***

Когда доктор сказал мне, что я нахожусь на третьей неделе беременности, я, сидя на кушетке, едва не умерла на месте. Для того, чтобы выявить моё положение, ему достаточно было пятнадцати минут, остальные сорок пять минут я приходила в себя, прежде чем выйти обратно в холл, где меня всё это время ожидал Дариан.

Ужаса подобного рода я ещё не испытывала никогда. Первые минуты я просидела неподвижно, словно замершая во времени статуя, потом с моих глаз начали срываться крупные слёзы, которые всё никак не могли остановиться. Проплакав ровно двадцать одну минуту – я случайно засекла по настенным часам – и истратив три упаковки носовых салфеток, я, наконец, начала приходить в себя.

Наконец отыскав где-то в своей черепной коробке дар речи, я попросила доктора не говорить о поставленном мне “диагнозе” моим друзьям. Думаю, что даже если бы он узнал, что мужчина, ожидающий меня сейчас в холле, является мне далеко не другом и даже отцом плода в моём чреве, он всё равно бы никому ничего не рассказал.

…Эмоциональное выгорание…


Оказавшись дома, я решила “перепровериться” – а вдруг медицинская чудо-техника ошиблась и никакой третьей недели беременности не существует? По крайней мере у меня. Что это вообще за диагноз такой…

Достав из комода струйный тест на беременность, последний оставшийся из пяти тех, что три недели назад купил мне Дариан, я отправилась в туалет. Не дожидаясь пяти минут, отведенных ему на выявление беременности, тест мгновенно нарисовал две полоски: результат – положительный.

Не помню, когда я в последний раз так плакала. Наверное в момент, когда узнала о смерти матери и Джереми.

Сидя на полу в спальне с положительным тестом в руках, я не просто рыдала, я ревела в голос, с надрывом. В итоге замочила своими слезами и соплями весь левый край одеяла, свисающий с кровати.


С утра я сделала два звонка. Первый звонок в больницу. Я записалась на ближайшее доступное время – аборт будет сделан в девять часов утра уже в эту пятницу. Второй звонок я сделала следом за первым, и Нат примчалась ко мне уже спустя десять минут. Я ей ничего не объяснила по телефону, отчего она нервничала больше, чем могла бы нервничать за неё я, но, как я и попросила, Байрона она с собой не взяла.

Нат сидела за столом, и я трясла перед её глазами одновременно двумя упаковками: одна с остатками контрацептивных пластырей; вторая опустевшая без своей одной-единственной противозачаточной таблетки.

– Как такое возможно?! – вопрошала я. – Это ведь непробиваемая броня!

– По-видимому, где-то в твоей броне оказалась брешь, – Нат взяла в свои руки уже никому не нужные упаковки, а ещё спустя десять минут мы нашли эту брешь. Точнее сразу две бреши. Серьёзные. Во-первых, срок годности противозачаточной таблетки закончился за сутки до того, как она была мне продана, а все знают, что подобные таблетки лучше не использовать, если их срок годности будет окончен ещё только через месяц. Я же выпила её сутки спустя окончания её срока годности… Во-вторых, по инструкции, контрацептивный пластырь клеится либо на низ живота, либо на поясницу, ну или на крайний случай на плечо – всего три зоны доступа. Я же наклеила его на голень, практически на щиколотку.

Тем вечером, когда Дариан закончил в меня, я была максимально не защищена. Даже моя яйцеклетка подвела меня: овуляция случилась за сутки перед нашим соитием. Для меня это было не просто фиаско. Подобного провала, связанного исключительно с собственной невнимательностью, которой прежде я никогда не отличалась, я никогда прежде не испытывала. Всегда перепроверяющая детали, всегда просчитывающая ходы наперёд – да я ведь даже пластырь купила! – я с треском провалилась на мелочи, которая теперь буквально пригвоздила меня к позорному столбу. Я просто не удосужилась подробно ознакомится с инструкциями… Двойное поражение.

Неожиданно выявленная у меня беременность в буквальном смысле стала для меня ударом ниже пояса, я даже чувствовала, как болят мои невидимые яйца.

Я посвятила Нат в своё твёрдое решение сделать аборт уже через пару дней. Сначала она промолчала, но вскоре сказала, что одобрит любое моё решение, потому что она не сомневается в том, что я знаю, что делаю. Однако я вдруг поняла, что с этой беременностью я надолго подорвала уверенность в себе. Едва ли я скоро вновь смогу сказать кому-то или себе самой, что я наверняка знаю, что делаю.


– Вот, здесь написано, что беременность может наступить даже спустя неделю после секса, а ещё здесь сказано, что в первые дни тест на беременность может не показывать положительного результата, – тыкала ярко-красным ногтем в монитор моего ноутбука Нат в четверг вечером. – Тесты вообще могут продолжительное время лажать…

– Давай будем честны, – перебила подругу я. – Слажали не тесты – слажала я.

– Ты уверена? – вдруг замерла огневолосая. – Насчёт завтра…

– Что ты хочешь сказать? – протерев лицо ладонями, тяжело выдохнула я, почувствовав, как мои заплаканные глаза щиплет от отсутствия в них слёз.

– Ты что, даже не расскажешь ему?

– Нет.

– Но он ведь отец ребёнка…

– Нат, нет! – чуть ли не выкрикнула я. – Он не должен об этом узнать. Никогда.

