Пока Полина молчала, я задумалась о том, могла ли я вообще когда-нибудь родить, ведь Амелия предсказывала лишь тень, которая явилась одновременно с ребёнком Пени. Вдруг мне не суждено было стать матерью с самого начала?.. Вдруг суждено было пережить этот злосчастный выкидыш?.. Вдруг это всё у меня на руке написано?..

– У тебя появился новый друг? – вырвала меня из моих мыслей совершенно неожиданным вопросом Полина.

– Ты о чём? – непонимающе покосилась взглядом на собеседницу я.

– Говорят, ты гуляешь по вечерам с каким-то высоким блондином.

– Кто говорит?

– Мона. Она видела вас пару раз на набережной неподалёку от дома.

– Роберт травматолог, он лечил мою руку.

– Значит, вы уже давно общаетесь.

– Три месяца, получается, – сдвинув брови, выпустила тонкую струйку дыма из лёгких я. – Вижу, тебе это не нравится.

– Причём здесь моё мнение? Ты вольна делать всё, что вздумаешь.

– И всё же.

– Не знаю. Мне этот тип не по душе, хотя я и видела его лишь краем глаза.

– Значит, ты его видела.

– На прошлой неделе проезжала вдоль набережной.

– И Мона здесь ни причём?

– Она видела вас всего один раз. Второй раз видела я.

– Ты должна осознавать, что мы с ним просто знакомые и между нами ничего кроме общения нет, и быть не может. Прошло всего десять месяцев и три дня с момента смерти твоего племянника. Думаю, я ещё долго буду отходить от этой травмы и далеко не факт, что вообще смогу отойти. Это останется со мной навсегда. А моё общение с Робертом – просто пустая, ничего не значащая болтовня, позволяющая мне на пару секунд отвлечься от реальности.

Полина нехорошо отреагировала на Роберта. Для того, чтобы это заметить, не нужно было обладать сверхчувствительной проницательностью. Она ревностно охраняла территорию Робина, заблаговременно предупреждая всяческое посягательство на неё. Но она не могла об этом ни то что сказать вслух, но даже признать этого факта. Мне же было безразлично.

Поднявшись с лавки, я в последний раз затянулась и сразу же выпустила внушительную струю дыма из лёгких. Возможно мне показалось, но Полина вдохнула дым моей сигареты, пока я слегка пригнулась, чтобы положить окурок в пепельницу над урной.

– Ладно, зеленоглазка, нам пора домой, – сжато произнесла она, прежде чем я успела развернуться, и поспешно зашагала к своему ламборджини, на котором собиралась отвести меня обратно в Лондон.

Взяв с лавки нетронутую бутылку пива, я последовала за Джорджевич.

…Оказавшись дома уже спустя тридцать семь минут, я не стала открывать пиво, я просто поднялась наверх и, не раздеваясь, бухнулась спиной на нерастеленную кровать, с твёрдым намерением проспать беспробудным сном до рассвета.

Как же я устала…

Глава 70.

Доходы от футбольного клуба позволяли мне оплачивать расходы на детей, включая услуги Моны, коммунальные платежи, налоги и прочие расходы, после чего у меня на руках ещё оставалась приличная сумма, однако это не могло казаться мне честным, как это хотела выставить передо мной Полина. Я совершенно не занималась клубом. Для того, чтобы понять, насколько я была отстранена от его дел не смотря на то, что являлась его фактической владелицей, достаточно уточнить, что после смерти Робина я ни разу его не посетила. Так что если я до сих пор и могла считаться состоятельной и даже богатой вдовой Робина Робинсона, тогда только благодаря тому, что Полина за счёт своих средств, сноровки и немыслимой удачливости до сих пор умудрялась удерживать этот шаткий бизнес на плаву. Последние несколько месяцев, с момента, когда я только-только начала отходить от шока потери Робина, меня это с каждым днём всё больше и больше беспокоило, и чем больше я приходила в себя, тем яснее я осознавала, что данное положение вещей меня не устраивает. Поэтому в начале мая я впервые заговорила о продаже клуба, пока его ещё можно было продать по выгодной для всех цене.

– Ты ведь это не серьёзно? – лучи майского солнца заиграли на всегда белом лице Полины.

– Ты знаешь, что я в футбольном бизнесе абсолютный профан и ничего в этом деле не смыслю. И мне откровенно не нравится, что ты перестала заниматься своим предназначением, сотворять шедевры, диктовать этому миру моду, и всё только потому, что этот клуб высасывает из тебя все имеющиеся у тебя деньги и всё твоё свободное время. Это ненормально.

– Но продавать клуб… Таша. Он ведь оставил его тебе.

– Знаю, но и он знал, и ты знаешь, что я подобное не осилю. Сама посуди: раз не можешь даже ты, что тогда говорить обо мне?

– Но продавать его сейчас… У нас ведь ещё есть время найти спонсора.

– Ты сама знаешь, что клуб несёт слишком большие убытки и его статистика откровенно плачевна. Едва ли во всей Британии найдётся хотя бы один идиот, который пожелает вложиться в столь неприкрыто невыгодное дело.

– По моим подсчётам, мы сможем поддерживать существование клуба ещё некоторое время.

