Элоиза Джеймс - Обретая любовь

– Как ты заговорил… – Грейс явно не собиралась отступаться от своего. – И все же…

– Мы отыщем друг друга и в темноте, и я уверяю, это будет еще сладостнее. До тебя я еще ни с кем не занимался любовью, абсолютно ничего не видя.

Грейс издала тихий гортанный звук, который ему хотелось бы услышать еще неоднократно.

– Мы предстанем совершенно новыми друг для друга.

– Ну, ладно, – отозвалась она, перебирая пальцами его волосы. – Ладно… Но я чувствую себя уязвимой. Меня это несколько пугает.

– Когда ничего не видишь, следует полагаться на осязание. Там, внизу, мои глаза поведали бы тебе все, что ты хотела знать.

– Глаза – зеркало души… – произнесла Грейс.

– Ты бы никогда не высказала весь этот вздор насчет моих чувств к Лили, если бы видела мои глаза.

Она перевернулась на бок, переместившись под его ладонями подобно воде, и все его тело захлестнула новая волна вожделения.

– Хорошо, – вымолвила Грейс. – Я буду познавать тебя осязательно.

Колин провел руками по ее ягодицам, и она вздрогнула.

– Сначала я буду к тебе прикасаться, – одернула она его. – Не будем делать это одновременно.

Колин со вздохом перевернулся на спину и раскинул руки.

– Я в твоем распоряжении. – Такой расклад ему не очень-то нравился. Лежа на спине, он ощущал себя словно выставленным на показ.

– Где ты?

Грейс наконец добралась до него, и ее пальцы чуть ли не обожгли его кожу подобно маленьким язычкам пламени. Она начала с его груди, скользнув по мускулам, взбугрившимся от ее прикосновений, затем перешла на живот. Под ее нежными изящными ладошками он казался себе почти что таранной чушкой, как будто его тело возникло и обросло мышцами лишь для одной цели – для войны.

Колин отмахнулся от этого нелепого сравнения. Так или иначе, в присутствии Грейс ему было гораздо легче. Его уже целый день не угнетали мрачные воспоминания – даже тогда, когда он находился под воздействием опия.

Нынешнее его состояние разительно отличалось от прежнего. Он был буквально с головы до ног охвачен вожделением, его твердая плоть упиралась в бедро Грейс. Вполне возможно, его тело было создано вовсе не для войны, а для нее. Чтобы доставлять ей удовольствие, чтобы делать ее счастливой.

Грейс перестала ласкать его. Ее пальцы словно застряли рядом с его пупком.

– Не останавливайся, – пробормотал он, смещая ее ладонь ниже. И от одного только прикосновения пальцев Грейс из его горла вырвался стон.

– Мне все же хочется видеть тебя, – выдохнула Грейс. Кончики ее пальцев продолжали скользить около его естества, напряженного, как никогда прежде. Эти прикосновения вызывали почти что боль.

Когда же ее ладошка обхватила его плоть, Колин не смог удержаться от стона. Ему даже пришлось вцепиться в простыни, чтобы только не дотронуться до Грейс. Чтобы тут же не овладеть ею, опрокинув на спину.

– Тебе нравится? – спросила она, и восторг, звучащий в ее голосе, еще более усилил его вожделение.

– Еще как, – отозвался Колин, между тем как ее ласкающая ладонь все плотнее обхватывала его орган. Долго ему этого не выдержать. – Дорогая, может быть, достаточно осязательных исследований?

Ее рука остановилась.

– Дорогая?..

Дальше так продолжаться не могло, потому что Колину становилось все труднее себя контролировать. Он быстро переместил Грейс в более предпочтительную позицию, под защиту своего большого тела, и принялся целовать, наслаждаясь каждым прикосновением к ней, так же как и трепетом ее пальчиков, которые ласкали его плечи.

– Ты – моя, – произнес он и поцеловал ее в лоб. – Моя любимая Грейс.

Гладя его по спине, Грейс издала приглушенный звук, почти что всхлип. Он улыбнулся, зная, что она все равно этого не увидит.

– А я твой… Я ваш и телом и душой, леди Грейс и будущая миссис Берри.

– Миссис Берри…

В ее голосе звучало некоторое изумление. Но Колин уже немного научился разбираться в ее эмоциях. Каждое слово в тех письмах, что она присылала, учило его любить и понимать ее. Она была не столько удивлена, сколько польщена.

– Моя жена, – с удовлетворением произнес он и чмокнул ее в нос. – Ты в порядке?

Слово «да», уже почти слетевшее с ее губ, Колин поймал своими губами, и их поцелуй длился очень долго. Когда же он вынырнул из глубин блаженства, то обнаружил, что навалился на Грейс всем своим весом и теперь учащенно дышал, пребывая в колыбели ее мягкого тела.

– Я хочу тебя, – с голодным всхлипом выдохнула она.

Колин протянул слегка подрагивающую руку к ее промежности. Там было горячо и влажно, и Грейс вскрикнула от этого прикосновения.

– Я хочу поцеловать тебя здесь.

– Нет! – тотчас возразила она и потянула его руку обратно. – Просто… войди в меня. Давай же!

– Грейс, – произнес Колин, почти не отрываясь от ее губ. – Не ты ли была робкой овечкой еще пять минут назад?

Грейс терлась о него, точно ночная леди, не сдерживаемая никакими соображениями о морали.

