Глава 34.


Среда, одиннадцать часов ночи, мы с Нат сидим на чердаке с большими железными кружками горячего чая в руках. У одной из нас – у меня – был насыщенный день, но я твёрдо решила не пить до выходных.

Мы с Кристофером пронаблюдали за репетицией Ирмы в спектакле от начала до конца, благодаря чему я в очередной раз убедилась в том, что девчонка буквально выжигает затылок своему белобрысому однокласснику по имени Люк, который при этом весьма посредственно исполнял роль Кассио. В перерыве репетиции я застукала Ирму на школьной парковке курящей в компании Трейси. Нельзя сказать, чтобы я была удивлена, меня в принципе по жизни было очень сложно удивить, но неприкрытое курение шестнадцатилетних соплячек меня достаточно сильно возмутило, чтобы я успела их сфотографировать прежде, чем они спрятали окурки за своими спинами. Теперь у меня был компромат, а у них один-единственный шанс избежать наказания от своих родителей – притвориться, что бросили курить окончательно и бесповоротно. Впрочем, у Ирмы не было родителей, зато был брат, так что отказа от запретного плода ей было не избежать и, кажется, она это осознавала не меньше моего.

Дункан всё-таки позвонил мне сегодня. Мы встретились в небольшом ресторанчике его родной испанской кухни, которая оказалась для меня немногим острее, чем хотелось бы. Он попросил меня рассказать ему последние новости из моей жизни, и я рассказала ему о продлении контракта с Риорданами и о происхождении покраснения на моём предплечье, с которого он глаз не сводил. Затем я больше из вежливости, нежели из неподдельного интереса, поинтересовалась новостями из его жизни и узнала многое о том, что он разрывается между двумя работами, чтобы накопить на двухкомнатную квартиру, о том, что параллельно ему приходится финансово помогать своим родителям, и о том, что он лишь месяц назад расстался с девушкой, с которой провстречался три месяца. От услышанного я почему-то ощутила мгновенное дежавю – вот я сижу в кафе с Кристофером, вот он рассказывает мне о своей жизни отца-одиночки и вот я понимаю, что мне не хотелось бы этого знать. Мне не хотелось бы знать, что у кого-то из них есть хоть какие-то проблемы: жизненные, финансовые, долговременные или мимолётные. Просто мой личный жизненный груз был и так слишком тяжек, чтобы я могла или хотела взвалить на свои плечи ещё хотя бы один лишний грамм. Мне просто хотелось иметь под боком крепкого мужчину, не растрачивающего свои силы на решение каких-то проблем, а накапливающего эту силу внутри себя, словно энергосберегающая батарейка. Как бы эгоистично это не звучало, но мне необходимо было банальное зарядное устройство, отрабатывающее без внутренних перебоев и внешних дисфункций. Просто одна здоровенная, доверху заряжённая батарея без воза проблем и обязанностей, подобный которому я тащила через последнее десятилетие своей жизни, в кровь сдирая кожу на своих руках и ногах. И если мне необходимо быть эгоисткой, чтобы признаться в том, что мне нужен мужчина без воза, что ж, я лучше буду эгоисткой, чем обманщицей.

Дункан же, уже на втором свидании рассказавший мне о своих проблемах и заморочках, резко утратил для меня тот намёк на интерес, который я начинала лелеять по отношению к его персоне. И всё же я не хотела признавать этого сразу. Я, как вошедшая во вкус истинная эгоистка, всё ещё хотела надеяться на то, что он сможет стать для меня батареей, хотя повода для надежды уже и не оставалось.

И вот сейчас, украдкой заглядывая в телескоп, я всего лишь хочу забыть о своём разочаровании, но в моей кружке всего лишь чай, так что и здесь мне надеяться особо не на что. Надежда в принципе не была моим союзником. Возможно, в какой-то степени, являлась даже врагом. Она всё никак не могла умереть во мне с миром, час за часом, день за днём и год за годом истекая во мне обжигающе горячей кровью. Мы с ней так и сожительствовали, запертые в одном теле – убивали друг друга, но убить не могли…

Однако меня ещё можно было спасти. Я это знала, ежедневно глядя на свою истекающую кровью надежду. Пока она теплилась во мне крошечным клубком боли, застрявшим в самом центре моего давшего трещину сердца, заставляя меня мучиться ещё сильнее, чем я могла бы с этим справиться без её наличия, я знала, что меня ещё можно спасти. Это может произойти в любой день, в любой час, в любую минуту, либо может не произойти никогда.

Поэтому я сейчас и пытаюсь найти для себя батарею, от которой мне можно было бы подзарядиться. Я не хочу опустошить её всю до остатка и выкинуть оболочку на свалку использованных душ – я всего лишь хочу взять из неё немножко энергии, чтобы мне хотя бы засыпалось легче… Просто я хочу хотя бы изредка погружаться в сон быстро, без лишних мыслей и записанной на плёнку моего подсознания боли в грудной клетке. Только и всего.


Четверг. Очередная репетиция в школьном театре, очередные фотографии милого сына Криса и очередное вздыхание Ирмы в сторону белобрысого Люка. Из положительного только одна вещь: ожоги от герани на моих руках почти полностью прошли.

