– Ладно-ладно, я поделюсь с вами секретом. Мой широко известный племянник Робин Робинсон со своей женой Ташей недавно стали родителями.

– Но, Полина, когда?! Когда это произошло и почему никто из нас до сих пор об этом не знал?! – неистовствовал телеведущий, пока мы с Робом стояли перед экраном телевизора и, покачивая детей, уговаривали малышей заснуть.

– Это произошло перед Рождеством. Всё было максимально засекречено, но сейчас, когда рождение малышей осталось позади, думаю, я могу об этом говорить.

– Малышей?! Ты сказала “малышей”?! Я не ослышался?!

– Да, их двое. В роду Таши постоянно рождались двойняшки или близнецы, так что мы не сильно были удивлены тому, что она забеременела сразу двумя Робинсонами, да и Робин всегда умел забивать максимальное количество голов за один матч, вы ведь в курсе, – Полина обворожительно заулыбалась, зал взревел от восторга, а я наигранно закатила глаза, на что Робин усмехнулся.

– Вау, Полина! – воскликнул телеведущий. – Но расскажи нам больше… Как?! Как же им удалось обвести нас вокруг пальца?! Почему до сих пор никто даже не догадывался о столь грандиозном событии в вашей семье?!

– Всё очень просто. Когда живот начал расти, Робин и Таша отправились на Сейшельские острова, где и прошли роды под присмотром лучших докторов. Малыши быстро росли в животе Таши и родились недоношенными, но такое случается с большинством двойняшек, так что можно утверждать, что всё протекло замечательно.

Полина ставила себя просто превосходно и тщательно подбирала слова. О недоношенности детей она сказала на случай, если вдруг выяснится, что я стала жить с Робином с начала июля. Предположительно тогда я и могла забеременеть, однако от той даты до Рождества прошло всего лишь около пяти месяцев. С учётом того, что дети, как сказала Полина, быстро росли и были двойней, я вполне могла их родить перед Рождеством. Пусть это и было слишком рано, но казалось вполне возможным.

– Но с детьми, как ты сказала, всё в порядке? – решил проявить наигранное беспокойство ведущий программы.

– Абсолютно. Они такие крепыши. Не смотря на маленький срок вынашивания, каждый из них родился по два килограмма весом, а это весьма большой показатель, как для детей, рождённых в столь маленький срок. Сейчас же они настолько крепкие и розовощёкие, что их не отличить от доношенных детей. Они и вправду растут как на дрожжах. Вот, собственно и вся причина, по которой Роб с Ташей так долго не появлялись на публике… Никто так и не смог заметить у Таши живот, а когда она приехала, его уже и не было. Так что можете поздравить меня с тем, что я обзавелась двумя внучатыми племянниками, – лучезарно заулыбавшись, Полина подняла вверх указательный и средний пальцы, показывая знак “V”, чем буквально взорвала зрительскую аудиторию.

– Ну всё, это бомба, – заключил Робин и оказался прав. Это действительно была бомба, после разрыва которой репортёры мгновенно вычислили наше местоположение и буквально осадили нас. Но мы с самого начала знали, на что шли, поэтому никто не жаловался. Хотя, может быть, мы просто не успевали жаловаться.

Глава 50.

Отличать Тена от Джоуи я научилась сначала по родинком на их ягодицах – у Тена была мелкая слева, а у Джоуи слегка покрупнее справа – а затем я и вовсе начала понимать, кто из них кто, так как эти двое точно не были близнецами. Они отличались друг от друга не только формой щёк, но и цветом волос. Оттенок волос Тена, сына Роба, был более тёмным, чем у Джоуи, зато у Джоуи были ямочки на щеках, а у Тена их не было. Впрочем и на родинки, и на цвет волос мне указали Пандора с мамой, зато различие с ямочками я заметила сама.

Что касается этих двоих, в первое время они мне серьёзно помогли. Пандора заезжала ко мне несколько раз в неделю, но скорее с надеждой встретиться с Полиной, нежели с ярым желанием помочь мне подтереть задницы младенцев, в котором, впрочем, отличилась её дочь. Мама и вправду помогала мне так, как если бы эти дети были её собственными внуками. Она словно боялась того, что не успеет мне помочь “во всём и сразу” прежде, чем вновь по работе уедет в Нью-Йорк с отцом и на сей раз прихватит с собой и Пандору. Я же старалась её обнадёжить словами о том, что у меня “всё под контролем”, хотя иногда, особенно в моменты, когда мне приходилось самостоятельно справляться с грязными подгузниками, я вела себя отнюдь не убедительно: не могла вытирать младенческие попки не морщась и не срываясь на лёгкую форму брани.

В конце марта мама, отец и Пандора, как и планировали, вылетели в Нью-Йорк, и у меня вновь остались только Робин, и Полина.

На деле, о том, что дети не мои, знало слишком много людей, но, как я заметила ранее, моё окружение всегда умело держать язык за зубами. Не смотря на загруженность с открытием кондитерской, к нам несколько раз приезжал Хьюи, чаще посещали нас Нат с Байроном, которым о положении вещей рассказали Пени с Рупертом.

