Банкир оказался не таким уж и зажатым. Они скоротали вечер в ресторане и расстались приятелями. Оля «отдежурила» за их столиком только полчаса, а затем, сославшись на занятость, уехала домой. К черту коньяк и виски – водка вчера была особенно вкусной…

Вчера вообще все было особенно вкусным.

«Тоже мне, Казанова!» – отругал себя Никита, в очередной раз вспоминая вчерашний поцелуй. Знал, что не нужно этого делать, и не отказал себе в удовольствии. И алкоголь не плескался в крови, и рассудок не спал мертвым сном, и оправдания не вытягивались в длинную очередь – он просто взял и поцеловал. Можно даже сказать, хладнокровно поцеловал. Вот это и удивительно.

«Идиот. – Никита покачал головой и улыбнулся. – Ладно, накатило на обоих и прошло… Бывает».

Да, накатило именно на обоих – Оля же ответила на поцелуй.

«Как не стыдно валить ответственность на беззащитную девушку», – с усмешкой отругал он себя еще раз.

Если бы он не спровоцировал, если бы не притянул ее к себе…

– Наконец-то! – раздался приглушенный радостный голос, и дверь распахнулась. – Привет!

– Это тебе, моя дорогая Маша, – торжественно произнес Никита и протянул ей «виноватый» букет.

– Спасибо, скоро мне их некуда будет ставить, – кокетливо ответила она и втянула его за руку в прихожую. – Заходи же.

– Значит, теперь я буду дарить тебе цветы вместе с вазами, – проговорил он, снимая ботинки.

Никита поймал себя на мысли, что отвечает автоматически, будто читает заезженную до дыр роль.

– Ты пил, что ли? – На Машином лице появилась тень изумления.

– Вчера.

– На меня времени нет, а…

– Я с банкиром, – оправдался Никита и широко улыбнулся, от чего тут же стрельнуло в затылке.

– Замечательно, – подвела итог Маша и, направляясь к кухне, добавила: – Отказываюсь сегодня с тобой целоваться.

– А все остальное? – пошутил он.

Она замерла, обернулась, приподняла правую бровь. Три родинки дорожкой на щеке, зеленые глаза… Как же она красива и не то сердится, не то смущена…

Он шагнул к ней, развернул к себе лицом – и увидел другие глаза, другие губы. На секунду ему показалось, что сейчас его ногу ревниво стукнет плоский коричневый портфель.

– Никаких поцелуев, – строго сказала Маша. Выскользнула из объятий и устремилась в кухню.

«Алкоголь – это зло», – мрачно подумал Никита, стягивая через голову свитер.

* * *

В отношениях с мужчинами у Полины было куда больше опыта, чем у Ольги. Не так давно, до своего скоропалительного и сумасшедшего замужества, она с удовольствием пудрила мозги представителям сильного пола и в ответ получала абсолютно все, что хотела. Теперь у нее иная жизнь: рядом Андрей, и больше никого не нужно. Каждый раз, когда они встречаются вечером после работы, она чувствует в душе мягкий теплый комочек счастья. И она на сто процентов уверена, что и у него в груди то же самое. Любовь, обыкновенная любовь… А выходные! Когда он целый день рядом! Просыпается и бормочет что-то, она сразу прижимается к нему и улыбается до ушей. Любовь, обыкновенная любовь… Он готовит ей ужины, она покупает ему галстуки, он относит ее на руках из ванной в постель, она аккуратно складывает его вещи на полках, он помогает ей организовывать работу в салоне, она старательно налаживает отношения с его родителями… Все замечательно. Любовь, самая обыкновенная любовь.

Да, опыта у Полины больше. И этот самый опыт подсказывает, что почти всегда лучше знать правду. Особенно ее лучше знать тогда, когда родственники-друзья-знакомые уже давно в курсе и только ты одна пребываешь в мире иллюзий!

«Оля должна узнать про Машу Сереброву. И это придется взять на себя, по принципу «лучше уж я, чем кто-то другой».

И еще жизненный опыт подсказывает, что не так-то просто встретить человека, который станет по-настоящему родным. Нет, нельзя отдавать Никиту Замятина без боя. Да его вообще никак нельзя отдавать! Есть между ними связь, есть, и пусть ее никто не видит – неважно. Может быть, они и сами этого еще не поняли.

Но как поведет себя Оля, когда узнает правду?

Что там у них в душах происходит?

И не обнаглел ли Никита, встречаясь сразу с двумя? Или в этих отношениях есть не только черное и белое, но и другие цвета и оттенки?

А Лев Аркадьевич с папочкой мысленно уже внуков нянчат…

И как же все закрутилось?

– Значит так, мои дорогие! Сегодня самый лучший день в вашей жизни! Почему? А потому что сегодня у вас есть уникальная возможность совершенно бесплатно превратиться из очень красивых девушек в сказочно прекрасных! Вопросы есть? Вопросов нет. Быстренько одеваемся и едем в «Анни»!

– Да! Да! Ура! – подскочила Катюшка.

– Зачем? – осторожно поинтересовалась Оля.

– Иногда нужно в себе что-то менять. Для бодрости, для тонуса.

