Anne Dar - Обреченные пылать

– Правда? – слегка пригубив чашку с горячим напитком, заинтересованно прищурилась я. – И что же меня отличает от остальных?

– Ты единственная, на кого Ирма не кричит. Ну и ещё самая молодая, – ухмыльнулся Дункан.

– Ирма кричала на моих предшественниц? – вздёрнула брови я.

– Одну из них она даже толкнула в навозную кучу. Это не моё дело, но за неделю перед тем, как ты впервые пришла сюда с Ирмой, я случайно услышал её разговор с мистером Риорданом.

– Что ж, полагаю, это было что-то личное, – сдвинула брови я, пытаясь дать понять собеседнику, что не люблю подслушанные чужие разговоры, но, судя по-всему, Дункан растолковал мою позицию по-иному.

– Дариан проронил слова о том, что если Ирма не будет изводить следующую свою компаньонку, которой, как я понимаю, являешься ты, тогда в конце мая он избавит её от присмотра со стороны и позволит ей в дальнейшем самостоятельно отвечать за своё личное время.

Застыв, я смотрела на Дункана, словно на экспонат из музея мадам Тюссо* (*Музей восковых фигур в лондонском районе Мэрилебон, созданный в 1835 году скульптором Марией Тюссо). Так вот почему Ирма ведёт себя так, словно изо всех сил пытается не треснуть по швам от распирающих её изнутри эмоций. Она проходит испытательный срок…

Сегодня четырнадцатое мая, среда, а это значит, что у меня осталось полмесяца на то, чтобы найти себе новую работу. Естественно Кристофер не знал, что подсовывает мне свинью, поэтому я сейчас злилась не на него, а на старшего Риордана. Неужели нельзя было предупредить заранее? Зная о данном им обещании Ирме, я бы не впрягалась в должность, которую со стопроцентной гарантией вынуждена буду потерять уже спустя три недели. О, ужас!.. Я уволилась с предыдущего места работы ради трех недель работы на избалованных миллионеров! И всё ради того, чтобы в конце третьей недели мне сообщили о том, что я уволена, даже не предупредив меня о том, что данное решение было принято ещё до принятия меня на работу…

– Таша? – по-видимому не первый раз окликнул меня Дункан, пытаясь вырвать меня из цепкой хватки моих кричащих мыслей.

– Да, – захлопала ресницами я. – Конечно я была в курсе того, что работаю до конца мая, – решила не марать достоинство своего работодателя я, посчитав, что для меня будет достаточным вздёрнуть его мысленно.

– Так как ты попала к Риорданам?

– По совету друга… Кристофер работает водителем у Риорданов, это он предложил мою кандидатуру. Так я и оказалась здесь.

– Понятно, – поджал губы собеседник, после чего я снова перевела взгляд в окно, пытаясь не терять Ирму из поля своего зрения, как вдруг Дункан спросил. – Может быть, мы можем узнать друг друга получше? – не поворачивая головы, я перевела взгляд на говорящего. – Я имею в виду, что мы могли бы в субботу сходить куда-нибудь.

– В субботу я не могу – у меня планы на весь день, – застыв восковым изваянием, отозвалась я.

– Хорошо, тогда в воскресенье в шесть часов вечера можем сходить на фильм “Корица – наша большая тайна”. Как ты на это смотришь?

– М-м-м… – мученически промычала я, параллельно вспоминая сюжет любовной мелодрамы, на которую Дункан пытался затащить меня уже на этих выходных. – Вообще-то в воскресенье я иду с Кристофером на премьеру “Стрелок из Орегона”.

– Вот как… – отстранился на спинку стула парень. – Значит, Кристофер.

– Брось, – едва уловимо ухмыльнулась я. – Мы идём на “стрелка”, а не на “корицу”.

– Значит, вы просто друзья? – немного взбодрившись, приподнял свои густые брови мой собеседник.

– Именно, – вновь переведя взгляд в окно, произнесла я, уже почти начав терять интерес к нашему затянувшемуся разговору.

– Тогда пересечёмся среди недели, во время занятий Ирмы, а на следующих выходных что-нибудь придумаем?

Вот, уже лучше. Этот парень быстро учится, и мне это нравится даже больше, чем его броская внешность, наталкивающая на задние мысли о его стриптизёрском прошлом. Хотя, если честно, я всё же склонна думать, будто это и вправду всего лишь выдумка, распущенная для приукрашения образа черноглазого испанца.

Что означает четверг? Что до выходных осталось два дня. Особенно хорош четверг к вечеру, когда до первых сумерек пятницы остаются какие-то сутки.

После занятий по классу фортепиано я поняла, что у Ирмы в принципе всё получается средне и ничто из её способностей не выходит на идеальный уровень. Да, она различала ноты и умела их складывать в мелодию, но импровизировать или играть без заполненного нотного стана перед глазами она напрочь не была способна. Как такое возможно? Не знаю, но подозреваю, что Ирма и не на такое не способна.

