Решив лишний раз не спускаться вниз, я зашла в оранжерею со стеклянным потолком, находящуюся справа по коридору от спальни Ирмы, и, удобно усевшись на мягком шезлонге, взяла в руки один из десятка глянцевых журналов, лежащих на журнальном столике, почему-то выбрав тот, на котором была изображена палитра трендовой губной помады.

Дариан вошёл в оранжерею примерно спустя десять минут, как раз в момент, когда я почти досмотрела журнал до конца. Я не сразу заметила его появления, но в итоге сделала вид, будто специально не оторвала вовремя взгляд от лёгкого чтива, продолжив сверлить взглядом варианты матовой пудры для лица.

Плотно закрыв за собой стеклянную дверь, Дариан подошёл ко мне впритык, опустился на шезлонг напротив и, упершись локтями о колени, немного подался вперёд. В ответ я продолжила сверлить взглядом уже ничего не значащую для меня страницу журнала.

– Итак, ты готова продолжить наш разговор? – невозмутимым тоном вдруг поинтересовался он. Осознав, что мне этого не избежать, я тяжело выдохнула и, отложив журнал на стол, откинулась затылком на мягкую спинку шезлонга.

– Не уверена, – упершись взглядом в прозрачный потолок, наконец отозвалась я.

– Что именно тебя смущает? – выжидающе спросил он, так, словно был тигром на охоте. Изнутри прикусив щеку, я на секунду задумалась, после чего спокойно произнесла:

– Меня смущает тот факт, что наши желания, которые прежде совпадали, сейчас могут разойтись.

После этих слов я аккуратно отстранила затылок от шезлонга и посмотрела прямо в огромные голубо-синие глаза собеседника.

– А кто тебе сказал, что наши желания когда-то совпадали?

“О, оу…” – мгновенно пронеслось у меня в голове. Подобного заявления я не ожидала.

– Аккуратнее, – решила предупредить я прежде, чем Дариан успел бы сделать следующий шаг, – ты сейчас можешь всё разрушить.

Произнеся эти слова, я спустила ноги с шезлонга и придвинулась к краю.

Дариан молчал около десяти секунд, после чего вдруг положил руку на моё колено и не без самоуверенности в тоне произнёс:

– Мы сделаем так – пока что оставим всё как есть, чтобы не нарушать твоего тонкого душевного равновесия. Я на пару дней уезжаю в Дублин, за это время пыль внутри тебя немного поуляжется, после чего нам будет легче продолжить то, к чему ты привыкла и от чего не хочешь отказываться. Пока что можешь не переживать по этому поводу.

Я очень хотела пропустить его аккуратно предупреждающее “пока что” мимо ушей и не придавать внимания этой вставке в его и без того сомнительном предложении, но своими скурпулёзно подобранными словами и своим уверенным поведением Дариан продемонстрировал мне неожиданно лёгкое прочтение меня(!). Он словно открыто показывал, что в какой-то степени я для него книга, которую он может, не спрашивая у меня на то разрешения, по собственной воле не только листать, но даже читать. И это напрягло меня даже больше, чем его специально подчёркнутое им для моего подсознания словосочетание “пока что”, откидывающее в сторону не самые важные крупицы нашего диалога…

Это его “пока что” буквально пульсировало горячим ожогом под кожей моего колена, до которого он дотронулся и которое не выпускал до сих пор – не спасало даже полотно брюк, предотвращающее прямого соприкосновение наших тел. Сложившаяся ситуация напрягала меня, заставляла сдвигать брови к переносице, закрывать глаза и потирать виски, но Дариан не убирал руки, продолжая сжимать мне колено…


Предупредительное и даже угрожающее “пока что” нависло надо мной словно дамоклов меч, грозящий оборвать мою устоявшуюся жизнь раз и навсегда. Я не могла спокойно пить вино в компании Коко и Нат, смотреть на звёздное небо через телескоп, общаться с Жас и Мией, и засыпать не слыша застывший в моих ушах голос Дариана, говорящий мне одно-единственное словосочетание: “Пока что”.

Он словно выписал мне вердикт, но пока что не подписал его. Приговорил меня к казни, но пока что не привёл в исполнение свой приговор. Накинул на мою шею лассо, но пока что не затянул его в душащую петлю…

Однако Дариан кое-чего не предусмотрел. Того, что я не собиралась сдаваться. Только не ему. Даже если бы произошло невозможное и я каким-то образом умудрилась проиграть такому самоуверенному мужчине, как Риордан, он всё равно не увидел бы во мне готовности подчиниться ему. Никогда.

Глава 76.


