Миша пользовалась копией моего тела и носила моё лицо. Она была моей близняшкой. Она была мной. Той мной, которая не смогла выдержать того груза, под которым я ежедневно гнусь в три погибели. Она была зеркалом того будущего, которое меня ожидало в случае, если я вдруг опущу свои дрожащие руки. Миша была моим наказанием, моим предсказанием и моей копией. Смотря на неё, я чувствовала себя запертой в ужасном зеркальном лабиринте, из которого нет выхода. Мои глаза смотрели на меня из-под опухших век сестры. Моё лицо покоилось под глубоко впавшими скулами и тенями, залегшими на лице моей сестры. Моя походка угадывалась в пьяном шаге той, которая всё ещё была мной. Миша была явным отражением моей души – искалеченной, изнеможённой, кровоточащей. Я видела все её изъяны, знала происхождение каждого кровоподтека на ней и внутри неё. Миша – это моя душа, однажды решившая жить отдельно от моего тела и вырвавшаяся из моей грудной клетки с диким криком. Она гноится, болит, надрывается и делает всё, чтобы избавиться от этой нестерпимой муки. Она самоуничтожается. Моя душа не хочет существовать даже вне меня, но хочет, чтобы я видела, что с ней происходит… Что происходит со мной.

Я вышла из гаража так и не сказав ей больше ни слова. Моя душа слишком сильно болела, чтобы желать её касаться.


На пороге поместья Риорданов я очутилась ровно в два часа, в последнее время отличаясь особой пунктуальностью. По утрам я неплохо высыпалась, после чего умудрялась вовремя позавтракать и рано пообедать перед тем, как сюда приехать, так что видимых причин опаздывать на работу или жаловаться на неё у меня не было. И всё же я не хотела сюда приезжать, и желала бы опоздать или уходить отсюда пораньше. Вот только я не до конца понимала, с чем именно подобное желание к бегству у меня было связано. Скорее всего, находясь в этом доме, я чувствовала себя не в своей тарелке – другого объяснения я найти пока ещё не смогла.

Я уже ступала на крыльцо особняка, когда дверь поместья внезапно распахнулась и навстречу мне вышел Дариан. До сих пор я видела его только в джинсах и футболках, отчего немного удивилась, увидев его в тёмно-синем деловом костюме.

– Уезжаю на очередную сделку, – первым начал диалог Риордан, даже прежде, чем мы успели встретиться взглядами.

– Неплохой костюм, – решила непринуждённо потешить и без того наверняка раздутое самолюбие парня я, но он, к моему удивлению, не засветился от счастья. Может быть он всё-таки не такой уж и потерянный в своём богатстве ловелас.

– Спасибо, – только и выдавил он, после чего я сделала два шага вверх по ступенькам – чтобы сравняться с Риорданом ростом, мне необходимо было встать минимум на одну ступеньку выше него. – Напомни, что у Ирмы запланировано на сегодня? – вдруг неожиданно поинтересовался он, встретившись со мной взглядом.

– Большой теннис, – пожала плечами я.

– А на завтра?

– Верховая езда.

– Вот как… Хочу, чтобы ты позвонила её инструктору, миссис…

– Эванс, – помогла вспомнить Дариану фамилию инструктора я.

– Именно. Миссис Эванс. Позвони ей и отмени занятие на завтра. Мы идём на футбол.

– Без проблем.

– Отлично. Хорошего дня, – уже уйдя с головой в свой мобильный телефон и направляясь в сторону гаража, звучно произнёс он, тем самым завершив наш диалог.

– Хорошего дня, – немногим тише отозвалась я, всё же постаравшись, чтобы Риордан меня расслышал. Лишь спустя секунду я осознала, что смотрю на его удаляющуюся широкую спину оценивающим взглядом. В моей голове не было ни единой мысли – просто взгляд брошенный на уходящего вдаль человека. Кажется, я просто словила волну белого шума* (*Стационарный шум, спектральные составляющие которого равномерно распределены по всему диапазону задействованных частот).

Как только я соскользнула взглядом со спины Риордана, мою голову неожиданно резко заполнили мысли о Дункане, хотя прежде я о нём вообще не вспоминала, за исключением того момента, когда разговаривала о нём с Нат. Дариан ведёт Ирму на футбол, отчего она, насколько я могу судить, будет в восторге. Мы же с Дунканом из-за этого не встретимся завтра в конном клубе, как планировали это раньше… Стоило ли мне предупредить его о том, что я не появлюсь в “Мустанге” в назначенный день? Ответ пришёл буквально в следующую секунду после всплывшего в моём подсознании вопроса, и им было короткое слово “нет”.

Как только ответ был найден, я облегчённо выдохнула, но вдруг поняла, что не уточнила у Дариана, стоит ли мне в таком случае приходить завтра на работу, если моё присутствие в жизни Ирмы вообще можно было назвать работой. Ещё секунду поразмыслив и поняв, что за каждый мой “рабочий” час мне круто платят наличными, весь оставшийся день я провела без единого вопроса по отношению к самой себе и своим действиям.


Во время большого тенниса Ирма едва ли не сломала ракетку от прилива адреналина – новость о том, что Дариан ведёт её на футбол, буквально выбросила в её кровь приток этого гормона. Как раз то, что нужно для подростка в момент, когда ему кажется, будто весь мир настроен против него, хотя на самом деле у этого подростка всего лишь увели роль в школьном спектакле. В жизни бывают трагедии и посерьёзнее.

