Anne Dar - Обреченные стать пеплом

После смерти Душана у Полины не осталось никого – только Робин. Сам Душан был из большой и богатой семьи, в которой помимо него было ещё четверо детей: два старших и два младших брата Душана. Однако он окончательно и бесповоротно порвал отношения со своей семьёй ещё до того, как познакомился с Полиной. Он говорил, что разрыв произошёл из-за семейного бизнеса, который, как выяснилось, оказался грязным и несовместимым с его моральными принципами. В итоге Душан отрёкся от богатства родителей, родители же и братья, в свою очередь, отреклись от него, и с тех пор они больше не виделись. Так что Полину никогда и ничего не связывало с родственниками мужа, тем более ребёнка от Душана она никаким чудом так и не родила…

…Фамилия Йо́вович образована от крестильного имени её основателя – Иов, которое означает «преследуемый, гонимый». Ветхозаветный пророк Иов много страдал, но остался непоколебимым в вере и до сих пор остаётся символом долготерпения. Таким Полина и запечатлила образ своего возлюбленного, готового пойти против всего мира ради чистоты поступков и ради неё…

После смерти Душана Полина выполнила последнюю просьбу мужа и сняла с себя его фамилию. К тому времени в мире моды её все знали под фамилией её матери, так как Душан с самого начала не хотел приписывать успехи своей возлюбленной к своей славе, хотя этот успех и пришёл к Полине целиком благодаря его связям. В итоге, оставшись без Душана, Полина сменила паспорт и официально примерила на себя фамилию своей матери – Джорджевич. Она не хотела возвращаться к фамилии своего отца и вновь становиться Робинсон лишь потому, что девичья фамилия её матери, как и фамилия её возлюбленного, имела общие корни – она была сербской.

Весь свой брак Полина с Душаном прожили в просторной квартире последнего, часто проводя время в загородном особняке, который Душан приобрёл на первую годовщину их свадьбы. После его “ухода” – другое слово Полина целенаправленно обходила стороной, и я это не просто видела, но и прекрасно понимала, на собственной шкуре испытав огонь мук, наносимый “неправильными” словами – Полина начала активно путешествовать по миру, чтобы не возвращаться в стены, которые помнили её навсегда утраченное счастье. Последние два года ей очень нравилась Аргентина, однако недавно она пришла к выводу, что вино у них куда лучше, чем обстановка для проживания человека европейского менталитета. В общем, сейчас она вернулась в Европу для того, чтобы потрясти её своей новой коллекцией. Её выбор пал именно на Лондон, так как здесь на данный момент живёт её многообожаемый племянник. Уже завтра она вместе со своим агентом по недвижимости посмотрит несколько вариантов квартир, которые ей приглянулись на прошлой неделе, и, скорее всего, сразу же приобретёт одну из них. В конце концов, какая она британка, если не имеет собственной жилплощади в Британии?..

Как только разговор коснулся финансов и светского общества, я вспомнила, кто передо мной сидит и какая между нами социальная пропасть. И всё же что-то мне подсказывало, что эта женщина не менее мне близка душой, чем её племянник. Я даже вдруг ощутила себя потерянным в младенчестве ребёнком, но неожиданно найденным и вернувшимся в лоно своей истинной семьи уже взрослой личностью. У меня не было денег, которые могли бы поставить меня на одну линию с Робином и тем более с Полиной, однако у нас троих было нечто большее, что не только уравнивало нас, но и непреодолимо связывало наши души – мы мыслили в унисон. Замолчи я на полуслове или вовсе не дай я звуковой ответ – Полина будет наверняка знать, что именно я имею ввиду. Они с Робином, словно талантливые медиумы, читали мои мысли так же чётко, как я угадывала их. И, сказать честно, меня поражала подобная связь. Ведь ничего подобного в моей жизни ещё не случалось.

Полина, как и планировала, приобрела недвижимость практически в центре Лондона уже на следующий день после прибытия в Британию. И тем не менее мы обе сошлись на том, что до возвращения Робина нам будет “по нраву общество друг друга”, поэтому Полина с удовольствием решила задержаться в гостях до субботы.

В субботу десятого октября у Робина должен будет состояться прощальный матч, в котором он в последний раз выйдет на поле в качестве игрока и капитана команды. Роб должен будет прилететь в семь часов утра, игра же запланирована на одиннадцать часов, однако Полина, в отличие от меня, не переживала относительно готовности всеобщелюбимого Робина Робинсона. По её словам, однажды он совершил десятичасовой перелёт, а уже спустя два часа переломил ход игры, забив в ворота противника три из пяти необходимых мячей. Правда тогда они выиграли по результатам пенальти, и в итоге заветный победный гол принадлежал не Робу, но тем не менее…

Что ж, стоит признаться, я с неожиданной лёгкостью поддалась биополю глубокого спокойствия Полины, благодаря чему больше не переживала о грядущем матче, до начала которого оставалось всего каких-то четырнадцать часов.

