– Разумеется… – Грейс не имела способностей к фальши, и ее несколько удивляло стремление окружающих скрывать свои мысли. Она часто наблюдала за людьми, стараясь по лицам распознать их тайны, и при этом понимала, что у нее самой нет никаких секретов, а если бы и были, то она вряд ли сумела бы их утаить. – Так ты расскажешь, что тебе не нравится в морской жизни?

– Ну, иногда возникает ощущение, будто корабль уходит у тебя из-под ног, и ты вдруг осознаешь, что под тобой огромная глубина… Вот такие моменты мне не нравятся.

Грейс передернула плечами.

– Мне бы это тоже не понравилось. Тем более что в воде полным-полно рыб, которые с удовольствием тебя съедят.

– Ну, не все рыбы хищные, – заметил Колин. После чего рассказал ей о представителях подводного царства со светящимися шарами на носу, а также об угрях, которые плавают так, что кажется, будто по морской глади движется водный поток.

Но Грейс решила от него не отставать.

– А что еще тебе не нравится в морской жизни? – поинтересовалась она чуть позже.

Улыбка у Колина получилась несколько кривоватой.

– Ты решила выведать у меня все до конца и от своего намерения не отступишь?

– А почему я должна отступать? – вопросом на вопрос ответила Грейс. – Если мне хочется что-то узнать?

– Ну, правильно, – согласился он. – Должен признаться, что мне не нравятся морские сражения, и в этом проблема, потому что я служу в военном флоте, который как раз и предназначен для битв.

– Вы сражаетесь на саблях?

– Да нет… По большей части обстреливаем друг друга из пушек. – Лицо Колина посуровело, а глаза стали еще темнее, скорее черными, нежели синими.

– Ну а когда ты сражаешься, у тебя не возникает желания оказаться дома?

– В бою просто нет времени на какие-либо мысли и желания, – ответил он и, помолчав, добавил: – Ну а потом, когда мы расчищаем палубу от обломков, мне больше всего хочется увидеть Фреда и Лили с их неподобающим поведением или наших отцов, изображающих из себя идиотов за обеденным столом.

– Идиотов? – Грейс слегка нахмурилась. – Мой отец никогда не изображал из себя идиота. – Затем она спросила: – А разве у вас на корабле нет прислуги, чтобы убираться?

– Нет, милая Грейс, – ответил Колин. – В военно-морском флоте прислугу не держат.

– Слушай, я могла бы писать тебе время от времени письма, – предложила она. – Если конечно, буду знать, куда их отсылать. Я могу описывать то, что происходит здесь, у нас, и ты сможешь представлять себе все это, когда будешь заниматься уборкой.

Его губы тронула улыбка.

– Я буду рад каждому твоему письму. Пусть твой отец пересылает их в Адмиралтейство, и уже оттуда они попадут ко мне.

Так и получилось, что леди Грейс Райберн начала писать письма лейтенанту Колину Берри. Ее первое послание было очень коротким и содержало абсолютно искреннее признание:

«Я ненавижу Лили. Вчера вечером она обрезала пальцы у моих любимых перчаток, решив, что так будет забавнее».

Колин в ответ черканул несколько строк, сообщив, что пребывал в довольно скверном настроении и история про перчатки его развеселила.

После этого Грейс специально стала описывать случаи, которые дали бы ему возможность посмеяться в его нелегких флотских буднях. Она поведала о том, как ее младший брат стащил все отцовские галстуки и приспособил их в качестве парусов на своих игрушечных лодочках. А еще о том, как куры сбежали из курятника и расселись на постиранном постельном белье. И даже вложила в конверт небольшую акварель с изображением хохлатки, восседающей на висящей простыне.

Грейс пересказывала Колину сюжеты спектаклей, которые она с семьей смотрела в лондонских театрах, и то, что о них думает их гувернантка. А один раз написала полный текст песенки на немецком языке, разученной Лили, присовокупив чернильный портрет сестры, распевающей эту песню со страдальческим выражением лица.

Она вообще довольно-таки много писала о Лили, поскольку с той было связано немало забавных случаев. Кроме того, несмотря на все огорчения, доставляемые сестрой, Грейс тем не менее любила ее. Она пробовала писать и о себе самой, но это получалось совсем неинтересно.

С какого-то момента она начала рисовать небольшие портреты (такие, которые легко помещались бы в конверте), и на многих из них также была изображена Лили.

Колин довольно редко отвечал на письма Грейс, но когда делал это, то всегда благодарил и интересовался об очередных выходках сестры.

За два прошедших года Колину ни разу не удалось побывать в Англии, а Грейс так и продолжала писать ему дважды в месяц.

Для обеих семей вошло в привычку расспрашивать ее о делах Колина, и со временем она стала пересылать его письма сэру Гриффину и леди Берри. Похоже, кузен не баловал родителей известиями о себе, и письма, отправляемые ей, были, возможно, единственными, которые он писал.

– У него имеется закадычный друг, – проинформировала всех Грейс как-то в декабре. – Его зовут Филипп Драммонд, и он тоже в звании лейтенанта. Колин утверждает, что как моряк Филипп его превосходит.