Сразу после ужина, проверив домашние задания Ирмы, я ретировалась из поместья в половину восьмого и весь путь домой одергивала себя в желании предупредить Дункана о том, что планы изменились и завтра я не появлюсь в “Мустанге”. Впрочем, сильно уговаривать себя не приходилось – скорее всего я просто заполняла пустоту своих мыслей, пытаясь хоть как-то развлечься на фоне расстроенного радио, хрипящего на меня Металликой* (*Metallica – американская метал-группа, образованная в 1981 году).

Отсутствие в гараже “тюнингованного друга” Нат означало, что она, как и планировала, уже уехала на Лондонскую вечеринку, организованную её подругой в честь помолвки. А ещё это означало, что мне не придётся в очередной раз втискивать свой металлолом на колёсах между её новеньким байком и обшарпанной стеной гаража, после чего стараться вылезти из машины так, чтобы не задеть дверцей или задницей хрупкую штукатурку.

Уже закрыв ворота гаража и проверив замок, я, направляясь к дому, больше похожему на тот же гараж, только полутораэтажный, заметила Мишу. Она перешла дорогу и уже зашла на газон, который Нат в этом году уже успела один раз подстричь. Повертев связкой ключей в правой руке, я продолжила идти, но откорректировала траекторию своего маршрута так, чтобы “состыковаться” с Мишей подальше от входа в дом. Мы обе знали, что я не приглашу и тем более не впущу её внутрь, и дело было совсем не в том, что я боялась за свои вещи – их у меня было не так уж и много, да и все они не имели особенной ценности. Дело было в том, что со мной делила крышу Нат, а её вещами, даже самыми дурацкими, вроде самодельной куклы вуду с нагрудной надписью “Натаниэль Беннет”, которую она регулярно гладила со словами: “Всё у тебя будет хорошо, дорогуша”, – так вот этими вещами я рисковать не могла.

– Заходила утром? – всё ещё продвигаясь ко мне через газон, странным скрипучим голосом спросила Миша. Слышать свой голос, пусть даже искажённый, из другого человека не менее странно, чем видеть свою внешность на другом. К этому можно привыкнуть достаточно быстро – к трём годам я даже не задумывалась над тем, что у меня есть сестра-близнец, считая её неотъемлемой частью себя. А вот привыкнуть к тому, что твоя точная копия разговаривает твоим одурманенным голосом и выглядит так, словно находится на предпоследней стадии обращения в зомби, куда сложнее.

– Мы с тобой достаточно поговорили, чтобы не видеться ещё минимум неделю, – ответила я, остановившись посреди газона.

– Возможно. Я не помню. Я была под кайфом, – криво ухмыльнулась Миша, сделав ещё пару шагов в мою сторону, после чего остановилась и уставилась на меня, словно это я была отражением её внутреннего мира, а не она моего. Я не могла вот так вот долго смотреть ей в глаза, всегда отводила их первой, но десять секунд ещё не прошли, и я всё ещё могла себя заставить стоять с холодной маской невозмутимости на лице.

Газон перед нашим домом был слегка покатым, отчего создавалось впечатление, будто Миша ниже меня на пару сантиметров, но это было не так… Она была моей точной копией. Идеальной копией. Бесстыдно откровенным отражением моей искалеченной души… От меня до неё было всего три шага и целых десять лет, искорёженных дикой болью. Она была ко мне недостаточно близко, но этого было слишком много…

Ещё секунда, и я бы развернулась, чтобы не вынуждать себя больше смотреть на лицо, которое мне не принадлежит. С каждой нашей встречей я всё больше убеждалась в том, что мы больше не близняшки – наши души и наши лица стали настолько отчётливо различимы, что связь между ними едва ли проглядывалась сквозь плотный слой никотина, отравляющий нас обеих. Я задыхалась. Миша меня душила.

– Ищем деньги, так? – задрав подбородок вверх, с мимолётным вызовом произнесла Миша, и улыбка с её лица вдруг резко соскользнула. Она стояла передо мной бледная, словно простыня, в тонко вязанной длинной шапке и лёгкой кофте, и её костлявую шею скрывал полупрозрачный шарф коричневого цвета. За эти долгие годы я уже привыкла видеть своё отражение таким, и всё равно мне иногда казалось, будто передо мной стоит вовсе никакое не отражение, а мой собственный призрак. В самые ужасные моменты своей жизни, которые неотъемлемо связаны с Мишей, я даже начинала сомневаться в существовании своей сестры-близнеца, принимая её за больную фантазию моего воспалившегося от боли подсознания. Бывало, что на долю секунды я начинала принимать её за своего “невидимого” друга, которого никто кроме меня не видит, но это было лишь самообманом и от этого было вдвойне больно: во-первых, я путала грань реальности и выдумки, а во-вторых, Мишу видела не только я – её видели ВСЕ. ВСЕ видели как ОНА добровольно медленно убивает себя, ВСЕ наблюдали, какой ОНА образ жизни ведёт, ВСЕ знали о ЕЁ доступности и ВСЕ словно под копирку переносили ЕЁ образ на МЕНЯ.