Майсгрейв неспешно извлек из-за пояса помятый футляр и, сделав пару шагов вперед, передал его графу. Тот принял его, но читать не стал, продолжая спокойно разглядывать рыцаря.

– Я много слышал о вас, сэр Майсгрейв, – негромко проговорил он. – Моя дочь уши прожужжала мне о вашем бегстве из Англии. Теперь я знаю, какой вы непревзойденный воин, верный друг и преданный йоркист, в чем, право, я имел глупость еще недавно сомневаться, памятуя о том, как Нэд Йорк увел у вас невесту.

Филип молчал, лишь губы его плотнее сжались. Зеленые глаза Уорвика изучающе ощупывали его лицо.

– Тем не менее, – продолжил он, – вы доставили во Францию мою дочь.

– Меня просил об этом епископ Йоркский.

Уорвик снова кивнул.

– Да, но тогда она носила имя Алана Деббича. Ну а позже, когда вы уже узнали, кто она в действительности? Вы ведь не переменили своих намерений?

– Леди Анна помогла нам покинуть Уорвик-Кастл.

– Да-да, я знаю. И все же, как вышло, что вы, преданный йоркист, не отдали ее в руки герцога Глостера?

По-видимому, Уорвик был неплохо осведомлен о подробностях их путешествия.

– Ваша дочь, милорд, стала нашим верным товарищем. Конечно, это звучит странно, но тем не менее это так. Она помогла нам, мы были в долгу перед нею, и я не мог ответить неблагодарностью и предательством.

Губы графа дрогнули.

– Nos erat in fotis.[87] Но скажите, отчего ваши пути разошлись во Франции?

– Вы знаете леди Анну, милорд. Для нее не существует преград, и она поступает лишь так, как угодно ее душе. Поэтому не требуйте у меня ответа на этот вопрос.

Уорвик наконец улыбнулся.

– Верно. Мне же она сказала только, что вы расстались на полпути. Это так?

– Леди Анна покинула меня без моего ведома. Возможно, я, простой солдат, чем-то разгневал ее, и она, не удостаивая меня объяснением, решила продолжить путь в одиночестве.

Майсгрейву казалось, что взгляд Уорвика пронзает его насквозь, что он читает в его мозгу и сердце, как в книге. Не выдержав, рыцарь отвел глаза.

Уорвик поднялся и заходил по покою. Двигался он мягко и бесшумно, как крупное хищное животное, и столь же мягким оставался его голос. Между тем Майсгрейв был наслышан о графе как о человеке крайне импульсивном, резком и вспыльчивом.

– Как бы там ни было, – негромко проговорил Уорвик, – я весьма признателен вам за то, что вы вырвали Анну из когтей Йорков. Вы можете просить обо всем, чего ни пожелаете, и я исполню все, что в моих силах.

– Прежде всего, ваша светлость, я просил бы вас прочитать послание моего государя, чтобы я мог считать свою миссию завершенной.

– А вы уверены, что вам стоит возвращаться? Вы ведь отлично понимаете, что ожидает вас в Англии за похищение Анны Невиль?

– Милорд, что бы ни случилось, я присягал на верность королю Эдуарду, и ничто не заставит меня нарушить клятву.

Бровь Уорвика поползла вверх.

– Что ж, такая преданность похвальна. Однако необходимо, чтобы и ваш государь был ее достоин. Верите ли вы в то, что Эдуард Йорк не предаст вас, как в свое время предал меня?

– Он мой король, милорд.

– Но трон для этого короля добыл я, наградой же мне послужило изгнание.

Он усмехнулся:

– Как говорил Теренций, hoc pretium ob stultitiam fero.[88]

Майсгрейв пожал плечами:

– Я не силен в латыни, милорд.

Какой-то миг Уорвик глядел на рыцаря, затем сказал:

– Ответьте прямо. Вы друг моей семьи или всего лишь слуга Эдуарда Йорка?

Филип поднял голову:

– Я слуга короля Эдуарда IV. Все остальное в руках Божьих, и не я, а само провидение сослужило вам эту службу, милорд!

Уорвик грустно кивнул:

– Я так и предполагал. Жаль…

С этими словами он извлек свиток из футляра.

– Ого, я вижу, это письмо побывало в переделках! Здесь следы крови, чернила кое-где размыты…

Неожиданно он умолк, глядя через плечо Майсгрейва. Рыцарь оглянулся – в дверях стояла Анна Невиль. Как сквозь сон, он слышал шелест ее шелкового платья. Но Анна ли это? Этот холодный, небрежно скользящий взгляд, это спокойствие, эти изысканные манеры…

Она подошла, приветствуя отца, а затем и рыцаря. Повеяло ароматом розового масла.

– Рада видеть вас вновь, сэр спаситель.

Он попытался ответить, но из его горла вырвались лишь нечленораздельные звуки. На мгновение он забыл об учтивости. И тогда Анна улыбнулась.

– Что с вами, сэр? Вам трудно привыкнуть к тому, что я уже больше не мальчишка Алан?

– Я уже позабыл о его существовании, – хрипло ответил Филип.

Улыбка исчезла из ее глаз, лишь губы по-прежнему улыбались. Она казалась поразительно спокойной. Ни малейшего замешательства – знатная леди беседует с человеком, которому благоволит. Филип восхитился ее самообладанием. Не отрываясь, он глядел в это юное невинное лицо, скрывавшее так много.

– Я прибыла гораздо раньше вас, сэр. Что задержало вас в пути?

– Болезнь.

