— Если не пропустишь сейчас же, пеняй на себя!

— Я недорого беру, — обиделся мужчина.

— А недорого — это сколько, — полюбопытствовали мои спутники.

— Два флакона одеколона…

Заплатив таможенную пошлину натурой, а именно — бутылкой водки, мы отправляемся к аборигену домой. И здесь, еще за две бутылки водки, мы получили право жить «сколь захочешь» всей экспедицией из одиннадцати человек, включая овчарку Рекса.

Разницу между археологами и геологами ханты понимают по-своему. Геологи, как правило, все мужчины и у них много техники, они возят с собой всякие приборы, чего-то измеряют, считают. А среди археологов, наоборот, — преобладают женщины, которые в технике не особенно разбираются, зато знают хорошо про украшения и домашнюю утварь и, естественно, все могут тут же оценить. А мужики, понятно, редко интересуются разными побрякушками, пусть и столетней давности. Так считают жители Севера.

Я схожу на берег первой. Нас встречает множество собак и нестерпимая вонь.

Вижу пять пустых коробок из-под стирального порошка известной марки. Заслоняя нос рукавом, сразу после «здравствуйте», спрашиваю у хозяйки, что она делает с таким количеством порошка.

— Дак это… белье замачивала, — слышу резонный ответ.

— Что, сразу всем порошком? — спрашиваю я, глядя на большие пустые коробки. (Мне, например, одной такой пачки хватает на полгода.)

— Конечно! — отвечает хозяйка.

— Это сколько же надо белья?! — удивленно восклицаю я.

— Ну сколь есть — все замочила, а чо растягивать-то на два раза, — говорит хозяйка и жестом приглашает пройти в чум.

Прямо возле стола стоит большое деревянное корыто с прокисшим бельем. Спрашиваю, когда замочила. Отвечает, в четверг. Мне дурно. На календаре понедельник и жара не меньше тридцати градусов.

— Ты когда-нибудь еще замачивала белье? — задаю вопрос.

Хозяйке на вид лет сорок, отвечает, что нет, — эта ее стирка по-русски будет впервые в жизни. Но она обязательно научится.

Мои спутники принимают решение поставить палатки как можно дальше от чума. Сразу за двором — небольшой овраг, весь засыпанный… флаконами из-под одеколона. По моим меркам здесь вполне мог бы поместиться КамАЗ. Это сколько же цистерн надо выпить?! Тут же я вижу своеобразную шахматную доску. На куске фанеры аккуратно нарисованы квадраты, а шашками служат пробки из-под одеколона. Черные и розовые. Последние, как я понимаю, вместо белых.

Как только мы поставили палатки, устроились, пришел хозяин и сказал, что мы должны перебраться поближе к чуму, ведь он хочет получить свою плату, как и договаривались. Мы ему рассказали про вонь и посоветовали выбросить или закопать белье. Он ушел и, к всеобщему удивлению, быстро вернулся.

— Что, уже закопал? — спрашиваю с недоверием я.

— Сейчас, сейчас, не переживай, все будет закопано. Я бабу отлупил, она быстро справится.

Я отдаю ему обещанные две бутылки и говорю, что переберемся к чуму сразу, как только там немного проветрится. Хозяин смотрит на водку с неподдельным восхищением, потом переводит взгляд на меня и говорит:

— Меня, это, Антипой звать. Это кругом вся моя. И угодья моя, и ручей. Ты можешь рыбы ловить. Но зачем тебе ловить, я тебе так дам. Вон, вишь сеть в ручье закинута. Иди бери сколько надо. На уху ли, вялить ли, домой можешь взять мужику… — Немного поговорив со мной, Антипа идет к чуму и кричит жене:

— Фая, айда квасить!

…Статуя золотой женщины, по преданию, привезена из Индии. Еще восемьдесят лет назад ей приносили жертвы и почитали как верховное божество народа манси. Легенды гласят, что она полностью сделана из золота, губы — из рубина, глаза зеленые, изумрудные. Когда дневной свет попадает ей в глаза, в них появляется неземной блеск, который, кто хоть раз видел, не забудет никогда.

Но однажды злоумышленники-иноверцы отпилили ей руки. Разъяренные аборигены нашли их и в прямом смысле слова разорвали на части, а кровью убитых обмазали места спилов. В начале двадцатого века божество спрятали, и с тех пор его ищут.

Впрочем, археологов интересует не столько уникальный нахрачинский идол, сколько древние цивилизации, существовавшие на местах нынешних стойбищ.

Доподлинно известно, например, что в четырнадцатом веке в Ханты-Мансийском округе жили представители сразу нескольких культур. Многие из них отличались довольно высоким уровнем развития. Об этом свидетельствуют неплохо сохранившиеся с тех времен предметы с всевозможными, порой весьма остроумными надписями: оригинальные подсвечники, шкатулки с затейливыми рисунками, миниатюрные ложечки, блюдца, монеты, наконечники, чашки, женские украшения (правда, в отличие от современных, довольно тяжелые и объемные).

Утром часть нашей экспедиции отправляется на поиски места предполагаемых раскопок. К ним сразу же присоединяется пара хозяйских собак. Сегодня моя очередь готовить обед.

Внезапно в проеме палатки появляется заспанный Антипа и говорит, что там, куда направилась сейчас экспедиция, копать не следует, поскольку это змеиная гора — проклятое предками много веков назад место.

— Вы же бабы молодые, вдруг потом уродов нарожаете.

