Симона Вилар - Обрученная с розой

Филип вставил было ногу в стремя, но, заметив уже приблизившийся отряд, покачал головой:

– Поздно!

Сжав рукоять меча, он вместе со своими людьми занял позицию спиной к стене.

Между тем отряд, громыхая железом, остановился, но – странное дело! – никто не спешился, не обнажил меча, лишь возглавлявший воинов рыцарь поднял забрало и внимательно оглядел прижавшуюся к стене жалкую кучку храбрецов.

– Если не ошибаюсь, передо мной сэр Филип Майсгрейв, рыцарь Бурого Орла, победитель Йоркского турнира?

– Вернее не скажешь.

И тогда рыцарь внезапно улыбнулся. У него было красное обветренное лицо с крупным бугристым носом и густыми, сросшимися бровями. Он не спеша вытащил ногу из стремени и легко покинул седло.

– Позвольте представиться. Я сквайр Хьюго Деббич, и мне от имени милорда Фокенберга поручено пригласить вас в Уорвик-Кастл к вечерней трапезе.

Филип недоуменно переглянулся со своими людьми.

– Простите, сэр Деббич, я не расслышал… Вы, кажется, сказали, что нас приглашают к вечерней трапезе?

– Именно, сэр рыцарь. Наместник Уорвикшира, благородный лорд Томас Фокенберг приказал проводить вас и остальных господ в замок, где их ждет гостеприимный кров, добрый ужин и мягкая постель. И, признаюсь вам, сэр рыцарь, я и мои люди изрядно утомились, прежде чем нагнали вас. Да и не только мы. Уже с полудня всему Уорвикширу стал известен приказ разыскать вас, даже назначена награда тому, кто вас обнаружит. Но эти вилланы, как я погляжу, приняли вас за врагов.

Он усмехнулся, но все же бросил толпящимся поселянам пригоршню монет.

– А теперь, сэр благородный рыцарь, я провожу вас, ибо милорд и… Одним словом, клянусь ранами Спасителя, вы не пожалеете, что приняли это приглашение.

Майсгрейв не знал, что и подумать. Стоявший перед ним воин был настроен миролюбиво, в его речах не было и намека на вражду. Однако Майсгрейв охотнее уклонился бы от этого предложения. Впрочем, сила была не на его стороне, не говоря уже о том, что приглашение было передано столь учтиво, что просто нелепо было бы хвататься за меч.

– Я следую за вами, сэр, – сказал Филип.

Он вскочил в седло, а крестьяне поймали и привели лошадей его спутников. Теперь, узнав, что чужаки не враги их лорда, они улыбались и были услужливы.

Когда уже тронулись в путь, Филип обратился к Хьюго Деббичу:

– Простите, сэр, но мне говорили, что вы находитесь во Франции, при графе Уорвике?

Легкая тень промелькнула по лицу сквайра, но он заставил себя улыбнуться.

– Да, я долгое время был с Делателем Королей. Но вот уже два месяца как вернулся в Англию и теперь состою при дворе лорда Фокенберга.

Майсгрейв кивнул.

– Но тогда ваш сын Алан…

Хьюго Деббич внезапно расхохотался.

– О, сэр Майсгрейв, моего сына действительно зовут Алан. Однако, ради всех святых, не задавайте мне больше никаких вопросов. Когда мы прибудем в замок, вы все поймете сами. Пока же я прошу великодушно простить меня, если не смогу ответить на некоторые ваши вопросы.

И, снова рассмеявшись, он крупной рысью понесся вперед.

Уорвик-Кастл был грозной старинной крепостью. Он возвышался над зеркально тихими водами реки Эйвон, отражаясь в их поверхности всей своей величественной громадой из светлого камня. Высокие стены с мощными куртинами,[47] щелевидными бойницами и барбаканами[48] окружали замок, придавая неприступный, но вместе с тем величественный и благородный вид, и это впечатление еще больше усиливалось благодаря колоссальным монолитам башен замка, каждая из которых была словно увенчана короной из светлых зубьев. Башни были воздвигнуты еще при первых королях нормандской династии, а вокруг них теснились постройки, сооруженные при более поздних владельцах, поэтому рядом с суровыми твердынями теснились грифельные крыши, всевозможные резные башенки, легкие флюгера и, наконец, стройная галерея с длинными рядами стрельчатых окон, построенная совсем недавно.

К замку через реку вел мощный каменный мост.

Когда путники миновали его и приблизились к воротам, в Уорвик-Кастл уже горели огни. Все это время Хьюго Деббич скакал бок о бок с Майсгрейвом, был весел, дружелюбен, и Филип не знал, что и подумать обо всем этом. Еще больше он был удивлен, когда они оказались в крепости и их окружила многочисленная толпа придворных и челяди и все они радостно суетились, улыбались и благословляли его. На башнях пылали смоляные бочки, и их свет метался по лицам, среди которых не было ни одного хмурого или злорадного, а все глаза сияли.

«Клянусь небом, меня здесь принимают как победителя, а не как пленника, привезенного под конвоем, – подумал Майсгрейв. – Словно я совершил какое-то чудо, коим и осчастливил их всех. Хотелось бы мне все-таки знать, что все это означает?»