– Вот как? Никогда бы не подумала. Вы всегда казались неуязвимым словно скала. Я же столкнулась с королевским курьером на переправе через Шаранту и упросила его взять меня с собой. Правда, потом временами жалела об этом. Мы ехали несколько дней подряд, меняя лошадей на каждой почтовой станции. Остановки были коротки, и, хотя еще в Англии с вашей помощью, сэр, я приобрела кое-какие навыки, все же езда королевских курьеров во Франции не по мне. Пришлось двое суток отсыпаться после этой скачки. Нет, сэр Филип, ехать с тайным гонцом все же не так тяжело. К тому же, когда я сейчас начинаю вспоминать все те приключения!.. Видит Бог, я до конца своих дней не забуду нашу удивительную одиссею.

– Да. Уж приключений было достаточно.

Анна глядела на него незамутненными глазами.

– Сэр, я не забыла, чем обязана вам и вашим людям, сложившим головы в пути. Да будет вам ведомо, я уже заказала по три молебна за упокой души каждого из них. Да прибудет с ними милость Всевышнего и Девы Марии.

– Господь наградит вас за доброе сердце.

Все это становилось нестерпимым. Оба вели какую-то странную игру, в то время как граф Уорвик внимательно вслушивался в их разговор. Дочь обернулась к нему:

– Отец, я обещала моему спасителю и другу, что отблагодарю его за все, что он для меня сделал.

– Этот рыцарь всегда будет дорогим гостем в доме Невилей. И я рад бы осыпать его благодеяниями, но здесь, во Франции, я всего лишь гость, как и многие. Если же небо окажется благосклонным и я вновь окажусь в Англии… Как бы ни сложились наши судьбы, в моем лице вы, сэр, всегда найдете покровителя.

Филип перевел взгляд с Уорвика на его дочь.

– Я ни в чем не нуждаюсь. Все, о чем может мечтать смертный, я уже получил.

Глядя на девушку, он увидел, как бледность заливает ее щеки. Оказывается, броня Анны не столь уж несокрушима. Чтобы приободрить ее, Филип сдержанно улыбнулся.

– Еще в Англии я говорил, миледи, что величайшей наградой для меня будет снова увидеть вас во всем блеске величия и славы.

Ресницы Анны дрогнули.

– Вы бескорыстны, как всегда, сэр Майсгрейв, – сухо сказала она, отходя к окну.

Филип видел, как граф небрежно, почти не глядя, сломал печать на послании. Свиток зашуршал в его руках. Лицо Анны напряглось, резче обозначились скулы. Она видела, как на лбу отца взбухает, пульсируя, темная вена по мере того, как он пробегает глазами строки. Внезапно граф глухо зарычал и швырнул свиток на пол. Филип с недоумением глядел на него. Глаза Делателя Королей сверкали всесокрушающей яростью.

– Пес! – взревел, захлебываясь, Уорвик. – И ты смеешь с подобным письмом являться ко мне?!

Он бросился к стене, сорвал одно из висевших там копий и метнул его в Майсгрейва. Рыцарь лишь чудом успел уклониться, копье пробило сундук позади него и застыло, мелко дрожа. А граф уже тянулся за новым оружием.

Анна стремительно метнулась к отцу и повисла на нем.

– Нет, отец, нет! Вспомни – минуту назад ты благодарил этого человека. Он был мне защитой и опорой все это время!

Рука графа, уже занесенная, замерла.

– Оставь меня! Этот человек только что заявил, что он верный слуга Йорков, а отныне я стану предавать смерти любого, кто им служит. Они хотели уничтожить мою дочь, сделать из нее заложницу, чтобы сломить меня! Раны Господни, какое грязное коварство! Нет, клянусь святым именем Спасителя, всякий из них заслуживает немедленной смерти!

– Отец! Ради меня этот рыцарь пошел против воли Йорков. Я жива и свободна лишь потому, что именно он оберегал меня от злых умышлений.

Лицо Анны пылало, она вся дрожала, но голос ее звенел как сталь.

– Я заклинаю вас!..

Она рухнула перед ним на колени.

– Ради меня… Ради всего святого, отец!

Уорвик рывком поднял ее.

– Встань! Невили не ползают на коленях, – он бросил на Майсгрейва суровый взгляд. – У вас сильная заступница, сэр рыцарь. С вашей помощью Эдуард Йорк, которому вы служите, нанес мне тягчайшее оскорбление из тех, какое может нанести смертный…

Уорвик умолк и отвернулся. Филип стоял неподвижно, стараясь собраться с мыслями.

Граф внезапно наклонился и поднял письмо. Анна сжала руки, увидев, как отец вновь внимательно вчитывается в него… И вдруг он рассмеялся, а спустя минуту хохотал как безумный, вытирая выступившие от смеха слезы.

– Клянусь вечным спасением, ничего более забавного мне не доводилось читать! Мне отправляют письмо, в котором содержится едва ли не смертный приговор моей дочери, и вместе с ним доставляют ее саму. Какая ирония! Этот рыцарь готов до последнего удара сердца служить Эдуарду Йорку, но поворачивает дело так, чтобы имя его короля было втоптано в грязь всем христианским миром.

Он внезапно умолк, лицо его стало злым, глаза холодно сверкнули.

– С вашей помощью, сэр, обладая этим письмом, я погублю того, кого сам возвел на трон. Я предам дело огласке, и ни один из рыцарей, кои чтут кодекс чести, не пожелает служить мечом дому Белой Розы. Я отправлю это письмо в Рим и добьюсь отлучения этого грязного ублюдка от церкви. Имя Йорков будет проклято в веках!