в деньгах, но Поль поможет — он всегда нам помогает, потому как мы с мужем совершенно не умеем вести дела и обращаться со средствами.

«Неужели и Палевскому приходится содержать своих нерадивых родственников?» — Докки была обескуражена, но тут выяснилось, что под помощью подразумеваются дельные советы по управлению хозяйством и выгодное вложение денег.

— Как Поль во всем разбирается — ума не приложу, но даже наш поверенный прислушивается к его рекомендациям, — говорила Марьина, и в ее словах слышалось восхищение братом, как и горячая к нему привязанность. — Муж смеется, что выгодно женился, поскольку приобрел шурина, с которым как за каменной стеной: решит все проблемы и все сделает. У них между собой сложились прекрасные отношения. Мне остается только надеяться, что будущая жена брата также станет моей доброй подругой.

Докки покосилась на Надин, по возрасту годившейся княгине скорее в дочери, нежели в подруги, и ее захлестнула такая волна привычно-безнадежного отчаяния, что она чуть не задохнулась. Марьина тем временем упомянула о своих детях — их было у нее трое, старшему исполнилось как раз пятнадцать лет, и о муже — он сейчас формировал ополченские отряды в Тверской губернии.