Он оглянулся на своих людей. Фрэнк Гонд, Шепелявый Джек и Оливер, так же, как и он, недоуменно озирались, и лишь никогда не теряющийся Гарри сиял, покровительственно помахивал рукой и даже ухитрялся подмигивать смазливым девицам.

Когда они спешились, к ним торжественно приблизился важного вида дворецкий и, поклонившись, попросил проследовать за ним в отведенные для них покои.

– Там вы сможете освежиться и передохнуть, а затем лорд Фокенберг ждет вас к ужину и не сядет без вас за стол.

Он повел их через лабиринт освещенных многолюдных коридоров – и опять-таки на всех лицах были приветливые улыбки, дамы приседали, слуги отвешивали почтительные поклоны. Наконец их ввели в просторный зал, сводчатый потолок которого опирался по углам на неуклюжие кряжистые колонны. В камине с навесным колпаком жарко пылали тяжелые бревна, и от них шел приятный смоляной дух. У огня стояла почти полная лохань с теплой водой.

– Располагайтесь, сэр рыцарь, и вы, господа, – сказал дворецкий. – Вот полотенца. А вот здесь, – он подошел к стене и распахнул сундук с резными ланями на крышке, – свежее белье и одежда.

И он выложил перед Филипом наряд из серого дамаска с серебряными застежками, вышивкой и фестонами, а для его людей штаны и куртки из фландрского сукна и замши.

– Лорд весьма и весьма благоволит к вам, господа, – заметил дворецкий, после чего с поклоном удалился.

Когда он прикрывал дверь, Филип невольно отметил, как она прочна и надежна: дубовая, в ладонь толщиной и вдобавок окована железом. Затем он повернулся к своим людям:

– Что скажете?

– Чудные дела, – расшнуровывая поножи, ответил Гарри. – Если бы раньше знать, как гостеприимен лорд Фокенберг, не стоило бы нам, голодным, мокрым и измученным, весь день носиться по лесу. Клянусь слитком сарацинского золота, мне здесь так же хорошо, как если бы я оказался в Нейуорте.

Казалось, с этим были согласны все, и лишь Филип, не находя разумного объяснения, отчего им оказан такой прием, испытывал сомнения и тревогу. Он не верил Фокенбергу, поскольку не раз слышал о хитрости и коварстве этого вельможи. И хотя из-за своего удальства и бесстрашия тот был весьма популярен, все же поговаривали, что Фокенбергу недостает доброй толики благородства прямых потомков Невилей.

Филип осмотрел разложенную перед ним одежду. Все явно было приготовлено загодя и подогнано по размерам. Мало того, в глубине покоя виднелось широкое, покрытое роскошной шкурой черного медведя ложе, предназначавшееся, по всей видимости, для него, а немного в стороне – четыре удобные лежанки для его спутников.

К Майсгрейву приблизился Оливер.

– Сэр, нас явно ожидали. О нас знали все и подготовились.

– Вижу. Но не нахожу объяснения.

– Не может же быть, чтобы это было делом рук Алана.

– Мне кажется довольно странным, что до сих пор мы не встретили здесь мальчишку. К тому же, что означает смех его отца, когда я заговорил с ним о сыне. Что, собственно, столь смешного я сказал? Да, Оливер, слишком много вопросов…

Он взглянул на юношу, который уже успел натянуть новый камзол и выглядел весьма довольным. Остальные же, вволю наплескавшись у бадьи, примеряли одежду, дивились, что все пришлось впору, и торопили Филипа отправляться к столу. Имя Алана было у всех на устах.

Когда все были готовы, Филип пристегнул к поясу меч.

– О, сэр, разве мы не в гостях? – изумился Гарри Гонд.

Остальные тоже были немало озадачены. После бесконечных опасностей и тревог они впервые почувствовали себя легко и позабыли о привычной бдительности. Филип лишь мельком окинул спутников взглядом, и все молча взялись за оружие.

Когда они ступили в коридор, тут же явились двое слуг с факелами, чтобы сопровождать их. И снова их встречали приветливыми улыбками и почтительными возгласами. Челядь словно специально сбегалась поглядеть на них.

Но вот, распахнув очередную створчатую дверь, слуги с поклоном пропустили гостей вперед. Здесь царила тишина. Оглядевшись, гости невольно замерли, пораженные окружавшим их богатством и великолепием.

Зал, куда их ввели, был почти необъятен. Изящные колонны, увенчанные затейливыми капителями, поддерживали тонкие нервюры свода. Стены сверху донизу покрывали роскошные гобелены, искусно затканные золотой нитью. Стрельчатые арки громадных, ажурно переплетенных окон сияли чистыми красками витражей. Пол был выложен отполированными до глянца гранитными плитами. Причудливая резная мебель, статуэтки из слоновой кости, картины-складни – все это убранство ослепляло и радовало глаз. Множество факелов в бронзовых подставках освещало этот обширный покой, слепило пламя возвышавшегося в глубине готического камина из светлого ланийского мрамора, выступавшего из стены на добрых десять футов. Под его сводом поверх горы раскаленных углей пылала целая сосна, и отблески пламени падали на раззолоченный герб графа Уорвика, украшавший это монументальное сооружение.

Филип и его ратники какое-то время стояли, дивясь всему этому великолепию, и не сразу заметили человека, сидевшего неподалеку от камина в кресле под пышным балдахином. Лишь когда тот встал и сделал шаг вперед, они узнали его и поклонились.