Элоиза Джеймс - Обретая любовь

Однако у него имелись письма Грейс, эти чудесные песни о совсем другой жизни, где смерть и кровь являлись чем-то нереальным.

Колину следовало сообщить ей об этом. И почаще писать. Однако, когда он брался за перо, в его сознании то и дело всплывали лишь образы умирающих – ну разве можно было рассказывать леди о подобных ужасах? И в результате он не писал ничего, убеждая себя, что ее, очевидно, не волнует его молчание, потому что она все равно продолжала слать письма.

В общем, первая проблема заключалась в том, что Колин – отъявленный идиот. А вторая – в том, что его корабль направлялся к берегам Сьерра-Леоне, и в Англию они вернутся не раньше чем через девять месяцев.

Пару дней спустя Колин вновь достал миниатюру, стал рассматривать, и у него вдруг возникло ощущение, что она написана не красками, а слезами. Лили улыбалась, но кисть художницы плакала. Колин стиснул леер ограждения. Его сердце пронзила боль, в глазах на мгновение потемнело.

В этом портрете присутствовала любовь. Самая настоящая, а не та братская привязанность, которую он испытывал к Грейс.

Грейс, конечно же, сможет без него обойтись. С той любовью, теплом и юмором, которые от нее исходили… Вокруг нее наверняка каждый вечер увиваются десятки мужчин.

За последние годы у Грейс, вероятно, было немало предложений. Она всегда довольно сухо писала о светской жизни Лондона, как видно, не захватываясь этой суетой, оставаясь сторонней наблюдательницей.

На бумаге она была неотразима, что, несомненно, еще заметнее при личном общении.

И все же в своем тщеславии Колин полагал, что с момента первого выхода в свет Грейс ждала только его. И будет ждать и дальше. Ему нужно лишь вернуться домой целым и невредимым. И тогда он женится на ней. Это самое меньшее, что он может сделать в качестве благодарности за ее замечательные письма.

Колин отмахнулся от внутреннего голоса, намекавшего на его непомерное самомнение.

Да, он сделает Грейс предложение, но не ради новых писем, а в благодарность за те, что уже получил. А также потому, что любит ее, любит по-настоящему.

Прошло еще несколько месяцев. Они по-прежнему болтались в море, дни и недели словно растворялись в пороховом дыму и потоках крови.

Однажды Колин получил уведомление об очередном вознаграждении. Экипаж его корабля был отмечен за отличную службу, и ему как капитану причиталась довольно весомая сумма. Это событие они с Филиппом, его первым лейтенантом, отпраздновали парой стаканов бренди из их скудных запасов.

Было и еще два письма: одно – от родителей, другое – от герцогини, написанное весьма изысканным стилем и в конце которого имелось несколько слов от герцога. Грейс не написала ничего.

Затем он получил послание от Лили, такое же сумбурное, как и первое, и с приветами от всех-всех-всех – она привела целый список знакомых. После чего вкратце поведала о каждом члене обоих их семейств. Как оказалось, Фреда выгнали из Кембриджа за неподобающее поведение, а Крессида приболела, объевшись крыжовником. Что же касается Грейс… «За Грейс ухаживает очень приличный мужчина по имени лорд Макиндер, который утверждает, что встречался с тобой несколько раз. Грейс смеется и говорит, что он нравится ей, потому что он никогда не увивался вокруг меня, и это правда. Он не смотрит ни на кого, кроме Грейс».

На минуту Колин задумался: насколько точно выразила Лили то, что хотела сообщить в своих последних предложениях? Не скрыто ли порицание в ее словах?

Но нет, Лили не была столь сложной и вдумчивой личностью, как Грейс. Она была ослепительной, но несколько ограниченной и поверхностной, тогда как Грейс была полна загадок. Потребовалась бы целая жизнь на изучение ее незаурядной натуры.

Колин хранил все письма Грейс, а это, полученное от Лили, просто выкинул за борт с проклятиями в адрес совершенно незнакомого человека – шотландского лорда, который намеревался перехватить, а может, уже перехватил ту единственную в мире, что была нужна ему самому.

И в тот же день, чуть позднее, Колин уселся писать ответ. Он никогда не удостаивал Грейс более чем парой абзацев, но теперь, конечно же, не мог ограничиться лишь теми вопросами, которые по-настоящему его интересовали: как себя чувствует Грейс? Счастлива ли она? Не испытывает ли желания написать ему? И главное, что за тип этот Макиндер?

Письмо растянулось на целых пять страниц, и к интересующей его теме Колин подошел лишь на четвертой. В тот же день дипломатической почтой толстый конверт был отправлен на имя дочери герцога Ашбрука. Хотя и не той, какой следовало бы.

Ночью Колин так и не мог заснуть, переживая по поводу возможного брака Грейс с другим. Он все же вспомнил этого лорда – вполне приятный господин, но вряд ли способный защитить свою избранницу от грабителей и прочих злодеев.

Колину пришло в голову, что братья не испытывают такого страха и досады при мысли о браке их сестры с «приятным господином». И не мучаются от бессонницы, представляя ту в опасности.

