– А с нашим подъездом что? – попыталась поддержать беседу я, делая очередной глоток горячего чая.

– Доброе утро, – миссис Адамс кивнула головой в сторону выходящих из подъезда парня и девушки, и я повторила за ней, получив в ответ от выходящей молодой парочки скупой кивок. Когда они наконец вышли, миссис Адамс продолжила, махнув рукой. – У нас в подъезде всё намного скучнее. На первом этаже живу я и мистер Кембербэтч.

– Вы здесь живёте? – удивлённо округлила глаза я.

– С момента постройки этого самого дома, – довольно улыбнулась женщина и добавила. – Ровно двадцать четыре года. Что же касается мистера Кембербэтча – он появился здесь на десять лет позже.

– Мистеру Кембербэтчу целых четырнадцать лет? – вновь удивилась я, погладив кота по голове.

– Ох, не этому мистеру Кембербэтчу, – засмеялась в ответ миссис Адамс, прикрыв свой небольшой ротик ладонью. – Я говорю о моём соседе по лестничной площадке. Этого красавца, – она вновь посмотрела на кота, – четыре года назад ещё крохой подарил мне мистер Кембербэтч, в честь него я и назвала котёнка. Мистер-художник нашёл его в картонной коробке в каком-то закоулке. Многоуважаемый мистер Кембербэтч не мог его оставить себе, поэтому практически сразу уговорил меня забрать котёнка, а уже спустя неделю выяснилось, что эта непонятная кроха никто иной, как породистый британский короткошерстный красавец. Я даже ДНК-тест сделала, чтобы подтвердить его чистокровие. Два года назад мы с ним участвовали в выставке породистых котов, там он и получил эту достойную медаль, – миссис Адамс ткнула указательным пальцем на медаль, красующуюся на груди кота, но он никак не отреагировал на этот жест своей хозяйки. Стопроцентный игнор.

Я продолжала гладить кота по спине, пока он сосредоточенно вибрировал на моём животе.

– Значит, ему четыре года. По человеческим меркам, он тридцатидвухлетний мужчина в самом расцвете своих сил, – заметила я.

– И это правда. От него ежегодно такие милейшие котята рождаются! В доме напротив у одной милой мисс есть прелестная британская кошечка, которая уже третий год приносит по пять котят от мистера Кембербэтча.

– Значит, на первом этаже живёте Вы и сразу два мистера Кембербэтча: художник и кот, – решила подтолкнуть к продолжению темы я.

– Именно, но мистер Кембербэтч, который художник, здесь бывает очень редко. Он ведёт кочевнический образ жизни. В течении года он путешествует по побережью Северного моря в поисках вдохновения, останавливается у старых друзей и знакомых, иногда тёплые летние ночи проводит под открытым небом, – мечтательно улыбнулась одним лишь краешком губ женщина. – Думаю, поэтому к своим шестидесяти пяти мистер Кембербэтч так и не обзавёлся семьёй… – миссис Адамс словно на секунду задумалась, но вдруг резко продолжила свой рассказ о соседе. – Здесь он бывает редко, наездами. Квартира ему досталась от старшего брата, умершего бездетным. Мистер Кембербэтч до сих пор ему очень благодарен за столь щедрый подарок, ведь его брат мог завещать свою квартиру достаточно обеспеченной младшей сестре, у которой на тот момент уже было трое детей и четверо внуков, и тогда бы у мистера Кембербэтча до сих пор не было бы собственной крыши над головой. Но его брат был мудрым человеком и уходя в мир иной не оставил своего художника на произвол судьбы… – миссис Адамс перевела дыхание. – Что же касается второго этажа в этом подъезде – он пустует. Две трёхкомнатные квартиры, расположенные на нём, принадлежат семье Брадберри. Пару лет назад глава семьи серьёзно разбогател и на фоне этого события перевёз всю свою семью в Западную Америку, где и начал процветать его бизнес. Мистер и миссис Брадберри, вместе со своими совершеннолетними сыновьями, совсем забыли об этих квартирах. Сдавать их, будучи за океаном, им неудобно, продавать же они их почему-то не захотели, вот и пустуют эти квадратные метры уже второй год к ряду. На третьем этаже живёт мистер Докер с детьми, о них я уже успела рассказать, а рядом с ними квартиру посуточно сдаёт одна молодая мисс, которой эта квартира досталась по наследству от бабки по отцовской линии. В основном эту квартиру снимают молодые парочки, иногда на сутки, иногда на неделю, реже на подольше, – миссис Адамс повела плечами, и по этому её телодвижению можно было судить, что женщине не очень нравится мысль о том, что в её доме есть квартира, в которой, хотя это только предположительно, но могут устраиваться оргии. – Зато постоянно новые лица мелькают, – вдруг улыбнулась женщина, что могло характеризовать её как оптимистку. – Выше у нас находятся последнии две квартиры, одна из которых принадлежит известному нам обеим мистеру Робину Робинсону. Он купил эту квартиру незадолго перед Рождеством, но сделал ремонт, обставил её и стал появляться здесь только с апреля, так что футбольные фанаты и папарацци ещё не успели пронюхать о его новом месте жительства, а даже если бы и пронюхали, я смогла бы обеспечить мистеру Робинсону спокойное проживание в этом доме, – с гордо поднятой головой уверила меня женщина. – Прежде в квартире мистера Робинсона жила очень интересная и светлая семья: мистер и миссис Калхоун были архитекторами, их дочь выбрала стезю скульптора, а сын стал виртуозным скрипачом – он уже три года как играет в Королевском оперном театре. Постарев, мистер и миссис Калхоун решили продать ставшую слишком большой для них квартиру и после её успешной продажи переехали в деревушку, расположенную где-то в Уэльсе у Бристольского залива. Собственно у них мистер Робинсон квартиру и купил. Что же касается второй квартиры на вашей лестничной площадке, у неё история посложнее. В разное время в ней проживало пять семей и все они были многодетными, но последняя семья превзошла всех своих предшественниц. Это было очень дружное семейство мигрантов-шведов, хотя их мужчины и казались немногим грубее наших, британских. Они прожили в этой квартире дольше всех – целых десять лет – но не этим они были удивительны. Фредрикссоны были очень большой семьёй. Я до сих пор не понимаю, как могло умещаться, пусть даже в двухъярусной квартире с тремя спальнями, целых двенадцать человек. Самому старшему члену их семьи было пятьдесят пять, самому же младшему десять лет. Особенно мне нравился их средний сын Бьёрн. В свои девятнадцать он выглядел более мужественным, чем многие тридцатилетние мужчины. Очень красивый и, не смотря на всю свою внешнюю суровость, добрый мальчик… В начале лета вся семья, за исключением Бьёрна, успешно поступившего и теперь учащегося в Кембридже, решила вернуться на родину в Швецию. Тогда же квартира опустела, но её до сих пор не выставили на продажу, так что её судьба всё ещё “подвешена в воздухе”…