Полина могла бы обстоятельно разложить по полочкам смысл подобных перемен и в своих рассуждениях наверняка бы зашла так далеко, что вогнала бы Олю в краску (одно понятие чувственности чего стоит!), но лекцию лучше было отложить на неопределенный срок. Олю не нужно пугать, не нужно подкалывать, ее, как ребенка за руку, необходимо довести до салона. И вовсе не потому, что, увидев ее, преображенную, Никита Замятин бросит Машу Сереброву. Так думать даже унизительно. Не для него это, а для нее. И чтобы у всяких Белкиных челюсть отвалилась! Чтобы смотреть на себя и думать: это я? Чтобы не верилось, чтобы дрожало, чтобы летели в разные стороны флюиды… ну да, чувственности, сексуальности и так далее. Все старо как мир – ничего нового!

Полина сморщила острый носик и добавила:

– Отказы не принимаются. Я чуть ли не всю смену мастеров лишила выходного!

– Представляю, как они нас ненавидят, – хихикнула Катюшка, прекрасно зная, что Полина щедро возместит мастерам это неудобство. И чего ради любимых сестер не сделаешь!

– Я не пойду, – категорично ответила Оля. – Спасибо, нет.

– Из тебя никто не собирается делать блондинку. И наращивать ресницы тоже никто не будет… против твоей воли. Так что ноги в руки – и вперед, – строгим голосом сказала Полина и подхватила чашку, к которой потянулась Оля. – Чай ты уже выпила, заняться тебе все равно больше нечем. Хватит чахнуть над отчетами!

– А можно я сделаю временную татуировку? – Катюшка вскочила из-за стола, сцапала тарелку с оставшимися пирожными и отправила ее в холодильник. – Или эпиляцию… ну, где линия бикини? Можно? И еще хочу три красные прядки… со стразиками!

– Девушку украшает скромность, – напомнила Полина.

– Ладно, линию бикини оставим в покое, – легко согласилась Катюшка, косясь на Олю (решится она или нет?). – А короткая челка мне пойдет? Как у японок такая – хрясь! – она чикнула пальцами, точно ножницами, по челке.

– Пожалей папу, – гуманно посоветовала Полина. – И мне кажется, ты японок с кем-то путаешь.

– Хорошо, я поеду… – тихо произнесла Оля. Резко встала и дотронулась до стянутых в хвост волос. – Подровняю их немного.

– Ага, – поддержала Катюшка. – Их нужно подровнять сантиметров на двадцать. Покрасить, накрутить, художественно разлохматить и добавить редкого блеска. Я такое по телику видела, там из… м-м-м… как раз из очень красивой девушки сделали прекрасную.

– Еще одно слово, – пригрозила Полина, – и я сама лично тебе таку-у-ю эпиляцию сделаю…

– Молчу, молчу… – улыбнулась Катюшка и выскочила из кухни.

– Кардинально менять я ничего не стану, – твердо сказала Оля.

– Доверься мне, мегапрофессионалу! – многообещающе подмигнула ей Полина.

* * *

Салон «Анни» за последнее время претерпел изменения: частично обновилась мебель, из прейскуранта исчезли не пользовавшиеся спросом процедуры, мастера остались только первоклассные, чистота и порядок бросались в глаза. В ящиках шкафов больше не лежала просроченная краска для волос или прокисший крем, и пахло не терпкой химией, а еле ощутимыми цитрусом и медом. Так пахнет свежесть, так пахнет уют, так пахнет вкусное счастье…

Оля уже давно здесь не была и теперь чувствовала себя неловко. Кажется, что все на нее смотрят. Смотрят и думают: и занесло же к нам эту офисную мышь! Да вот… занесло. Странно, в мире бизнеса она никогда не комплексовала по поводу внешности, хотя кругом было достаточно привлекательных женщин, а здесь, на «фабрике красоты», где с каждой полки на нее глядят пузырьки, тюбики и баночки, а с кресел косятся ухоженные клиентки салона и кидают короткие взгляды мастера, она чувствует себя даже не белой вороной, а потрепанным полупрозрачным воробьем. Не надо, не надо было соглашаться! У Полины всегда все слишком просто! А у нее самой все слишком сложно… и, кажется, она готова это признать. И, кажется, у нее опять случился приступ неуверенности в себе? Или вдруг вспомнился вчерашний поцелуй? Или она вообще ни на миг не забывала о нем? Или она уже немножко другая?

Оля сжала губы и прогнала неприятные мысли прочь. Она действительно не будет ничего кардинально менять: подровняет волосы, возможно, выщипает брови, на маникюр вот никогда не хватает времени, да и делать она его толком не умеет. Покрасить ресницы? Только не очень сильно.

– Я к Лизе, – бросила Катюшка и прямиком направилась в косметический кабинет.

– Может, нам все же проверить, что она там собирается делать? – на всякий случай предложила Оля.

– Надеюсь, то же самое, что и ты, – то ли философски, то ли с каким-то намеком ответила Полина. – Света! – позвала она мастера. – Мы готовы!

Нет, Оля не была готова: ни к тому, что окажется в кресле перед большим зеркалом, ни к тому, что незнакомая хмурая девушка снимет с ее головы заколку, ни к тому, что ей вымоют волосы, промокнут их полотенцем, а затем… а затем в воздухе жадно щелкнут ножницы! Пока этого не произошло, только воображение подсказывало страшные картины.

«Я не готова!» – мысленно выпалила Оля и зажмурилась. Но через секунду открыла глаза, подошла к высокому мягкому креслу и неуверенно села.