Что ж, он может подождать. Впереди у них целая жизнь.

Гриффин хотел заслужить себе место в этом светлом счастливом доме – среди незаконнорожденных детей с их нянями и рядом с этой прекрасной женщиной с ее упрямым подбородком. Не вкрадываться сюда, не вторгаться, а именно заслужить это место.

Он хотел этого… а точнее, хотел Фиби… больше всего на свете.

Глава 9

Его отец, Биддалф Берри, или иначе виконт Монкрифф, обитал в особняке, называвшемся Вулфорд-корт и расположенном примерно в часе езды от дома Фиби. Это имение являлось родовым гнездом семейства Берри на протяжении нескольких поколений, и именно здесь Гриффин родился и вырос.

Покачиваясь, как фарфоровый болванчик в карете – ибо ему становилось дурно от одной только мысли о том, чтобы закинуть ногу в седло, – он обдумывал тот факт, что Фиби, оказывается, не так уж хорошо знала его отца. Похоже, виконт не слишком привечал свою невестку.

Это ничуть не удивляло. Его отец был просто одержим традициями и ритуалами аристократического сословия. У него, наверное, сердце разрывалось при мысли, что ему придется либо продать сыночка купеческой дочке, либо расстаться с родовым имением.

Но к огорчению виконта, его отпрыск предпочел жизнь, в которой титулы не имели особого значения, где человек обретал почет и уважение, используя лишь собственные силы и умственные способности.

С отцом они, мягко говоря, не очень-то ладили. И потому Гриффин не слишком огорчился, когда, очнувшись, обнаружил себя в море на корабле под командованием отъявленного негодяя, известного как капитан Дирк. Приобщение к пиратству стало в какой-то мере возмездием… и, возможно, противоядием против отцовской спеси и тщеславия.

Покинув Англию, Гриффин за многие годы ни разу не написал своему родителю – до того момента, когда до них дошла весть о кончине старого герцога, отца Джеймса. Эта смерть потрясла обоих, но особенно кузена, который осознавал, что старик так и умер в неведении – жив его единственный сын или нет? Подобное событие заставляет задуматься.

Однако отец Гриффина был прекрасно осведомлен о здравии и благополучии блудного отпрыска, поскольку своему поверенному пират поручил регулярно извещать об этом семейство. Кроме того, он постоянно посылал домой звонкую монету, благодаря чему его младших сестер не постигла схожая участь – их не пришлось продавать замуж.

Однако когда на Джеймса автоматически перешел герцогский титул, Гриффин подумал, что ему, пожалуй, следует быть в более тесном контакте со своим отцом. И он написал ему письмо, откровенно сообщив, что стал пиратом, хотя на тот момент они с Джеймсом уже числились каперами. Он не видел причин подслащивать горькую правду.

Карета меж тем подкатила к Вулфорд-корту. Прием, который Гриффину здесь окажут, вряд ли будет сильно отличаться от того, что он встретил в Арбор-Хаусе.

В своих мечтах его отец всегда воображал себя герцогом. И он, как видно, без раздумий употребил приданое Фиби на то, чтобы потешить свое самолюбие – особняк теперь выглядел весьма впечатляюще, как будто изображать из себя герцога было то же самое, что являться таковым.

В вестибюле Гриффина встретили полдюжины вышколенных лакеев, не считая их прежнего дворецкого, за четырнадцать лет еще больше отточившего свои чопорно-строгие манеры.

– Добрый день, Мирз, – сказал Гриффин, скидывая плащ на услужливые руки старого знакомого. – Как вижу, ты держишься бодрячком.

Глубочайшее чувство собственного достоинства не позволило Мирзу отреагировать на подобный комментарий. Вместо этого он склонил голову в холодно-учтивом приветствии, продемонстрировав макушку своего напудренного парика.

Должно быть, Мирзу было известно о пиратском прошлом Гриффина. А может, ему не понравилась татуировка. Или же он просто был старым напыщенным болваном.

– Добро пожаловать в Англию, сэр Гриффин, – произнес дворецкий. – От лица всей прислуги позвольте выразить наилучшие пожелания в связи с вашим возвращением.

Он выжидающе умолк, однако Гриффин не испытывал желания обмениваться пустыми помпезными фразами.

– Его светлость находится в своем кабинете, – продолжил Мирз. – Если изволите подождать в гостиной, я осведомлюсь, может ли лорд Монкрифф принять вас сейчас.

Он глянул на его татуировку и тотчас отвел глаза. Как жаль, что Акула остался в Арбор-Хаусе – увидев того, дворецкий, возможно, лишился бы чувств.

Вообще можно было бы двинуться напролом прямо в библиотеку и без всяких церемоний поприветствовать отца… Однако Гриффин пребывал не в той форме, чтобы вступать в схватку с Мирзом.

В гостиной бывший пират находился не больше минуты, когда дверь распахнулась. Он повернул голову, ожидая вновь увидеть дворецкого, но на пороге стоял отец.

Виконт заметно постарел. По бокам его рта залегли глубокие складки, волосы поседели, хотя он был все таким же высоким, широкоплечим и казался вполне крепким.

И все же он стал значительно старше.

– Здравствуй, отец, – вымолвил Гриффин, не зная, как себя вести.