Столкнувшись с Дарианом перед отъездом за Ирмой, я услышала, как он жёстко говорит по телефону с кем-то из своих партнёров. Не знаю почему, но на протяжении всего оставшегося дня я не могла толком думать ни о чём, кроме как о его тоне, с которым он произнёс слова: “Мне наплевать на ваши проблемы – меня интересует только исполнение нашей договорённости. Если проблема не будет решена в течении ближайших двадцати четырёх часов, вы с процентами выплатите мне те деньги, которые я потратил на вас”.

Со слов Джины и Криса я знала, что Дариан редко бывает дома, что часто совпадает с моим присутствием, однако сегодня мы разминулись – он вернулся как раз в момент, когда я уходила. Промелькнув мимо меня в деловом чёрном костюме, он обдал меня шлейфом своего дорогого одеколона, после чего я весь оставшийся день пыталась понять, почему не могу выкинуть этот момент из своей головы. Лишь в конце дня, оставляя Ирму одну дома, так как Дариан сегодня допоздна должен был присутствовать на какой-то светской вечеринке, я поняла, что именно не так. Прежде я никогда не слышала в голосе Риордана высокомерных, строгих, требовательных и тем более агрессивных нот. Сегодня же я расслышала весь этот букет буквально в паре его фраз. Я не могу сказать, что это мне не понравилось, так как я в принципе не должна оценивать настроение своего работодателя, приклеивая на подобные моменты ярлыки “нравится” – “не нравится”. Просто это было необычно. Не так, как я привыкла.


Уже скрипя ступеньками нашего с Нат крыльца, я на секунду замерла, заметив, что дверь в дом слегка приоткрыта. Ещё было недостаточно темно, но уже начинало смеркаться, из-за чего проникающий сквозь дверную щель луч света показался мне по-особенному тёплым.

С такими соседями, как наши, мы с Нат никогда не оставляли открытыми окна или двери, что сейчас заставило меня немного напрячься. Сделав ещё пару шагов, я аккуратно толкнула дверь вперёд, переступила порог и увидела Нат сидящей в кресле в компании Коко МакДафф, занявшей такое же кресло напротив неё. Сам факт того, что Коко пришла к нам уже спустя несколько дней после пожара, уничтожившего её дом под чистую, напряг меня, отчего я, в предчувствии чего-то нехорошего, неосознанно сдвинула брови.

– Таша, ты как раз вовремя, – раскрепощённо взмахнула рукой Нат, после чего я заметила в её второй руке наполовину опустошённый бокал красного вина.

– Я уже сказала Натаниэль, что не собираюсь вас выселять, не беспокойся, – произнесла Коко, и я вдруг поняла, что они обе уже слегка захмелели.

– У Коко трагедия, – начала огневолосая.

– Да, у меня трагедия, – мученически произнесла женщина, слегка запрокинув голову.

Коко МакДафф было шестьдесят лет и она была едва ли не идентичной копией актрисы Голди Хоун, что мы с Нат заметили, когда одним из скучных будничных вечеров начали играть в игру под названием “Кто на какую голливудскую звезду похож”. В итоге Нат предоставила мне сомнительные факты моего мимолётного сходства с Мирандой Керр, при этом признав мою внешность менее “сахарной”, сама же Натаниэль в моём ви́дении ни на миллиметр не сдвинулась в сторону от своего двойника Скарлетт Йоханссон, после чего вдруг выяснилось, что наш арендодатель вылетая Голди Хоун, а парень Нат на одну половину Ченнинг Татум, а на вторую – Аарон Тейлор-Джонсон. Оставалось только выяснить, почему все эти люди застряли в захолустном Лондонском пригороде, с заработной платой раз в сто не дотягивающей до голливудских гонораров.

– Я слышала о пожаре, – сев на диван между Нат и Коко, тяжело вздохнула я, с облегчением восприняв информацию о том, что нас не собираются выселять (по крайней мере не сегодня).

– Дело не в пожаре, – захмелевшим голосом, с разочарованием проговорила Коко.

В нашем дряхлом домике, не смотря на температуру снаружи, всегда было достаточно прохладно, чтобы заводить в хозяйстве кондиционер вместо обогревателя. Поэтому, сидя в продавленном кресле с растрёпанными бело-рыжими волосами, украшенными покосившейся маленькой “гулькой”, Коко куталась в мешковатый вязаный кардиган коричневого цвета, при этом регулярно шмыгая носом. Она не простыла – просто недавно хорошенько проревелась, что было заметно по её покрасневшим глазам.

Я вновь с облегчением вздохнула, на сей раз от осознания того, что слёзы этой женщины пришлись не на мои плечи, после чего сразу же посмотрела на Нат, по которой было видно, что именно она закрыла своей грудью эту мокрую амбразуру, из-за чего теперь и была наполовину пьяна.

Наградив меня невозмутимым взглядом, Натаниэль произнесла уже слегка захмелевшим голосом: “Наливай и себе. Этот вечер будет долгим”, – после чего сделала два внушительных глотка из своего бокала.

Непорядок. Так вино не пьют. И потом, откуда у нас красное? Я думала, что оно закончилось ещё в начале мая.