Просидев на нижнем этаже на кухне в компании Джины, Кристофера, пары уборщиц и мальчишки-помощника повара, я узнала, что Риордан вернулся домой за час до нашего возвращения с Ирмой, но я с ним не пересекалась и, более того, меня устраивал факт того, что за прошедшую неделю мы с ним почти не вступали в контакт. Едва ли можно было утверждать, что у меня медленно, но верно развивалась антипатия по отношению к Риордану, но что-то в нём меня заставляло сжимать зубы, чтобы не сказать ему грубость. Наверное, мы просто были людьми разных полюсов – я с севера, он с юга – и именно это отталкивало меня от него, словно глыбу льда от открытого пламени. Ну или мне просто хотелось двинуть в его челюсть хуком справа, безо всякой на то причины. Я определённо смотрела на Риордана если не как на боксерскую грушу, тогда точно как на мишень, которую мои руки так и чесались истыкать дротиками в дартс… Ещё и Дункан распалил во мне недоброе негодование просветлением меня в том, что меня уволили задолго до того, как успели принять на работу. Преждевременное раскрытие данного факта только усугубило моё отношение к Дариану, практически под корень уничтожив любые шансы на его реабилитацию в моих глазах.

Я осознавала, что мои отрицательные эмоции по отношению к тому, кто платит мне вдвое больше, чем я зарабатывала прежде, – это плохо, но при этом я ничего не могла с собой поделать. Риордан сам не оставил мне поводов на моё положительное отношение к его персоне. И всё потому, что он ещё ни разу не сказал мне правду. Он соврал мне ещё до того, как принял на работу, подкрепив свою ложь маскарадом при первой же нашей встрече. Возможно я злилась на этого человека только потому, что до сих пор я никому и ни при каких условиях не позволяла собой манипулировать, как вдруг мне показали, что могут с лёгкостью воспользоваться мной без моего на то разрешения, и проделать это даже дважды. Плюс ко всему, по-моему, я впервые в жизни хотела отомстить, хотя всячески и отрицала этот факт доводами о том, что я не могу позволить себе опуститься до мести, да и какая может быть месть по отношению к тому, кто платит тебе за то, что ты переводишь воздух в его доме?

С этими мыслями я, попрощавшись с Джиной и Крисом, начала подниматься наверх, с целью проверить у Ирмы её домашнии задания и поскорее отправиться домой.

Быстро проскользнув между этажами, чтобы не наткнуться на Риордана, я поднялась на второй этаж, резко открыла дверь спальни Ирмы и вдруг, в следующую секунду, почувствовала, как ёкнуло моё сердце. Последнее, что я увидела – огромное оранжевое пятно, буквально мелькнувшее перед моими глазами и затмившее собой лицо Дариана Риордана. Почувствовав, как упала на спину, я услышала испуганный голос Ирмы, но так и не поняла, что именно она имела в виду под своими кричащими словами: “Я не специально её убила!!!”.

…До выезда за пределы Лондона на шоссе, ведущего домой, оставался ровно один квартал, который моей матери и братьям так и не суждено было пересечь. Как позже выяснилось, мусоровозом, протаранившим автомобиль, за рулем которого сидела моя мать, управлял сорокалетний рецидивист. За пять минут до рокового столкновения этот мерзавец ограбил ювелирный салон, в процессе ограбления которого он ранил из огнестрельного оружия трёх его сотрудников, после чего угнал мусоровоз, управляя которым он и разбил в дребезги самое дорогое, что у меня когда-либо было – душу.

С того дня всё в нашей семье перевернулось с ног на голову и вскоре разбилось на осколки. Отец ушёл в глубокую депрессию, из которой его вытягивало лишь то, что ежедневно, неделя за неделей, год за годом, он приходил в больницу, чтобы проведать так до сих пор и не вышедшего из комы Хьюи.

Впервые отключить Хьюи от аппарата предложили спустя три года его беспробудного сна. Тогда на поддержание его жизнедеятельности и нашей надежды на его возвращение к жизни уходила бóльшая часть семейного бюджета, отчего мы едва сводили концы с концами – благо, нам помогал дядя Генри, отдававший все свои деньги на содержание нашей семьи, иначе бы в тот страшный период наших жизней мы просто не свели бы концы с концами. Всё было настолько плохо с финансовым положением нашей семьи ещё и из-за того, что отец, потеряв смысл всей своей жизни в лице нашей матери, забросил семейный бизнес, и фирма, в самый сложный для неё период, осталась на плечах дяди Генри, который так и не смог в одиночку удержать её на плаву.

Отец ушёл в скрипичные мастера – дело, которому его обучил его дед, муж прабабушки Амелии. Первые годы особых финансов это занятие практически не приносило, да и позже, не смотря на приобретённую некоторую популярность скрипок Родерика Грэхэма, наше финансовое положение не улучшилось. Отец больше никогда не приносил в дом денег больше, чем на ежедневную покупку свежего хлеба – на остальные продукты для нашей семьи добывал деньги дядя Генри. Если хорошенько подумать, мы тогда не умерли от голода только благодаря нечеловеческим стараниям Генри. Именно поэтому теперь я не могла выставить Элизабет с Хлоей из родительского дома без его на то согласия. Этот человек ещё в детстве заполучил мою безоговорочную любовь, но после той роковой трагедии, вернее после того, с каким достоинством он перенёс её последствия, он приобрёл ещё и моё нерушимое уважение. Так что даже если этот человек вдруг решит привести в дом моего искарёженного детства ещё одну Элизабет – я лишь встряхну плечами и не стану мешать обрести желаемое тому, кто однажды спас то, что осталось от нашей семьи.