– То есть до разорения нам осталось от двух до четырёх месяцев. Да, я просматривала документацию и подробно ознакомилась с цифрами, – ответила на красноречивый взгляд собеседницы я. – Что ж, предлагаю искать спонсора до критической точки, но не дольше, чтобы в итоге выгодно пустить клуб с молотка, пока нам самим не пришлось доплачивать за то, чтобы от него избавиться.

Одновременно тяжело выдохнув, мы на мгновение замерли.

– Мы не справились… – Полина опустила глаза на свой стакан с водой, в котором плескались яркие лучи майского солнца.

– Нет, не справились, – поджала губы я. – Но не думаю, что Роб обиделся бы на нас за это. В конце концов, это была его мечта, а не наша.

– Дети тоже его мечта, – Полина пронзила меня зорким взглядом.

– Мечта его, а ответственность моя, – уверенно отозвалась я. – Дети – не клуб. Их с молотка не пустишь.


– Привет, кошка, – Роберт помахал мне рукой, сидя у центра барной стойки, за которой мы периодически встречались на протяжении последних двух месяцев. – У меня хорошие новости, – добавил он, как только я расположилась сбоку от него.

– И что же это? Ты отомстил Ванессе за свой разбитый телефон, превратив её косметичку в пыль?

– Ха-ха! Смешно… В конце концов, мы с тобой не виделись неделю, за это время могло произойти и что-то гораздо более масштабное.

– Ты выбросил в окно её музыкальный центр?

– Таша…

– Погоди, музыкальный центр ведь принадлежит тебе…

– Таша…

– Ладно-ладно, говори, что за новости.

– Я уже третий день как официально разведён.

– Вау, поздравляю, – отозвалась я, пригубив заранее заказанную Робертом для меня пинту пива.

– Более того, раздел имущества завершён. Ухажёр Ванессы внёс на мой банковский счёт необходимую сумму за мою часть квартиры, так что с сегодняшнего дня я живу в другом месте.

– Ты отдал им квартиру? – удивлённо вздёрнула брови я. – Благородно, конечно, но ведь ты не хотел им оставлять ни единого цента или метра.

– Во-первых, я сам не хотел оставаться жить в той квартире, а во-вторых, я их буквально разорил, согласившись выехать из квартиры за сумму, на двадцать процентов превышающую реальную стоимость моей части квартиры.

– И что планируешь делать дальше?

– Пока что буду снимать квартиру, наслаждаться холостяцкой жизнью, ходить на работу и угощать тебя пивом.

– Даже не надейся. За свою выпивку я расплачусь сама.

– Таша, не удивляйся, но я составил статистику наших встреч и понял, что у нас сегодня круглая дата.

– Ты о чём? – посмотрела непонимающим взглядом на собеседника я.

– Мы с тобой уже ровно сто дней как знакомы, и за эти сто дней встретились ровно тринадцать раз, то есть встречались приблизительно один раз в неделю, но при этом ты ни разу не позволила мне заплатить за тебя. Позволь мне это сделать сегодня, в честь нашего “стодневного” знакомства.

– Я ведь уже сказала. Даже не надейся.


Мы стояли напротив бара. Смотря на небо в тщетной попытке найти на нём хотя бы одну звезду, я курила, а Роберт всё продолжал рассказывать мне уже давно ставшие мне безразличными подробности его развода. И тут он вдруг меня дёрнул за плечо:

– Кошка…

– М?.. – я посмотрела на знакомого.

– Ты меня не слушаешь, так?

– Ты говорил о разводе.

– Что именно?

– Брось, я не стану тебе пересказывать подробности твоих последних высказываний.

– Потому что ты меня не слушала.

– Да, Робин, я тебя не слушала, но… – я запнулась, внезапно ощутив, как моё сердце конвульсивно замерло, и мои глаза мгновенно расширились от приступа боли.

– Ты только что назвала меня Робином?.. Как своего мужа?..

– Я… Нет… Я… Назвала тебя Робертом… – мы смотрели друг на друга широко распахнутыми глазами. – О, нет… Я всё-таки назвала тебя… Нет…

Я начала нервно оглядываться по сторонам и мять недокуренную сигарету в своём резко сжавшемся кулаке.

– Таша… Таша, всё в порядке…

– Пффф… Мне… Мне нужно в туалет…

Резко рванув обратно внутрь бара, я буквально влетела в первую из трёх свободных туалетных кабинок и, запершись, села на корточки, лицом к двери. Я заткнула уши ладонями, чтобы не слышать громкой музыки из зала, и попыталась восстановить дыхание. Звон в ушах, клокочущее сердце, испарина на лбу, одышка, тремор рук – весь стандартный букет признаков панической атаки нахлынул на меня и поглотил с головой за считанные секунды.

…Как я могла назвать другого человека его именем?.. Я вообще имя Робина после его ухода пыталась не произносить вслух, а здесь вдруг присвоила его имя совершенно другому, даже не похожему на него, чужому, живому человеку…

Не знаю, сколько продолжался мой очередной припадок, но он выжал из меня все соки. Роберт дождался меня, и тактично сделал вид, будто ничего не заметил, однако от этого легче не стало. Покидая бар я чувствовала себя то ли наполовину живой, то ли наполовину мёртвой.