– Но разве ты совсем не хочешь родить этого ребёнка?

– Я не собираюсь становиться матерью-одиночкой.

– Но ведь у твоего ребёнка есть отец! И какой отец!..

– Какой?.. Каким Дариан Риордан может быть отцом, Нат?.. Сказать тебе каким? – я заглянула в распахнутые глаза подруги. – Максимум, каким он может быть – это богатым. Вот только этого недостаточно. Недостаточно быть просто богатым, чтобы становиться отцом, чтобы иметь человека, который будет называть тебя папой… Он жестокий. Понимаешь? Дариан очень жестокий. Знаешь, что он сделал со Стивеном Эртоном? С тем парнем, который всего лишь попытался меня зажать в углу? Меня и до этого пытались зажимать, не мудрено с такой-то смазливой внешностью и прокаченной задницей постоянно отбиваться от мужских клешней! Вот только на глаза Дариану попался именно Стивен Эртон. С тех пор прошло полгода, и что произошло? Дариан разгромил его в пух и прах, он буквально распустил своего противника на нитки! Он не забыл обиды, нанесённой ему другим мужчиной. Для Дариана я всего-навсего лишь собственность, на которую не смеет посягать другой самец. Вспомни, что он сделал с Картером, моим бывшим, который заявил своё право на владение мной в момент, когда это право Дариан ещё даже не успел застолбить за собой так железобетонно, как он удерживает его теперь. Он не просто приказал избить соперника – он удерживал его в плену! В плену, Нат, понимаешь, что это значит? На что он способен? Он при мне проткнул руку головорезу, который угрожал мне расправой за флешку, переданную мне Энтони! Просто взял нож и одним непоколебимым ударом приколол руку того головореза к столешнице! А потом ещё отдал приказ прострелить ему обе ноги… Он жесток. Ты это понимаешь? Я отлично понимаю. От таких мужчин нельзя рожать детей. С такими мужчинами вообще нельзя связываться. Я связалась – это первая моя ошибка, но вторую я допускать не собираюсь. Я никогда не рожу от Дариана Риордана. Никогда! Только не от человека, рядом с которым я чувствую себя в опасности.

Глава 69.


Дариан продолжал колотить дверь в ванную, требуя её открыть. Страх поднимался из недр моего организма, из-за чего меня только ещё сильнее выворачивало наизнанку. Это было ужасно, но плакать я сегодня не собиралась. Я собиралась дождаться, когда остатки моего скудного ужина покинут мой желудок, после чего я выйду в гостиную и выпровожу Риордана из своего дома.

В голове крутились слова, сказанные мной когда-то давно Кристоферу: “Скорее я стану шахтёром, нежели решусь на материнство в ближайшее десятилетие”. Я всё ещё не решилась, но этим утром так и не смогла заставить себя выйти из дома. Позвонила в больницу и перенесла процедуру прерывания беременности на следующую неделю. Зачем? Уже сегодня была бы свободна… Теперь же я стояла на коленях согнувшись в три погибели над унитазом и выворачивалась наизнанку от стойкого запаха сырого мяса. Похоже, эта беременность желает выбить из меня всё моё самолюбие, ежечасно доказывая мне мою же тупость.

…Я распахнула дверь так резко, что Дариан, всё это время колотящий в неё своим огромным кулаком, промахнулся и провёл им справа от моего виска, едва не коснувшись его.

– Чего тебе надо? – раздражённо спросила я, сдвинув брови и скрестив руки на груди.

– Значит, ребёнок всё ещё есть?

От услышанного моё сердце дрогнуло.

Неужели проболтался доктор?.. Или стал догадываться сам?..

Не важно. Главное, чтобы он не укрепился в своих шатких подозрениях и они не переросли в твёрдую уверенность.

– Какой ещё ребёнок? – наигранно ухмыльнулась я.

Сыграла неубедительно. Я поняла это по его глазам. Это провал. У меня был один-единственный шанс, но я оказалась “не убедительна”…

– Наш ребёнок, – уверенно произнёс он.

– Не знаю, о чём ты говоришь, – мой голос начинал дрожать.

– Таша, – Дариан неожиданно приложил свою левую ладонь к моей щеке, – девочка моя, ты беременна.

– Я не твоя девочка! – со злостью выкрикнула я, резко отстранив предплечьем его руку от своего лица. Не знаю, на что больше в этот момент я злилась: на то, что к моим глазам подступили предательские слёзы и мой голос отчётливо задрожал, или на то, что он назвал меня своей. Никакая я не его!.. – Выметайся! – я изо всех сил врезалась правой ладонью в его плечо, но он даже для приличия не шелохнулся.

– Я никуда не уйду, пока ты не признаешься.

– В чём?! – я на последних силах сдерживала слезы в пределах своих глаз.

– В нашей беременности, – спокойно говорил он.

– Нет никакой “нашей беременности”, понятно?! Она только моя!

Как только я это сказала, Дариан просиял в благодатной улыбке, и я мгновенно осознала, что только что неосознанно совершила ещё одну серьёзную глупость – я машинально призналась ему в том, что во мне и вправду есть ребёнок. Нет, беременность и скачущие из-за неё гормоны точно делали из меня дуру. По правой щеке скатилась первая слеза.