В девять часов вечера, приготовив ужин, поужинав и повторно обсудив успешную покупку квартиры Полины, мы только открыли бутылку красного полусладкого, как вдруг в прихожей раздался звук открывшейся двери, и от неожиданности мы обе замерли посреди гостиной.

– У Робина ведь нет ещё одной тётки? – округлившимися глазами посмотрела в глаза стоящей напротив меня Полины, в одной руке держащей открытую бутылку красного полусладкого, а во второй штопор с нанизанной на него пробкой.

Я случайно стукнула бокалами в своей правой руке.

– Нет, зеленоглазка, я у него одна, – отчеканила Джорджевич.

Тот факт, что в течении сегодняшнего дня она уже в третий раз называла меня “зеленоглазкой” ничуть меня не смущал. Напротив, она так твёрдо произносила этот новый, придуманный ею специально для меня ярлык, что я подсознательно ощущала себя рыцарем тайного ордена, кодовое имя которого знаю лишь я и мой связной Полина.

На цыпочках дойдя до столовой и выглянув из-за стены в прихожую, я с облегчением выдохнула, увидев, как Робин ставит свой саквояж на комод.

– Это ты, – гулко выдохнула я, не заметив, как уголки моих губ неконтролируемо поползли вверх.

– А ты ожидала кого-то другого? – сначала в шутку произнёс Роб, но, увидев в моих руках два бокала, сразу же сдвинул брови.

– Вообще-то, у меня здесь романтическое свидание, – начав входить в кураж, заговорчески произнесла я, подойдя к Робину ближе.

Когда я оказалась в зоне его досягаемости, он нежно положил свою правую руку на мою талию.

– Только не говори, что с Риорданом, – заглянул мне в глаза он, и моя улыбка сразу же спала. Одно только осознание того, что Робин может предполагать, будто в его отсутствие я могла бы отвлечься на Дариана, меня мгновенно передёрнуло, словно окатило ледяной водой с макушки до пят. Я почувствовала одновременно и обиду, и стыд, что было для меня странно, так как я не понимала, из-за чего именно во мне могла подняться волна последней эмоции.

Не знаю, во что бы это могло вылиться, и предполагать не желаю, но ситуацию спасло максимально своевременное появление Полины за моей спиной.

– Привет, – послышался чеканный голос из столовой. – Не ожидал меня увидеть, племяш?

Следующие десять минут превратились в бурю радости, источником которой стал именно Робин, и, в итоге, этот источник не смог не развеять всю мою внутреннюю смуту.

Мы снова были счастливы.

Полина не смогла поехать на матч – у нее был назначен обед в обществе двух герцогских семейств. Боюсь, факт её отсутствия огорчил больше даже меня, нежели Робина, так как именно мне предстояло провести на трибунах время в обществе незнакомых мне телохранителей последнего, которых клуб специально ему выдал на столь важный для него день.

До начала игры оставалось полчаса, и Роб решил проводить меня к vip-ложе, где для меня и трёх телохранителей уже были забронированы места. Я бы и сама дошла, тем более в сопровождении трёх амбалов, с которыми по дороге на стадион мы с Робом не просто нашли общий язык, но даже вышли на своеобразную волну юмора, что было совсем несложно, так как двух из трёх этих мужчин Роб отлично знал. И всё же я не стала препятствовать его желанию проводить меня до моего места, взамен попросив, чтобы он не оказывал сопротивление в моём желании нести его сумку с формой – в итоге все были довольны.

Трибуны уже были переполнены футбольными фанатами, которых я ещё не видела, однако слышала уже при подъезде к стадиону, который теперь напоминал собой жужжащий улей.

И всё же проводить меня к vip-ложе у Робина так и не удалось. Его перехватил его тренер, потребовавший у него немедленно отправиться вместе с ним в раздевалку. По-моему, он переживал куда больше Роба, хотя этот матч должен был стать последним в карьере именно второго.

Сняв с моего плеча свою спортивную сумку, Робин поцеловал меня в щёку, и я пожелала ему удачи. Ещё несколько секунд я смотрела в спины удаляющихся Роба и его тренера, после чего, вспомнив о трёх амбалах, в компании которых я осталась минимум на ближайшие полтора часа, я обернулась к ним и, улыбнувшись друг другу, мы отправились на поиски наших мест.

Когда мы входили в vip-ложу, я, вместе со своими спутниками, искренне смеялась от рассказа одного из них о том, как на прошлой неделе на него обиделась его беременная жена и, после того, как объявила ему “немой” бойкот, спустя час бросила в него ложкой, таким образом позвав его отужинать вместе с ней. Тридцатипятилетний мужчина так комично рассказал эту историю, при этом использовав такую невинно-детскую гримасу, что удержаться от смеха не смог никто из его слушателей, даже я, как вдруг… Я услышала своё имя и содрогнулась всем своим телом от того, что знала, кому из моего прошлого принадлежал этот бойкий девчачий голос.

– Таша!.. Эй!.. Таша!.. – Я обернулась лишь когда услышала своё имя повторно. – Дариан, это Таша!.. Смотри!.. – Ирма с Дарином стояли всего в каких-то пяти шагах слева от меня.