Грейс нахмурилась: вероятно, у него довольно сильный жар, если ему кажется, будто он находится в детской. Но с другой стороны, он, возможно, вполне осознанно говорил насчет прислуги. В родительском доме горничные прибегали на звон колокольчика в течение двух минут, а вот про Арбор-Хаус этого сказать было нельзя.

– Ну тогда я приведу нашу няню, – решила Грейс.

Колин резко перевернулся на бок, и влажная тряпка, соскользнув с его головы, упала на пол.

– Мне так жарко… Я умру в этой пустыне.

– Не говори глупостей. И ты не умрешь.

Грейс дотронулась ладонью до его лба. Именно так, когда она недомогала, делала ее няня. Колин ухватил Грейс за запястье и устремил на нее затуманенный взор.

– Лили, это ведь ты? Я люблю тебя больше всех остальных. И буду любить вечно, только дай мне попить, милая Лили.

Грейс застыла на месте. Так он думает, что к нему на помощь явилась Лили?

Порой Грейс испытывала столь сильную зависть и ревность по отношению к сестре, что ей хотелось вопить, и сейчас был как раз такой момент. Колин до того обожал эту чертовку, что даже не замечал, что перед ним стоит именно она, Грейс. От такого открытия ее охватил гнев, закололо в сердце.

Стакан, стоявший на прикроватном столике, был пуст, и Грейс отошла, чтобы взять кувшин. Принесла его, но прежде чем успела наполнить стакан, Колин сел в постели и ухватился за сосуд.

– Позволь мне налить… – Она потянула кувшин на себя.

– Какая ты молодец, Лили, – пробормотал Колин. – Какая ты…

В этот момент кувшин опрокинулся на него, и он осекся. Вода хлынула ему в лицо, растеклась по груди, плеснулась также и на ее ночную рубашку.

На мгновение Грейс ощутила чувство удовлетворения – ну вот, не такая уж она и паинька… Но в следующую секунду ужаснулась: ведь она облила холодной водой Колина, он же болен! Возможно, даже находится при смерти, несмотря на его смех, негромкий и слабый.

Она подбежала к двери и крикнула:

– Мама!

Явившаяся мать уложила Грейс обратно в постель, но та не заснула, пока за стеной не стих шум – поскольку кровать Колина была мокрой, его перевели в другую комнату.

Уже утром мать сказала ей:

– Милая, тебе следовало позвать горничную, когда ты поняла, что Колину требуется помощь. И кстати, почему он оказался мокрым?

– Он стонал, мама, я услышала это через стенку… – И Грейс не смогла удержаться от того, чтобы изложить случившееся во всех подробностях. – Он подумал, что я – Лили, и сказал, что будет любить меня вечно. То есть не меня, а Лили.

Мать приподняла свою изящную бровь.

– Будет вечно любить Лили?..

– Да, если она даст ему воды… – Грейс сглотнула. Ей никогда не приходилось признаваться в каких-либо проступках. – Вот он и получил от меня воды.

Мать поджала губы, видимо, стараясь не рассмеяться. Затем сказала:

– Грейс, ты ведь осознаешь, что нельзя обливать людей водой, несмотря на все свое раздражение? – Грейс кивнула. – Кроме того, леди не должна заходить в спальню к джентльмену посреди ночи, тем более если слышит оттуда стоны.

Грейс не совсем поняла смысл последних слов, но тем не менее опять кивнула.

Герцогиня нагнулась и обняла дочь. От матери так чудесно пахло полевыми цветами и шелком.

– Но, похоже, Колин получил по заслугам, – прошептала она.

Такой уж была их мать – понятливой и ироничной. Грейс прильнула к ее плечу.

– Он подумал, что я – Лили, – повторила она, не в силах понять, отчего это причиняет ей такую боль.

– Причина в том, что ты уже юная леди, которая больше не спит в детской, – пояснила мать и поцеловала ее. – Колину и в голову не могло прийти, что ты способна бродить ночью по коридорам. Лили же – совсем другое дело.

– Но он еще сказал, что любит ее больше всех остальных.

– Нынешним утром он сменил свою песенку. Ему просто не верится, что она вылила на него целый кувшин воды.

Глаза матери как будто плясали, и в груди Грейс булькнул смех.

– Он не умрет от простуды?

– Конечно же, нет. Ему уже гораздо лучше.

Никто другой так и не узнал всей правды. А Лили рассердилась, когда Колин заявил в гостиной, что это она сбила у него жар и, возможно, спасла ему жизнь.

– Я не стала бы его спасать, даже если бы он заплатил мне полкроны! – сказала она потом Грейс. – Он ужасный мальчишка, и я считаю, что это низко с его стороны говорить всем, будто я облила его водой. Хотя я бы с радостью это сделала!

Глаза Лили сверкнули жаждой мщения, но Грейс это мало обеспокоило. Вероятно, она заразилась от Колина, и у нее очень болела голова.

История последовавшего возмездия стала чем-то вроде семейного предания как для Рейбернов, так и для Берри: Лили сходила к озеру, набрала там лягушачьей икры, после чего отправила самую юную горничную в комнату Колина с блюдом горячих гренок, намазанных «говяжьим паштетом» – для того чтобы подкрепить его силы.

