Муж, наконец, разделся и очень медленно прошел по прихожей. У Игоря все же хватило мужества – он шагнул на кухню. Анна сидела спиной к двери. Задержавшись на пороге буквально на секунду, он, видимо, смотрел на нее. Анна не шелохнулась. Игорь подошел к окну, встал к жене спиной. Повисло тягостное для обоих молчание. Анна глубоко вздохнула и взглянула на мужа, вернее на его ссутулившуюся спину. Неужели этот человек стал теперь чужим? Вот так сразу, за несколько мгновений? Теперь нельзя просто подойти к нему, обнять, потереться щекой о плечо, как она делала столько лет… Раньше она так успокаивала Игоря, когда у него были неприятности, когда он, словно ребенок, оттаивал под ее нежными ладонями. Может, и не могла Анна помочь чем-то серьезным, но успокоить мужа всегда старалась.


     Сейчас же он стоял к ней спиной, ссутулившийся и чужой. Ему было тяжело, но теперь он сам причинял боль и жене и себе, и два таких противоречивых ощущения боролись в ее сердце – Анна жалела его и была предана им же.


– Когда же ты собирался мне это сказать? Если вообще собирался? – Анна решилась первой прервать молчание.


     Муж развернулся к ней. Он был бледен и как-то сразу осунулся и постарел.


– Ань, ты прости меня. Если сможешь, конечно. – Голос его звучал глухо.


     Она горько усмехнулась.


– Простить? Простить… Какое странное слово… Просто простить…


     Он молча смотрел на нее.


– И давно это у вас?


– Ань…


– Что – Ань?! Как давно ты меня обманываешь?! – Анна с трудом сдержалась, чтобы не сжать снова руки в кулаки. А так хотелось это сделать, да еще хлопнуть ими от души по столу… – Что молчишь?


– Не очень. Да какая разница? – Игорь сел на стул напротив жены.


– Да никакой. Действительно, никакой разницы. Подумаешь, ты спишь с другой, а так – ничего особенного. Класс, дорогой! Поздравляю! Плыли мы, плыли, и, как говорится, приплыли. – Анна нервно засмеялась, но тут же посерьезнела, в упор глянула на мужа. – Как же ты мог, Игорь? За что ты так со мной? Что я сделала не так?


     Он глянул на нее и отвел глаза. Несколько минут Анна смотрела на него, но муж молчал.


– И что теперь? Как, по-твоему, мы будем жить дальше?


– Я не знаю.


– А кто знает? Кто должен знать?! Я?!


– Не ты. Не только ты. Да, я виноват перед тобой. Прости. Но…


– Что «но»?


– Нам нужно время, чтобы все решить.


– Что решить?


– Ну, как дальше жить, что делать…


– А что ты собираешься делать? Ты сам? Что ты будешь делать? – Последнюю фразу она произнесла медленно, выделяя каждое слово.


– Пока не знаю.


    Игорь поднялся, прошелся по кухне, снова встал у окна.


– А что, по-твоему, я должен сделать? Собраться и уйти?


     Идти ему, кроме как к той девчонке, было некуда. Квартиру эту они купили лет пятнадцать назад – продали  дом Анниной бабушки в ее родном поселке, взяли кредит и приобрели трехкомнатную здесь, в областном центре. Так что, если дело дойдет до дележа жилплощади, то разбираться придется долго – кому что причитается. Родители Игоря жили в соседней области, и больше никого из его родни здесь не было. Да и что сделали бы родственники в такой ситуации, с какими глазами к ним идти? Сам виноват, сам и разбирайся, ищи теперь, где жить.


     Гнать мужа из дома Анна не собиралась. И даже не из страха, что он уйдет и не вернется, а просто потому, что не испытывала к нему ни ненависти, ни злости. Была просто обида, жуткая обида и чувство  отвращения. Как же это было нечестно с его стороны – быть с другой женщиной и продолжать делить постель с нею! И еще чувство стыда, стыда перед детьми и родителями, да и перед знакомыми тоже. Анна никогда не делала свою семью образцово-показательной, она просто жила нормальной жизнью – со своими радостями и горестями, но никогда не делала их домашние дела предметом чьего либо обсуждения. Говорят про всех, и плохое и хорошее говорят, но теперь в их личную жизнь влезут чужие люди и станут копаться в их делах, перемывая кости всем и вся. Кто-то будет сочувствовать, кто-то осуждать его, ее или их обоих. Одни будут делать это за их спинами, но всегда найдется кто-то, кто выскажет все прямо в лицо, надеясь понаблюдать еще и за их эмоциями. А как сказать все это родителям? Для них это станет громом среди ясного неба. А дети? Как им все это объяснить?


– Ты хочешь, чтобы я ушел? – в его голосе послышались недобрые нотки.


– Я спросила тебя – ты сам чего хочешь? Вот прямо сейчас, здесь, что ты собираешься делать дальше? – Анна тоже заговорила резче. Он что же думает, что она станет его уговаривать? Может его еще похвалить за то, что он сделал?


– Да не знаю я! – В сердцах крикнул муж.


– Не шуми.