Но в том-то и дело, что Грейс ему не сестра. И он не испытывает к ней братских чувств. Ни в коей мере.

Пару недель спустя их корабль столкнулся с рабовладельческим судном из Балтимора. И на сей раз, когда дым рассеялся, оказалось, что капитан Берри не вышел из боя целым и невредимым. Поэтому лейтенант Филипп Драммонд, принявший командование на себя, поспешил выполнить то, о чем сэр Гриффин договорился с Адмиралтейством еще несколько лет назад: если Колин будет ранен, его не должны оставлять в ближайшем порту до выздоровления, так же как и дожидаться оказии, с тем чтобы отправить домой на корабле британского флота.

Они пришвартовались в порту Касабланки, где Драммонд нанял самый быстроходный клипер, куда и был перенесен раненый капитан Берри, сопровождаемый своим ординарцем. При этом их экипаж выстроился вдоль планшира, и у всех, за исключением Филиппа, в глазах стояли слезы при виде одного из «братьев-счастливчиков», лежащего на носилках.

Клипер без промедления отчалил, и обратно на борт корабля Драммонд взошел уже в качестве капитана.

Январь 1837 года

В тот день, когда прибыло письмо от Колина, Грейс почувствовала себя очень несчастной, особенно после того, как Лили поинтересовалась, не хочет ли она почитать его. Увидев с полдесятка страниц, заполненных убористым почерком, она помотала головой.

Грейс поднялась к себе и опустилась на стул, прилагая усилия к тому, чтобы не заплакать. В конце концов, она дочь герцога, а не умирающий лебедь, чтобы до конца жизни горевать и тосковать по человеку, который ее не любит.

После полудня она с особым тщанием оделась для выезда с лордом Макиндером, выбрав новое, очень идущее ей манто из фиолетового кашемира с оторочкой из черного шелка и широким поясом из черного бархата с серебряной пряжкой. И перед самым прибытием лорда заглянула к матери, чтобы продемонстрировать той свой вид.

– Ты выглядишь просто великолепно! – воскликнула герцогиня, вставая из-за стола. – Но главное, ты выглядишь вполне счастливой.

– Я в порядке, – заверила Грейс. – Я не первая, кто пострадал от утраты детских иллюзий. Колин даже ни разу не поцеловал меня, так что я не могу утверждать, будто была введена в заблуждение.

Мать привлекла дочь в свои объятия.

– Письмо, полученное Лили, наверняка причинило тебе боль. Но я рада слышать, что Колин не давал повода полагать, что его чувства соответствуют твоим.

– Как раз наоборот. За все эти годы он ни разу не написал мне в ответ больше чем несколько строк. И не пытался встретиться со мной, когда был в отпуске, не говоря уж о том, что влюбился в Лили. – И после секундного молчания у Грейс вырвалось: – Мама, я чувствую себя такой глупой!

Герцогиня положила руки ей на плечи.

– Нет, моя милая, ты не глупая. Нет ничего глупого в том, чтобы любить хорошего человека. Жаль только, что он не ответил тебе взаимностью, а еще прискорбнее, что мы с отцом не положили конец вашей переписке гораздо раньше.

– Но я уверена, что мои письма действовали на Колина благотворно, и потому не сожалею, что писала ему.

Мать вгляделась в ее лицо.

– Ты очень хороший человек, Грейс. Даже не понимаю, как мы с отцом умудрились произвести на свет такую замечательную девушку со столь щедрой душой.

– Добавь еще: склонную к фантазиям. Я просто вообразила себе наш роман с Колином. Когда он не отвечал, я сама сочиняла предполагаемый ответ и в результате не заметила, как влюбилась в него.

– Жаль, что я не смогла уберечь тебя от столь горького опыта, – проговорила мать. – Да еще это письмо, которое он написал Лили. Такое длинное… Тебе, наверное, было очень больно.

Грейс пожала плечами.

– Главное, это заставило меня понять, что я не могу прятаться от правды. Но контраст, конечно, резкий – между отписками в четыре строчки, что Колин посылал мне, и пятистраничным письмом для Лили… Должно быть, он действительно ее любит.

– Ну на этот счет я сомневаюсь. Мы с отцом пришли к общему мнению, что Колин не тот человек, с которым Лили следует провести свою жизнь. Но важнее всего, чтобы ты, моя милая, нашла того, кто оценит тебя по достоинству. И что касается лорда Макиндера, то, судя по всему, он сильно в тебя влюблен.

– В самом деле?.. – Вообще Грейс приятно было видеть, как светятся глаза упомянутого знакомого в ее присутствии. – Джон хороший человек, мама, но больше всего я ценю в нем то, что он никогда не заглядывался на Лили.

– Так уж и никогда? – улыбнулась герцогиня. – Признаться, нам с отцом Джон нравится. И мы были бы очень рады, если бы он присоединился к нашему семейству.

Лорд Макиндер был легок на помине. Он явился в точно назначенное время, словно выжидал в своей карете за углом.

Впрочем, Грейс не сомневалась, что Джон всегда будет точен и пунктуален. На него всегда можно положиться. Он был уравновешен, доброжелателен и почтителен.