Я ещё долго слушала миссис Адамс, но не из вежливости или желания испытать своё терпение, а потому, что мне действительно было интересно послушать о всех этих незнакомых мне людях, тени следов которых, казалось, всё ещё сохранились в этом подъезде, а их хранители, помнящие их всех – миссис Адамс и мистер Кембербэтч – вдруг показались мне настолько знакомыми, что мне даже стало странным, что я до сих пор могла их не знать.

Глава 24.

Ламбет всегда нравился мне немногим больше других районов Лондона. Не знаю с чем была связана моя любовь к Ламбету до сих пор, однако с конца июля у меня появилась осязаемая причина выделять его из других боро*, и этой причиной был “Лондонский глаз”** (*Боро – административная единица Лондона районного уровня; ** “Лондонский глаз” – колесо обозрения в Лондоне, расположенное в районе Ламбет на южном берегу Темзы. Крупнейшее в Европе и одно из крупнейших в мире. Открыто в марте 2000 г. С высоты 135 метров при солнечной погоде открывается вид практически на весь Лондон и его окрестности на расстоянии до 40 километров). Мы с Робином всего лишь трижды прокатились на нём и все три раза совершили далеко за полночь – вид ночного Лондона завораживал нас обоих.

Первые два раза в кабинке вместе с нами было не больше десятка человек, однако именно на третий раз, когда в кабинке, не считая нас, находилось всего пять человек, какой-то китайский мальчик узнал в Робине своего футбольного кумира и в итоге все пятеро туристов так переполошились, что мне пришлось притвориться, будто я не составляю компанию мистеру Робинсону, благо он умело подыграл мне. С тех пор мы больше не появлялись на “Лондонском глазу”, однако наши ночные прогулки, совершаемые минимум по три раза в неделю, реже не стали.

Все будние дни с восьми утра до восьми вечера Робин пропадал в своём футбольном клубе, который уже к концу августа зарекомендовал себя как “клуб, получивший под руководством Р. Дж. Робинсона огромный потенциал” – эту строчку я вычитала из “Times” и с гордостью дублировала похвальную статью в приложение Томпсона, который заплатил мне мою первую заработную плату с задержкой в целую неделю, но я не роптала, так как что-то мне подсказывало, что мистер Томпсон переоценивал мои обязанности в его электронном журнале.

Что касается новостей из дома – их было предостаточно и ни одна из них (едва ли не впервые за последние годы моей жизни) не вызывала во мне беспокойства.

Пени благополучно переносила первые месяцы своей неожиданной беременности, о чём, впрочем, мне рассказывала Пандора, так как ни Руперт, ни сама Пени не затрагивали со мной эту тему, явно испытывая неловкость из-за произошедшего со мной несчастного случая. И это ещё с учетом того, что они были в неведении относительно поставленного мне после трагедии диагноза – бесплодие. Максимальная чуткость с их стороны как всегда была предсказуема и как никогда необходима, за что я была им в который раз за свою жизнь искренне благодарна.

Хьюи окончательно избавился от костылей и уверенно перешёл на трость. Помимо этого у него явно прогрессировали романтические отношения с Эсми, однако не смотря на их наличие никто толком не знал, что именно между этими двумя происходит и на какой именно стадии находится их столь трепетная связь.