А в августе она сообщила следующее:

– Они с Филиппом переведены в Западно-Африканскую эскадру. На своем корабле они препятствуют отправке тамошних туземцев в рабство. Колин пишет, что настигнутые работорговцы оказывают упорное сопротивление и бьются как демоны.

– Славный отпрыск старого ствола, – проговорил ее отец и, улыбнувшись сэру Гриффину, приподнял бокал. – Ты вырастил отличного парня, братишка. Настоящего бойца.

Грейс, однако, прекрасно помнила слова Колина о том, как он относится к морским сражениям. И для нее не имели значения его боевые качества, ей просто хотелось, чтобы он поскорее вернулся домой.

Глава 4

Август 1834 года

По дороге к Арбор-Хаусу


– Ну, если ты не влюбишься в Лили, – с усмешкой произнес Фред, – ты станешь единственным на многие мили в округе, кто этого избежал.

– Ей вроде бы еще нет и шестнадцати? – предположил Колин.

– Ей пятнадцать, как и мне. Но этим летом она уже блистала у нас в Бате, кокетничая с каждым, на ком надеты бриджи.

– Но ты ведь надеешься, что Лили тебя дождется?

Фред нахмурился.

– На мой взгляд, она по-прежнему несносна. Мне больше нравится Грейс, но та старше меня.

Солнечные лучи, проникающие в карету через окошко, освещали лицо и пышные вьющиеся волосы брата, и Колин подумал, что со временем, по мере взросления, тот будет вызывать такое же восхищение, как и Лили.

Хотя самому Фреду это и даром не нужно. Ему хотелось стать астрономом, и поскольку их родители, в отличие от других, никогда не принуждали свое потомство к усердной учебе, все свободное время Фред посвящал наблюдению за движением планет и подобным изысканиям.

– Что еще произошло дома? – поинтересовался Колин, откинувшись в угол кареты. Его радовала перспектива провести несколько дней в Арбор-Хаусе.

– Да, в общем, ничего, – ответил Фред и перевернул очередную страницу книги. – Аластер в декабре выставил себя ради Лили дураком, хотя она не обращает на него ни малейшего внимания. Он уже не первый год безнадежно в нее влюблен. Печально на него смотреть.

– Я с трудом представляю Лили такой уж отъявленной сердцеедкой, – сказал Колин.

– По словам папы, она самая коварная кокетка во всей нашей округе. Хотя он относится к ней с большой симпатией.

– В самом деле?

– Она всем нравится. – Фред на пару секунд задумался. – Думаю, это оттого, что она хорошенькая… И кроме того, с ней в общем-то приятно вести беседу.

– Ты весьма проницателен… И этого достаточно, чтобы молодые повесы, увидев ее, теряли голову?

Фред округлил глаза.

– Она герцогская дочь, к тому же всем известно, что за ней куча пиратского золота в качестве приданого. Ну а формы у нее поэффектнее, чем у многих девиц того же возраста.

– Да, этого достаточно.

– Она наверняка заинтересуется тобой. Как очередным вызовом своим возможностям.

– В каком смысле?

– В самом простом. На светских сборищах она, образно говоря, выстраивает своих поклонников в линию и сшибает их, как кегли. Ты этот год отсутствовал, поэтому тебя она еще не сшибала. Полагаю, ты потеряешь от нее голову в первый же день.

– Но если тебя сия участь миновала, почему это должно случиться со мной?

– Все зависит от способности постоянно помнить о ее истинной сущности. Я этого никогда не забываю.

– И какова же ее сущность?

– Нечто отвратительно-ужасное. Что-то вроде лягушачьей икры.

– Ясно, – кивнул Колин. – Но она вполне могла измениться к лучшему.

– Нет, – мрачно возразил Фред. – С ней никогда не понятно, с кем говоришь на самом деле. Вот увидишь… Лили кажется сладенькой, как пирожное, а внутри… лягушачья икра.


– Тебе действительно всего лишь пятнадцать лет? – спросил Колин после нескольких минут общения с очаровательной юной леди, обладающей элегантностью своей матери и походящей чертами лица на отца. – И ты на самом деле Лили?

Она обожгла его взглядом. На что Колин, успевший, как молодой офицер, повидать немало сверкающих дамских глаз, лишь улыбнулся, и кузина в конце концов рассмеялась.

– Расслабься, – посоветовал он, догадываясь о ее мысленных комментариях. – Я знаю, ты видишь себя первейшей невестой на брачном рынке, но я в этом не участвую.

Личико Лили, озаренное естественной, без всякого кокетства, улыбкой, стало еще очаровательнее, так что Колин даже ощутил некоторое влечение к ней.

– У меня это еще впереди, – доверительно сказала она. – В этом году мама позволила мне лишь выборочно появляться в обществе, но уже весной меня ждет настоящий дебют.

– В Лондоне?

– Разумеется… Грейс тоже предстоит первый выход, поскольку она еще не дебютировала. Мама откроет для посещений наш городской дом, и в честь нас обеих будет устроен большой бал…