Не знаю специально ли Дариан соврал, или это произошло случайно, но он уехал больше чем на пару дней. Прошли вторник, среда, четверг, наступила пятница, а он, исходя из слов Ирмы, всё ещё не собирался возвращаться. Мы с ним не списывались и тем более не созванивались – с чего бы это вдруг? – но я ежедневно что-нибудь слышала о нём от Ирмы: о Дублинском фестивале, на котором он был одним из ключевых гостей, о его званых вечерах, о его игре в гольф с премьер-министром Ирландии…

Не знаю почему, но меня не напрягала мысль о том, что Дариан может ежедневно лапать какую-нибудь ирландскую красотку или даже красоток. Либо я была слишком самоуверенна, считая, будто на его пути не может встретиться женщина красивее меня, либо я просто чувствовала, что он не собирается мне изменять… Хотя, как можно изменить тому, с кем не имеешь никаких “серьёзных” отношений? Нет, измена в нашем случае неуместна. В нашем случае переспать с другим человеком – это негласно разорвать контракт, договорённость о “неприкасаемости тел”, и не более того. Так что я была уверена именно в том, что разрыв контракта с его стороны не предвидится, да и с моей стороны подобного поворота пока явно не намечалось.

Посреди недели я заехала к Хлое. Не по своему желанию, естественно, просто Генри попросил меня передать ей фруктов, не желая самостоятельно проделывать путь до Лондона только из-за пары яблок и апельсинов, а мне было по пути – я решила заехать к Хьюи перед началом рабочего дня – поэтому мне просто пришлось согласиться. Я слишком сильно любила Генри, чтобы отказывать ему, даже не смотря на то, что терпеть не могла никого из его гарема. Плюс с учётом того, что Гери с утра пораньше разнимал свою бывшую жену с действующей, при этом отталкивая от действующей не только бывшую, но и её любовника, я решила его пожалеть и передать фрукты Хлое самостоятельно. Всё равно ведь по пути.

– Таша! – с восторгом выпалила моё имя Хлоя, как только я вошла в её палату.

От одного только голоса этой девушки мне хотелось морщиться, но я сдержалась.

Сам факт того, что она с самого первого дня нашего знакомства и до сих пор, по непонятной никому причине, старалась ко мне подольститься, заставлял меня мысленно кривить носом при одном только возникновении этой особы на моём горизонте.

– Представляешь, я лежала с двумя женщинами, у которых практически одновременно начались роды, – сходу начала снабжать меня пустой информацией она. – Полчаса назад увезли в родильный зал первую, а двадцать минут спустя забрали вторую. Первая рожает уже третьего ребёнка, двум её старшим мальчикам шесть и два года, а теперь у неё ещё будет и девочка. У второй же роженицы, которой три дня назад исполнилось тридцать пять лет, это её первый ребенок – будет мальчик, – Хлоя тараторила словно стреляла из автомата, параллельно выкладывая принесённые мной фрукты на прикроватную тумбочку.

От полученной за тридцать секунд паразитической информации, способной захламить мозг надолго, голова бы разболелась у кого угодно, но я была крепким орешком.

Хлоя наверняка ещё бы долго и уверенно пустословила, если бы в палату быстрым шагом не вошла пожилая медсестра, несущая перед собой жутко орущий свёрток. С лучезарной улыбкой, показавшейся мне немного фальшивой, отдав этот свёрток в руки новоиспечённой мамаши, медсестра, не произнеся ни единого слова, быстро ретировалась в наполненный младенческими криками коридор.

– У меня сразу появилось молоко, – отложив орущий свёрток на кровать, неожиданно продолжила Хлоя, зачем-то начав раздеваться. – Сначала было непривычно, но я уже кормлю грудью как заправская мать, – с этими словами она, не предупреждая, вытащила свою отчего-то раскрасневшуюся грудь из-под майки, отчего меня мгновенно замутило. Я даже ладонь к носу приложила, чтобы сдержать судорожное желание поморщиться.

Рассказ и наглядное доказательство того, что из груди Хлои и вправду льётся белая жидкость, меня не то что не воодушевило, но даже заставило отстраниться, сделав шаг назад, ближе к выходу из гнетущей палаты. Откровенно говоря, мне стало немного противно от неожиданно раскрытого “сакрального действа” вскармливания сморщенного красного младенца женской грудью.

– Хочешь потом подержать Эбигейл? – поинтересовалась Хлоя, не отрывая взгляда от сосущего её грудь существа. Значит, Эбигейл? Так она решила назвать дочь.

– Вообще-то мне пора. Хорошего тебе дня, – убрав ладонь от лица, скороговоркой произнесла я, после чего резко развернулась и быстрым шагом вышла из палаты прежде, чем Хлоя могла бы сказать мне ещё что-нибудь неприятное.

Раньше я не задумывалась о том, что у меня могло выработаться отвращение к материнству на фоне печального опыта моей сестры-близнеца, но сейчас, увидев как из груди Хлои вытекает белая жидкость прямиком в рот слишком красного, слишком мелкого, слишком громко орущего, слишком сморщенного, отчего совершенно не симпатичного, нового человека на планете Земля, меня действительно начало мутить.

Роды Хлои длились двенадцать долгих часов и не считались лёгкими, отчего выписать её обещали лишь в воскресенье. Элизабет с Генри проторчали в больнице все двенадцать часов родов, но особо не волновались – у Элизабет был слегка отбит материнский инстинкт, а Генри просто не думал о происходящем. “Чего волноваться, не внук ведь рождается”, – с кривой ухмылкой произнёс мне в трубку он, и в его словах я расслышала боль. Генри всегда мечтал о детях, не то что о внуках, однако в его длительном браке с Ширли детей так и не появилось.