– Это из-за того, что я подсунула тебе коня, который не принимает никого кроме своего хозяина?

– Ты хотела, чтобы я тебя научила общаться с соперниками или, как ты ещё их называешь, врагами? Так вот тебе мой первый урок – никогда не ожидай от них снисходительности.

Ирма замерла и, спустя буквально пару секунд, совершенно неожиданно просияла:

– Это круто! Нет, серьёзно, мне это нравится!

Мысленно я напряглась. Девочка явно была склонна получать удовольствие от военных действий на своей территории и явно воспринимала каждый свой проигрыш всего лишь как очередную попытку начать всё заново.

– Мы на самом деле договаривались и ты на самом деле меня круто сделала. Один-один, – самодовольно заключила девушка. – Видишь, я признала твою победу.

– При этом не забыв утвердить свою, – заметила я.

– Я просто хочу играть честно. Я тебя сделала, ты меня сделала, счёт: один-один. Но ты ведь не можешь отрицать, что тоже получила кайф?

В ответ я лишь вопросительно вздёрнула брови. Неужели она и вправду считает, будто я, подобно ей, могу получать наслаждение от холодной войны?

– Да брось! – широко ухмыльнулась Ирма. – Я говорю о Дункане. Правда красавчик? Я видела, как он едва ли не лобызал твою лодыжку. Радуйся.

– Ты о чём?

– Говорят, что когда-то он подрабатывал стриптизёром. Врут, конечно, чтобы приукрасить его образ, но так хочется в это верить…

– Прекрати нести чушь и садись в машину, – почему-то рассердилась я, направившись к машине слегка прихрамывающим шагом.

Дункану было не так уж и далеко до комплектации стриптизёра, и всё же он не дотягивал. Хотя… Кроме Роканеры, старшей дочери новой зазнобы дяди Генри, я больше стрипизёров не знала, так что не могла побиться об заклад на то, что в этом бизнесе не изменились мужские стандарты. Вдруг теперь в моде не крупные качки, а просто слегка подкаченные парни с брутальной внешностью? Хотя Ирма ведь сказала, что это было в прошлом, а не сейчас… Да наплевать. Я больше не собиралась всовывать свою подбитую лодыжку в сильные руки этого инструктора. Даже если слова Ирмы о нём ложь. Просто я не люблю мужчин, которые дают обещание сохранить твою целостность и в итоге тупо не могут удержать твою лошадь. Результат – ушибленная лодыжка. Разве после подобного можно доверять этому мужчине более ценные свои органы? Так и с разбитым сердцем остаться можно.

Глава 10.


Фотографии. Десять штук. Пять тысяч лайков. В инстаграме. Вот я улыбаюсь в обнимку с Ирмой, небрежно держа в левой руке шлем, вот я совершенно спокойно тискаю коня-гиганта, а вот я уже лечу с него спиной вниз. Моё испуганное лицо на последнем кадре спасают только мои взвившиеся к небесам локоны. Интересно, Ирма доплатила фотографу за этот кадр? В общем… Пять тысяч лайков.

– Тебе не понравились фотографии? – вздернула брови Ирма, непринуждённо вращая вокруг своей оси станок с бесформенным куском глины. Пятница – день лепки.

– Что ты, очень понравились.

– Правда? – окинула меня резким, удивлённым взглядом девушка, явно ожидавшая от меня негодования. Почти по локоть измазавшись в глину, я пыталась вылепить из бесформенного куска нечто хотя бы отдалённо напоминающее чашу, но у меня явно ничего не получалось.

– Правда, – не смотря на свою собеседницу, кивнула головой я. – Я даже пролайкала каждую.

– Ты, что?!.. Лайкнула?!.. Когда?!

– Около часа назад. Сразу после того, как увидела эти замечательные снимки.

– Нет! Мои одноклассники увидят твой лайк и найдут твой профиль… Они поймут, что ты никакая не Нью-Йоркская модель!

– Правда? – наигранным тоном выдавила я.

– Ты специально…

– Постить больше пяти однотипных фото – дурной тон, – процитировала свою же собеседницу я.

– О, нет! Убери свои лайки, сейчас же!

– Не видишь, я занята. У меня руки в глине.

Пока я смеялась, Ирма грязными пальцами машинально водила по экрану своего дорогостоящего айфона. Кажется, ещё никто не нуждался в моих фотографиях так остро, как и не удалял их со столь молниеносной скоростью как эта девчонка.

– По-моему, никто не заметил… – с облегчением выдохнула Ирма.

– Мне на тебя подписаться? – решила добить подростка я.

– Не вздумай этого делать, – сквозь зубы процедила девушка, нервно вытирая испачкавшийся в глине айфон о свой белоснежный фартук.

– Считай это очередным бесплатным уроком. Никогда и никому не позволяй собой пользоваться.

– Ты просто невыносима, – громко возмутилась Ирма, после чего хлопнула себя по коленям и встала из-за станка. На сей раз она не радовалась моей очередной победе над её ухищрениями. Что ж, можно в равной мере считать это прогрессом в её воспитании, как и толчком к очередной её подростковой выходке.