– Это все из-за повязки, – выдохнула она. – У меня такое впечатление, будто моя кожа ожила. От ощущения твоего тела я схожу с ума. – Ее ладони скользнули по его бедрам, к ягодицам. – Ты такой… Мне так нравится прикасаться к тебе.

Ему это тоже нравилось. Кровь прямо-таки громыхала у него в ушах от ощущения ее рук, стискивающих его заднюю часть.

– Я хочу тебя, – чуть ли не всхлипнула Грейс.

Колин был ее рыцарем. И потому не мог сказать «нет».

– Я боюсь, что тебе будет больно, – отозвался Колин.

– Я все об этом знаю… И все понимаю. Но все равно… Сделай это, Колин. Я чувствую себя так… странно. Как тогда в карете, когда ты меня целовал в этом месте.

Так, значит, Колин ее целовал? Слава богу, у него хватило на это ума! Ему хотелось бы сделать это и сейчас, однако… если он не войдет в нее без промедления, то может, наверное, и умереть.

Поэтому он раздвинул мягкие влажные складки ее лона и стал медленно проникать внутрь.

– О боже! – поразился Колин в следующую секунду. – Грейс, ты такая тугая! Никогда не ощущал ничего подобного. Тебе не больно?

– Нет, – ответила Грейс, однако ее интонация была немного напряженной, и он остановился.

– В самом деле все в порядке или ты меня просто успокаиваешь?

– Сейчас совсем не так, как было в карете. Ощущения вполне приятные.

Колин всеми силами старался контролировать себя, чтобы не причинить Грейс ни малейшей боли.

– Если будет больно, сразу же скажи, – выдавил он сквозь стиснутые зубы. – Тогда попробуем в другой раз.

Грейс никак не отозвалась, и он начал выходить из нее.

Она тотчас стиснула его плечи и, выгнувшись, толкнула низом живота вверх.

– Нет, этого недостаточно… Мне этого мало, я чувствую себя… такой пустой.

Эти слова были подобны штормовым волнам, пробившим брешь в дамбе. Сквозь свое гулкое сердцебиение Колин расслышал нужную интонацию в голосе Грейс. Он чувствовал, как ее ногти вонзились ему в плечи – охваченная страстью, она хотела его в не меньшей степени, чем он ее. И он толчком вернулся обратно, в глубь ее столь желанного тела.

Грейс вскрикнула, но не от боли, а от наслаждения.

Колин дал обратный ход, ощущая, как сжимается ее лоно вслед за отводом его орудия, услышал ее протяжное «не-е-ет».

Капитан Колин Берри не смеялся уже целый год, а возможно, и дольше. Время от времени он улыбался, порою вполне весело, но вот чтобы смеяться… Смех происходит от искренней радости, которая рождается в сердце, а его сердце в какой-то мере обратилось в камень.

Но сейчас, в объятиях Грейс, слыша, как она вскрикивает, когда он проникает в глубь ее тела, и чуть ли не плачет, когда он оттягивается назад… Этот смех был вызван неподдельной радостью, исходил из восторженного сердца.

Перестал Колин смеяться лишь оттого, что Грейс прикрыла ему рот своими губами. Она жадно целовала его, крепко обхватив руками, словно в стремлении не выпускать из себя.

Но ему было необходимо оттягиваться назад, невзирая на ее всхлипы, чтобы совершать толчок за толчком, между тем пламя страсти распространялось по всему его телу. Скользнув ладонью вниз, он прикоснулся к ее промежности, слегка надавил…

Лоно Грейс сжалось вокруг его плоти, так что стало даже немного больно, но подобную боль он был готов испытывать хоть каждый день. Затем из ее горла снова вырвался крик, сопровождаемый содроганием, прокатившимся по всему ее телу, отчего его желание словно обрело крылья.

Колин еще крепче обнял Грейс и, охваченный страстью, стал двигаться все быстрее и быстрее, наслаждаясь тем, что она находится под ним, под его защитой, такая мягкая и теплая, принадлежащая лишь ему.

– Я люблю тебя, – выдохнул он в тот момент, когда все, что имелось в его теле, в его сердце устремилось наружу. – О боже… Я люблю тебя, Грейс!

Она выгнулась под ним, подхваченная волной наслаждения, и он поймал ее крик губами, продолжая мысленно повторять только что сказанные слова. Произносить их вслух не было необходимости, она уже услышала его.

– Я тоже… – прошептала Грейс. – Я тоже тебя люблю.

На следующее утро Грейс проснулась довольно рано, едва холодный розоватый свет перебрался через подоконник. Свою повязку она сняла еще ночью. Колин… ее Колин лежал рядом. Его растрепанные волосы упали на лицо, одна рука была закинута за голову.

Она чувствовала себя такой счастливой, что было даже больно сердцу. Колин любил ее, он повторил это многократно. И он не притворялся. Она знала его, как никто другой, и потому не сомневалась в этом.

Он принадлежал ей.

В этот момент Колин издал невнятный звук, его рука сжалась в кулак. На челюстях обозначились желваки, а в голосе послышалась такая боль, что это вызвало оцепенение во всем ее теле.

– Колин, – прошептала Грейс, дотрагиваясь до его плеча.

– Сколько крови… – отозвался он, поворачивая к ней свое закрытое повязкой лицо. – Она снова течет по моим сапогам. Скажи, чтобы их помыли.