Колин съел все до последней крошки.

Глава 2

Два года спустя

Декабрь 1829 года

По дороге к Рейберн-Хаусу


Колин Берри, старший сын сэра Гриффина Берри (но не наследник отцовского титула, поскольку стал членом семьи через усыновление), испытывал странное удовольствие от перспективы побывать дома на Рождество. Хотя фактически сейчас направлялся отнюдь не домой – сойдя с корабля, он забрал из Итона своего брата Фреда, и теперь они вместе держали путь в загородное имение герцога Ашбрука.

Колин уже больше года не был в Англии, находясь все это время в море, где боролся с ветрами и волнами, облаченный в униформу Королевского военно-морского флота. Отец передал ему все те знания о мореплавании, которыми обладал сам, и поскольку сэр Гриффин побывал грозным пиратом, прежде чем стать не менее грозным мировым судьей, Колин имел определенное преимущество перед своими сверстниками. Именно благодаря отцовским урокам он вез сейчас с собой официальный документ, удостоверяющий, что его успехи в службе особо отмечены контр-адмиралом сэром Джорджем Кокберном.

Эти рекомендации Колин рассматривал как ступеньку к тому, чтобы стать со временем самым молодым капитаном британского флота, допущенным к самостоятельному командованию кораблем. Он горел желанием поскорее порадовать отца и дать ему повод для гордости – раз уж мать не позволила сыну податься в пираты, то видеть его капитаном в военно-морском флоте тоже неплохо.

– Как там вообще у Рейбернов дела? – поинтересовался Колин у брата.

Фред пожал плечами.

– У Грейс и Лили все нормально. Близнецы по-прежнему обитают в детской.

– Лили все так же ужасна?

Когда Колин последний раз видел кузину, той было восемь лет и она обладала натурой юной дьяволицы. Ее мать дала ей прозвище Ходячий Ужас. Но это, конечно, было два года назад.

– Она просто невыносима, – ответил Фред. – Считает себя уже взрослой, но остается все тем же сорванцом в юбке.

Представить, что со временем Лили превратится в юную леди, было трудновато. При воспоминании о том, как она накормила его лягушачьей икрой, Колина начинало подташнивать. Вдобавок она подложила к нему в постель еще и жабу несколько дней спустя.

– Ах да! – спохватился Фред. – Кое-что все же случилось: Грейс едва не умерла. Мама тебе об этом не писала?

Колин нахмурился.

– Она упомянула о том, что Грейс приболела, но я не думал, что оказалось так опасно.

– У нее какая-то проблема с легкими, – пояснил Фред, глядя в окно. – Меня это очень огорчает.

– Меня тоже, – проговорил Колин. – Но она ведь поправится?

– Разумеется! – Фред бросил на брата недовольный взгляд и вновь склонился над книгой. – Мне нужно зубрить древнегреческий.

Колин кивнул, хотя брат и не заметил этого.

Их в семье было пятеро: он сам, Маргарет, Аластер, Софи и Фред. Ну а принимая в расчет четверку из семейства Райбернов – Грейс, Лили, Крессиду и Брандона – почти целый десяток мальчишек и девчонок тесно общались друг с другом на протяжении его детства и юности. И потерять кого-то из них было просто немыслимо.

Вскоре они приехали, и для обоих стало полнейшей неожиданностью то, что Лили, самая шумная и озорная в семействе Рейбернов, предстала перед ними в образе очаровательной юной леди. Приветствуя их, она сделала изящный и ловкий реверанс, отчего локоны ее идеально уложенных волос заплясали над плечами. Да и вообще она вела себя как настоящая герцогская дочь. Тем не менее Фред все равно взирал на нее с некоторым скептицизмом, Колин тоже оставался настороже. Судя по очаровательной, но лукавой улыбке Лили, она прямо-таки наслаждалась производимым ею впечатлением.

– Наша милая бедняжка Грейс вынуждена оставаться в детской, что является почти что оскорблением для юной леди двенадцати лет, – сообщила герцогиня несколько минут спустя. – Вы ведь знаете, что она болеет?

– Да, меня очень огорчило это известие, – произнес Колин. – Надеюсь, она чувствует себя лучше?

– Думаю, дело идет на поправку. После Рождества мы собираемся свозить ее в Испанию, возможно, жаркое солнце подействует на нее благотворно. Загляни к ней. Грейс всегда интересуется новостями о тебе.

– Вы говорите, в детской? – Колину стало как-то не по себе. Грейс являлась самым малозаметным отпрыском герцогского семейства, но ему не хотелось бы обнаружить ее прикованной к постели.

Он поднялся по лестнице, сопровождаемый хихиканьем Лили и смехом герцогини, доносившимся из гостиной, и, подойдя к детской, просунул голову в приоткрытую дверь. Грейс сидела в кровати, держа в изящных тонких пальцах книгу, ее яркие рыжие волосы были заплетены в косу.

Колин застыл на месте. Что ему не нравилось в военно-морской службе, так это обилие смертей. Его угнетала гибель не только товарищей, но и врагов. И ему часто снился тот человек, который свалился в воду после его выстрела, а также матрос, объятый пламенем, – огонь перекинулся на него с загоревшегося паруса.