– Что произошло на сей раз? – поинтересовалась я, приблизившись к Нат. Рыжеволосая стояла на крыльце нашего домишки и, небрежно держа сигарету у рта, наблюдала за тем, как Ширли и Элизабет изредка бросают друг в друга садовые принадлежности, всё же предпочитая брать противника силой голосовых связок.

– Ширли утверждает, что Элизабет стащила её ведро для полива её отвратительной клумбы, в то время как Элизабет не признаёт данного факта, хотя и не считает, будто не может взять что-то из двора, который принадлежит Генри. Фултоны уже выходили на улицу, чтобы насладиться представлением и немного в нём поучаствовать, так что не думаю, что патрульная машина заставит себя ждать, – не успела Нат договорить эту фразу, как я спиной почувствовала приближение красно-синих мигалок. – О, а вот и они, – обернувшись, сделала очередную затяжку подруга. – Ну что, будешь ужинать? Я приготовила сегодня бюджетные блинчики из кабачков. Как тебе?

– Звучит неплохо, – прикусив нижнюю губу, отозвалась я, уже наблюдая за тем, как шериф Иден и его напарник Тэн Бенсон вылезают из патрульной машины, чтобы в очередной раз составить акт о нарушении спокойствия на двух вздорных женщин. Если бы не Ширли с Элизабет, жизнь копов в нашем городке не была бы такой весёлой.

– Так ты как, заходишь? – поинтересовалась Нат, уже переступив порог нашего дома.

– Пожалуй я поужинаю позже.

– Что ж, как знаешь, – пожала плечами девушка и легким движением руки захлопнула передо мной дверь.

Полицейские разговаривали с Ширли и Элизабет возле своего автомобиля, кивая головами в сторону дома Фултонов. Думаю, ни для кого не было секретом, что Фултоны ненавидят нашу семью всеми фибрами своих душ, хотя, если хорошенько присмотреться к этой пожилой чете, тогда можно заметить, что они в принципе не склонны к благоприятным отношениям с социумом. А так как для этой парочки мы были самыми ближайшими его представителями, на нас они и отрывалась по полной программе. Наверняка их номер телефона в полицейском участке автоматически определяется как “Фултоны против Грэхэм – миссия невыполнима”.

Участвовать в этом абсурде – себя не уважать.

Сжав кулаки, я направилась в сторону отцовской мастерской – это был маленький домик, расположившийся справа от родительского дома и спрятавшийся в старых кустах роз чуть поодаль от гаража.

Колючий кустарник роз разросся по всему периметру вокруг мастерской, буквально обнимая её со всех сторон. Розы были очень раскидистыми и настолько старыми, что в сезон цветения в сумме на кусте едва ли можно было насчитать с десяток бутонов. За ними давно никто не ухаживал, но отец отказывался их выкорчёвывать. Разве можно выкорчевать память?..

Пройдя по заросшей травой тропинке, я аккуратно открыла скрипучую дверь мастерской и тихо переступила через порог. Едва уловимый запах канифоли, необработанного дерева и развешанных на стенах конских волос мгновенно врезался в мой нос. Ещё здесь пахло лаком, чуть меньше клеем, но больше всего здесь всё-таки пахло именно деревом. Все эти запахи смешивались в один причудливый аромат, пропитавший многие мои воспоминания о детстве.

Мой отец не всегда был мастером скрипок, хотя и мастерил их со своего десятилетнего возраста. Однажды он изготовил скрипку невероятной красоты, её резьба и окрас могли по праву считаться произведением искусства, но её звучание не было чистым. В итоге её выкупили по цене пяти инструментов, но отец до сих пор считает эту скрипку худшей из своих работ. Всё потому, что она никогда не сможет исполнить предназначения, ради которого создавалась.

Иногда я чувствовала себя этой скрипкой. Слишком красивой, чтобы исполнить хоть что-то по-настоящему качественное или важное своим надломленным нутром. Словно за внешние данные мне пришлось расплатиться тем, что не увидеть смертному человеческому глазу.

– Привет, пап, – отодвинув деревянный стакан с простыми карандашами от края стола, поздоровалась я.

– Таша?.. Что-то произошло? Ты редко заходишь просто так.

– Прости, – я сдвинула брови. – Ты ведь знаешь, что я не Пени.

– И всё равно я к Пени прихожу чаще, чем она ко мне, – его голос звучал приглушенно. Впрочем, как и у всех, кто переступал порог его мастерской.

– Она приходила бы чаще, если бы у нас в доме не была столь неблагоприятная обстановка для её детей.

– Но ведь Жасмин и Мия как-то живут в этой обстановке.

– Сколько раз я тебе говорила, что нужно проветривать помещение, – нахмурившись из-за неприятной темы, произнесла я, после чего распахнула форточку над его рабочим столом.

– Вновь пришла просить у меня прогнать Элизабет с Хлоей из нашего дома? Это решать твоему дяде Генри – это ведь его выбор с ними жить.

– Выбор его, но по итогам с ними живут все. Я имею ввиду тебя, твою бабушку и твоих внучек.

– Я понимаю, что именно ты имеешь ввиду, но ничем тебе помочь не могу. Об этом тебе лучше поговорить с Генри. Вылови его как-нибудь между ночными дежурствами.