Явившись к нам в гости в первый раз, Нат и Байрон сразу дали нам понять, что отлично справляются с ролью тех, кто якобы ни о чём не догадывается и ничего лишнего не знает, будто бы ещё пару месяцев назад я не напилась с ними вдрызг не смотря на то, что якобы являлась кормящей матерью, если только не кормила “своих” детей смесями, что, между прочим, с невероятной силой интересовало все британские СМИ.

Что касается прессы, мы с Робом заняли конкретную позицию – разрешили Полине повторять для них одну и ту же информацию, не добавляя ничего особенно нового, а сами ничего не подтверждали и не давали никаких интервью. Просто пытались игнорировать фотографов, лезших изо всех кустов и щелей во время наших прогулок по паркам или торговым центрам, а после ситуации с назойливой репортёршей решили нанять пару телохранителей, которые были рядом с нами во время всех наших последующих выходов в публичные места. Однако уже к началу апреля я осознала, что мне жаль платить двум амбалам за то, что они наблюдают за тем, как я выбираю малышам одежду или горшки, поэтому не без труда, но сумела убедить Робина в том, что мы можем отказаться от их услуг, тем более что спустя месяц интерес прессы к нашей семье понемногу стал угасать: папарацци уже успели сделать тысячи фотографий, на которых мы прогуливаемся с детьми, так что больше наше родительство не считалось сенсацией – просто постепенно устаревающей, но всё ещё интересной темой для обсуждения. Робин с Полиной утверждали, что ещё спустя полгода пресса и вовсе к нам охладеет, и я предпочитала верить им, нежели своим догадкам о том, что интерес к Робину у прессы едва ли остынет, по крайней мере до тех пор, пока он не бросит свой успешный футбольный клуб, за последние полгода успевший приобрести статус звёздного.

Однако бросать свой клуб Робин не собирался. Он буквально разрывался между работой и домом, и если бы не помощь Полины на обеих этих фронтах, он бы, наверное, начал сходить с ума от чувства вины и нагрузки. Да, я смиренно приняла детей, которых ввёл в нашу пару Робин, и я всячески пыталась справиться со столь серьёзной нагрузкой, лишь бы только Робин чувствовал себя более уверенным, что в очередной раз показывало и доказывало силу моих платонических чувств по отношению к своему партнёру, однако его чувство вины неожиданно перекинулось с Флаффи на меня. Для меня же появление этих детей можно было бы назвать удачным и даже выгодным стечением обстоятельств, так как само их существование гарантировало мне долговременное отсутствие разговоров со стороны Робина о заведении наших собственных детей. Более того, я надеялась, что мы не заговорим об этом как минимум до скончания моей жизни, так как мне кажется, что я уверена в том, что не хочу становиться матерью, особенно при помощи суррогатства, особенно после появления Тена и Джоуи… Да, я определённо видела в этом выгоду, но кто мог меня упрекнуть? Никто. И всё бы было вообще замечательно на этом фронте, если бы не то, как себя ощущал Роб. Видя, как я мучаюсь с заменой памперсов или как сползаю по ночам с постели, чтобы принять из его рук одного из детей для кормления, он думал, что превращает мою жизнь в мучения, что, конечно, было недалеко от истины, но он бы от меня это, естественно, никогда не услышал. Однажды он сказал мне, что в любой момент может дать мне развод, если я вдруг решу прекратить муки, на которые он обрёк меня “своими” детьми. Естественно меня это задело, но на словах я оскорбилась даже сильнее, чем это было на самом деле, чтобы он больше не смел даже мысли допустить о том, что я могу бросить “нашу” семью, “наших” детей и “нас”. В общем, слова “мы” и “наше” стали главной тавтологией во всей моей пятиминутной тираде, после которой Робин неожиданно посвежел и стал вести себя со мной более уверенно. То, чего я добивалась, в конечном итоге получилось сделать за какие-то пламенные пять минут, во время которых я не забыла выдать своему слушателю напоминание о том, что на завтра у нас запланирован секс. Если бы я только знала, что подобное может приободрить Робина, толкнула бы речь на пару недель раньше.

Что же касается секса, с ним у нас практически ничего не изменилось. Раньше мы уделяли этому процессу четыре-пять часов в месяц, сейчас же эта цифра незаметно опустилась до двух раз. Однако секс никогда не был для наших отношений в приоритете, так что это отличие в нашей новой семейной жизни заметил только мой женский календарь и никто больше.

И всё же нам было тяжело. И с каждым днём становилось всё тяжелее, и тяжелее. У нас с Робом настолько сбился режим дня, что к началу апреля мы начали спать по пять-шесть часов в сутки, ежедневно урезая привычное время своего сна минимум на два часа. Вскоре мы заметили, что, заботясь о детях, перестали заботиться о собственном здоровье, что особенно остро отразилось на нашем питании. Бывали дни, когда мы всего дважды в сутки уделяли время приёму пищи, а сама еда перестала являться для нас источником наслаждения, неожиданно перейдя в разряд банального топлива. Мы готовили на скорую руку самые незамысловатые и не самые полезные блюда, часто заказывали еду на дом, начали прибегать к разогреву старой пищи…