Я не поняла связи между раскопками на змеиной горе и рождением уродов. Тогда Антипа, жестикулируя, пояснил:

— Это проклято место, понимашь, баба? А раз проклято, значит, проклятие может лечь и на тебя, и на потомков!

Я налила хозяину компота и, извиняясь, сказала, что не его дело решать, где копать опытным археологам. Антипа, видимо, подумал, что я его угостила вином, уверенно поднес стакан к губам, но, распробовав, поморщился, сплюнул, поставил стакан на стол и ушел. Я решила, что он обиделся. Но через пару минут Антипа вернулся и протянул мне пустую литровую банку. На дне пожелтевший клык.

— Это что такое? — спросила я, указывая на содержимое банки.

— Это зуб медведя-шатуна, — пояснил хозяин. — Давай наливай сюда водки, слышь? — Заметив мое недоумение, Антипа заявил: — Наливай быстро моему маленькому богу.

Когда к обеду вернулась уставшая экспедиция, я рассказала про змеиную гору. Мои спутники к сообщению отнеслись серьезно и решили исследовать другое, помеченное на карте место.

Признаться, мне тогда было непонятно, почему образованные люди верят в старые мифы. Но потом, после долгих размышлений я пришла к выводу, что везде — как на земле, так и в человеческом сознании — должны быть места, в которых копать до поры до времени запрещено. Почему? Да все очень просто.

Человечество знания должно получать определенными порциями. Если где-то хватить лишку — случится сбой, который может привести к нарушению всей жизненной системы давно сложившегося уклада. И тогда катастрофа неизбежна, а последствия ее непредсказуемы. Ведь много тысяч лет назад на Земле наверняка жили люди, и, вполне возможно, их цивилизация развивалась по тому же пути, что и наша. Но потом что-то произошло, и от тех людей не осталось и следа. Все тайны хранит Земля, и она вряд ли когда-нибудь их выдаст.

Эх, человек, человек! Я теперь часто об этом думаю…

На следующий день я подошла к Антипе и сказала, что я — журналистка и хотела бы взять у него интервью.

— Да бери что хошь, — улыбнулся хозяин. — Ты мне сразу понравилась. У тебя зубы вон какие белые и ровные, видать свои. А мне два передних еще в армии выбили, я в кочегарке служил. Сразу после учебки в кочегарку послали, там полтора года и прослужил: тепло, хорошо, а чего мне еще надо?

Пошутили один раз русаки надо мной, сказали: «Антипа, натопи да смотри, чтобы пожарче». Я и натопил. А в топке прапорщик Лазарев — такой был у нас наполовину хохол, вреднючий, как покалеченный таракан, — чего-то там спрятал. Ну и сгорело все к едрене матери его имущество. Хоть бы предупредил кто!

Прибежал этот придурок весь красный и с размаху ка-ак даст мне! «Это тебе, тундра, — только и сказал, — чтобы знал, как в теплую погоду казенный уголь жечь». А мне откудава знать, что у вас значит теплая погода, если при первом легком снеге, когда еще не все зверье на зимовку залегло, вы в теплые шубы оборачиваетесь, унты кожаные по самые колени одеваете, шапками подбородки, как малые дети, обвязываете, сосульки тают, а вы дрожите от холода…

Антипа сплюнул, достал трубку, закурил, а потом продолжил:

— Я русский язык хорошо знаю, в школе учился восемь лет, в армии каждую неделю газеты читал, и устав маленько знаю, три положения даже наизусть рассказать могу, а вот вас, русаков, не понимаю. Хоть убей! Какие-то неправильные вы. Вам на погоду или природу плевать, а мужики с молодыми бабами разговаривают как с умными.

У бабы в молодости нету ума, потому что есть желания, это же ясно как божий день. Молодая баба — все равно что неспелая клюква: розовая, привлекательная, а неспелая изнутри. Запасешься такой — и вся махом закиснет. А зрелую по первому морозу соберешь, так всю зиму простоит и ничего с ней не случится. Это же просто, очень просто.

После этих слов он тяжело вздохнул, посмотрел на меня, повернулся и вышел из палатки.

Раскопки завершились удачно. Мы нашли много серебряных предметов, преимущественно домашнюю утварь и монеты. Удалось также установить, чем питались наши предки. Более того, мы попробовали приготовить сами по древнему рецепту мясной бульон с травами и без соли. Гадость неимоверная. Впрочем, везде нужна привычка, особенно в таком деле, как еда.

Вскоре, после детального исследования, наши находки будут выставлены в одном из музеев города Екатеринбурга.

А мне на прощание Антипа сказал:

— Ты… это, слышь, приезжай, когда захочешь, я тебя за бутылку завсегда пущу в свой чум и рыбы дам сколь хошь. Я имею в виду настоящей рыбы — там нельмы ли, муксуна ли, а не этой сорной щуки, язя, леща или карася. Ими только собак кормить. Я такую рыбу сразу же выбрасываю, а на кой она мне? А бабе моей купи этой… как ее… зубной пасты, будь она не ладна, она у меня — видела? — какая моднячая вся из себя ходит. Когда паста есть, так, считай, каждый день зубы в ручье чистит, прям с самого утра, говорит, хорошо во рту после пасты-то… А статую вы все равно не найдете. Ее ищут-ищут и ученые бабы, и мужики, а все равно не найдете. Кто святыню выдаст, знаете, что тому может быть? И, это самое, клеенки купи, метра два. Если ее в нарты бросить, нарты потом долго не мараются. А мне зачем новые нарты марать-то?