Виконт молча направился к сыну, его лицо ничего не выражало. Но приблизившись, он поднял руки и заключил Гриффина в объятия.

– Мой мальчик, – проговорил отец прерывистым голосом. – Ты вернулся… Ты наконец вернулся домой.

Его руки были сильными, и в сознании Гриффина промелькнуло смутное воспоминание о подобном объятии, имевшем место когда-то давно. Хотя как такое возможно? Ведь в детстве он практически не видел родителя, который постоянно находился в Лондоне, заседая в палате лордов.

Гриффин прокашлялся, чувствуя себя крайне неловко. Его правая рука сжимала рукоятку трости, но левая была свободна, и он похлопал отца по спине.

– Да, вот он я, – произнес он как можно бодрее. – Вернулся в отчий дом подобно хрестоматийному блудному сыну.

Отец слегка отстранился, и, к своему изумлению, Гриффин обнаружил, что глаза лорда Монкриффа блестят от слез.

– Я думал, что уже никогда тебя не увижу, – проговорил тот, игнорируя шутку сына. – Мое воображение рисовало тебя погибшим в море… Порубленным на куски или утонувшим во время шторма.

– Опасных моментов было, конечно, немало, – признал Гриффин, – но я тем не менее здесь.

Отец прикоснулся к его татуировке.

– Отличительный знак твоего ремесла?

– Нет, просто мой корабль назывался «Летучий Мак». – Гриффин немного поколебался, затем сказал: – Отец, мне нужно присесть.

Лорд Монкрифф отпрянул назад.

– Ты ранен? Ты потерял ногу?

Усмехнувшись, Гриффин проковылял к дивану.

– Моя жена предположила то же самое. Но нет, я избежал такого приобретения, как деревянная конечность. У меня просто рана, которая медленно заживает.

– Если бы у тебя не было ноги, ты мог бы изготовить замену из чистого золота, – сказал отец, присаживаясь напротив. – Мистер Петтигру, согласно твоим указаниям, регулярно представлял мне отчет о состоянии твоих дел. Судя по всему, на морских просторах собираются неплохие урожаи.

– А он сообщил, что нам с Джеймсом предоставлена королевская амнистия?

– Должен сказать, что принц-регент оказал мне честь, уведомив об этом самолично, – многозначительно улыбнулся отец.

Вообще Гриффин полагал, что монаршее прощение было ниспослано лишь благодаря тому внушительному рубину, но похоже, что и виконт Монкрифф мог приложить к этому руку.

– Сегодня утром я получил несколько писем, в которых сообщается о весьма эффектном появлении герцога Ашбрука в палате лордов, – продолжил меж тем отец.

Гриффин кивнул. В данный момент он испытывал что-то вроде головокружения. Четырнадцать лет назад он был юнцом, вынужденным жениться на купеческой дочке, которую никогда не видел во плоти. Он был возмущен и испытывал отчуждение к отцу, ему хотелось взбунтоваться. А теперь тот же самый отец обнаружил чувство юмора, о котором Гриффин даже не подозревал.

Как все поменялось…

– Я хотел бы принести свои извинения, сынок, – проговорил виконт. – Если бы я знал, какое отвращение ты испытывал к этому браку, то не стал бы тебя принуждать. Я был просто разбит, когда ты бежал из страны.

– Я исчез вовсе не из-за этого брака, – бросил Гриффин.

Но отец как будто не слышал.

– Прежде чем согласиться, я очень тщательно обдумал тот вариант. Да, твоя жена из купеческого сословия… Но она была красива, послушна, обучена всему, что необходимо для семейной жизни. Я искренне полагал, что она станет для тебя превосходной супругой.

Гриффин кивнул и хотел сказать что-то в ответ, но отец продолжал как по накатанной:

– Теперь, конечно, имеются дети…

Гриффин ожидал от отца более бурной реакции на то обстоятельство, что титул виконта может унаследовать чей-то бастард.

– Мое знакомство с ними самое поверхностное, – вроде как извинялся тот. – Появление этих детей было представлено как свершившийся факт.

– Понимаю, – произнес Гриффин.

Отец подался вперед.

– Я не думал, что ты когда-либо вернешься. Как я мог порицать леди Берри за этих детей? Это было бы жестоко.

– Понимаю, – повторил Гриффин.

Хотя в действительности не очень-то понимал, как отец может примириться с тем, что его титул унаследует чужая кровь. Ведь виконт постоянно трубил о древности их рода и выдающихся свершениях предков. Гриффина просто воротило от одного упоминания о самом первом виконте Монкриффе, отвратительном животном, пресмыкавшемся у ног короля Якова. И скорее всего предок получил свой титул в качестве непосредственной платы за оказываемые монарху услуги интимного характера. Отец всегда возражал против такого предположения, хотя у них в доме хранилось написанное Яковом письмо неприличного содержания, которое лишь подтверждало эту версию.

– Я должен вернуться домой к ужину, – несколько не к месту сказал Гриффин.

Теперь он находил себя подобным человеку, пристрастившемуся к алкоголю: тот желал испробовать содержимое бутылки так же, как Гриффин хотел увидеть Фиби, чтобы скорее уговорить ее отправиться с ним в постель. Но даже если этого не случится сегодняшней ночью, он будет рад хотя бы поцеловать ее – впервые с момента их венчания.