     Они оба резко замолчали. И молчание это повисло надолго. Чувствуя, что пока они вряд ли к чему придут, Анна поднялась и пошла из кухни. Уже в дверях она приостановилась.


– Не знаю, как, но детям ты объясняй все сам. – Тихо, но твердо сказала она. Ответом ей стал тяжелый вздох за спиной.


     Она прошла в комнату, села на диван. Игорь появился в дверях, потоптался на пороге.


– Ты думаешь, им надо сказать? – с сомнением спросил он.


     Анна изумленно подняла брови.


– А, по-твоему, нет? Как ты себе все это представляешь? Будем жить, как прежде, и помалкивать?


– Ну-у…может,  мы пока сами во всем разберемся…


     Бог мой, да он, похоже, ищет пути к отступлению! Конечно, может все еще и наладится? Можно же закрыть глаза на его измену, можно даже простить ему все, подуться какое-то время и понемногу все сгладится, они снова заживут мирно. Им есть что терять, они же семья, единое целое! Подумаешь, появилась какая-то девчонка! Появиться-то она появилась, да взяла и пропала. С кем не бывает, правда? Та появилась и пропала, как и не было ее, а она, Анна – жена, она была, есть и будет. Но как пережить все это? А самое главное, где гарантия, что не будет этой девчонки или какой-нибудь другой? Говорят – левак укрепляет брак. Не верьте никогда! НИ-КОГ-ДА!!! Та боль, что придется пережить кому-то из обманутых супругов не пройдет бесследно. Может сгладиться и даже забыться на какое-то время. Но забыть все это окончательно просто невозможно, как нельзя и пережить заново саму жизнь, подправив в ней не самые удачные моменты. Предательство другого человека навсегда останется в сердце, пусть в самых его дальних уголках, но будет таиться там, время от времени напоминая о произошедшем и причиняя боль.


– Ты что же думаешь, что все будет по-прежнему?! – Анна с удивлением посмотрела на мужа. Он выжидающе смотрел на нее. – Нет, ну хорошо, допустим, что мы попробуем оставить все на своих местах. Не скажем детям, родители ничего не узнают, никто ничего не узнает. Допустим. А как мы с тобой будем жить? Ты и я? Хотя, что я говорю… Есть ведь еще и она.


– Ань…


– Или ты скажешь, что между вами все кончено, и ты даже ни разу не позвонишь ей, чтобы узнать как она после аварии?


     Он ответил сразу же, словно ждал, чтобы заговорить на эту тему:


– Она в тяжелом состоянии. Позвоночник сильно пострадал.


     Анна схватилась руками за голову.


– Замолчи! Я не хочу ничего этого знать! Замолчи! Это теперь твои проблемы и только твои! К какому бы ты решению не пришел, как бы мы дальше не поступили, Я никогда не смогу жить по-прежнему. Я, понимаешь, я! Есть еще я! Ты, она. И я. Игорь, ну почему ты про меня не подумал? Что я сделала тебе такого плохого, чтобы ты так со мной?


     Слезы, наконец, нашли выход и брызнули из глаз. Муж качнулся было к ней, но Анна вскрикнула, словно раненая птица:


– Не прикасайся ко мне! Не смей!


– Аня!


     Она справилась с собою, поднялась с дивана. Не сказав больше ни слова, прошла в спальню и закрыла дверь.



                                                                                          * * *



      Дальше было совсем нехорошо.


      Дочь, вернувшись ближе к полуночи, застала отца лежащим в передней на диване. Причем спал он прямо в одежде. Такого Любаша за ним никогда не замечала, и потому застыла, как вкопанная. Втянула носом воздух. Вроде ничем таким подозрительным не пахло. Девушка пожала плечами и удалилась к себе в комнату.


     Утром все встали хмурые и неразговорчивые. Любаша заметила недоброе настроение родителей и предпочла молчать, лишь наблюдая за ними.


     Вечером Игорь вернулся совсем поздно. Анна с дочерью уже давно поужинали и сидели в комнате у телевизора. Игорь есть не стал. Еще пару дней прошли такими же напряженными и молчаливыми. В конце концов, дочь не выдержала и задала матери вопрос:


– Вы что, поссорились с папой?


     Анна уже ожидала чего-то подобного, и даже обдумывала варианты ответов. И все же запнулась, задумалась, прежде чем что-либо ей сказать.


– Ну, в общем…да.


– Угу. – Любаша пытливо глянула на мать. Та продолжать пояснения не спешила. И девушка, пожав плечами, тоже не стала развивать тему.


     Время шло, но никаких перемен  в отношениях Гореловых не намечалось. Муж временами стал приходить совсем поздно, но, что все-таки радовало Анну, был трезвым. Хотя раньше особым пристрастием к спиртному он не отличался,  в душе Анна побаивалась, что Игорь может начать выпивать. Он и так был суховатого телосложения, а теперь и вовсе осунулся, под глазами пролегли глубокие тени.


     В субботу прямо с раннего утра муж куда-то уехал.  Вернулся он ближе к обеду и был еще мрачнее, чем обычно. Люба была в школе, и потому Анна решилась заговорить с ним в открытую.


– Нам надо к чему-нибудь придти. Дети уже не маленькие, им надо все сказать.