– Сынок, тебе следовало бы носить синюю форму федерала.

Джулиан ответил улыбкой. У солдат Флориды не осталось форменной одежды, поэтому Джулиан ходил в домотканых хлопковых брюках и мягкой рубашке горчичного цвета.

– Люди часто думают, что мы с Йеном близнецы. Но не давайте ему вводить вас в заблуждение, сэр. На самом деле я на полдюйма выше. Это всегда приводило Йена в бешенство. А теперь он это отрицает.

Генерал Мэджи не сводил глаз с молодого человека, внимательно исследовавшего его ногу.

– Скажи, сынок, с какой стати ты возишься со старым генералом-янки?

Не поднимая головы, Джулиан улыбнулся:

– Я врач, генерал Мэджи. Я дал клятву, что буду лечить людей.

– Ты сможешь спасти мою ногу?

– Думаю, да.

Энгус подозвал доктора Крипта, присутствовавшего при осмотре:

– Вы видите, сэр! Этот молодой мятежник берется спасти мою ногу.

Тэйер Крипт перевел взгляд на Райзу. Та пожала плечами:

– Боюсь, генеральское звание отец получил отнюдь не за свою тактичность. Но Джулиан действительно прекрасный хирург.

Тэйер кивнул и обратился к Энгусу:

– Сэр, я с радостью готов поучиться у мятежника, чему только можно.

Невзирая на возражения отца, Райза помогла Крипту провести анестезию в соответствии с указаниями Джулиана. На небольшую губку накапали хлороформа, потом губку вложили в конусообразный сосуд и поднесли к лицу пациента. Генерал вдыхал хлороформ, пока не заснул. Джулиан принялся за дело, все время давая пояснения Тэйеру. Он рассказывал ему о том, что сам узнал за годы учебы и практики, о том, что оказалось наиболее эффективным в лечении ран и болезней.

– Анестезия используется лишь в последние двадцать лет. В этой войне мы впервые по-настоящему ее испытываем. Жаль, что часто нам нечего дать своим пациентам, кроме виски. И еще кое-что, сэр. Промывая раны, выделяйте отдельную губку для каждого солдата. Я обнаружил, что соблюдение этого правила может творить чудеса.

– Это не всегда имеет решающее значение…

– …но невероятно снижает число случаев заражения. Думаю, именно моя настойчивость – я требовал использовать только чистые губки и бинты – позволили мне спасти немало рук и ног и сохранить людям жизнь. Кроме того, мы пришли к выводу, что свежий воздух тоже играет важную роль при выздоровлении. Конечно, я слышал от своего кузена о тех условиях, в которых работают врачи на полях сражений. Там они только режут. Ни на что другое времени не остается. И все же я убежден: там, где это возможно, мы должны работать с величайшей тщательностью.

Тэйер, слушавший его как завороженный, молча кивнул.

Когда операция закончилась, ногой Энгуса занялся Крипт. Джулиан на минутку зашел к Райзе. Они сидели в ее маленькой гостиной, наслаждаясь свежесваренным кофе и французским коньяком.

– Все южане тебя осуждают, Райза. Ты правда послала за Джеромом, чтобы его схватили?

Райза залилась краской. Наверное, у нее и в самом деле виноватый вид.

– Нет. Я за ним даже не посылала. Я не знала, что он здесь, за рекой. Ты-то должен понять, что это правда. Я пыталась разыскать тебя по поводу ноги отца.

– Это очень странно. К нам явился какой-то парень. Сказал, что миссис Маккензи разыскивает капитана. Мы с Джеромом оба в звании капитана. Он как раз привез нам лекарства. Вот мы и решили, что ты каким-то образом узнала о его появлении и хочешь его видеть.

– Клянусь тебе, я тут ни при чем. Вероятно, янки проведали о том, что он за рекой. Наверное, кто-то за ним следил. Но он мне не верит. И боюсь, теперь уже никогда не поверит.

– Да, зная своего двоюродного брата, я тоже этого боюсь. Схватить Джерома – все равно что загнать в клетку дикую пантеру. Теперь он, наверное, пытается перегрызть тюремные решетки. Ты знаешь, где он сейчас?

– Нет, мне не говорят. И не позволяют с ним увидеться. Все мятежники уверены, что я его предала. Янки же считают, что я попытаюсь помочь ему бежать.

Джулиан пробормотал что-то нечленораздельное.

– Что это за тон? Ты мне тоже не веришь? Я говорю правду. Если не веришь, можешь убираться к черту! Но все-таки я тебе очень благодарна за то, что ты спас отцу ногу. А может, и жизнь.

Джулиан улыбнулся:

– Ты такая же обидчивая, как и мой кузен. Никакого такого особого тона. И благодарить меня не за что. Я говорил правду: я врач. На этой войне я не убиваю, а лечу.

Райза молча кивнула.

Он вздохнул. Поставил чашку на стол.

– Жаль, что я не могу задержаться подольше. Я всегда любил этот город. И кофе здесь стал намного лучше с тех пор, как город оказался в руках у янки. Но… для меня это вражеская территория. Надо возвращаться к себе.

– Джулиан, я хотела попросить тебя еще кое о чем. Мне нужна твоя помощь.

– Да? – Он насторожился.

– Как я уже сказала, боюсь, Джером никогда мне не поверит и не простит. Я тоже не могу простить ему того, что он так поспешно меня осудил. И все же я хочу, чтобы мой ребенок родился в фамильном гнезде Джерома. Не важно, какие чувства каждый из нас испытывает сейчас, мой сын унаследует эти земли, и я хочу быть там.

Джулиан колебался.

– А что скажет твой отец?

– Он об этом не узнает. Джулиан наклонился к ней:

– Райза, насколько мне известно, твой отец угрожал Финну тюрьмой за то, что тот доставил тебя на Юг, когда ты решила разыскать Элайну.

– С Финном все в порядке. Он свободен как птица. Но я не могу снова обратиться к нему. Как я понимаю, корабль Джерома сейчас у его людей?

– Да, наверное.

– Ты не знаешь, они собираются на Юг? Джулиан, прошу тебя. Клянусь, ты можешь мне доверять.

Он встал.

– Если я смогу тебе помочь, дам знать.

– Спасибо!

Райза поцеловала его в щеку и еще раз поблагодарила за отца. Джулиан вышел.

Райза осталась ждать. Отец продолжал уверять ее, что ничего не знает о том, как выследили Джерома. И Финн, и Остин Сэйдж выражали ей сочувствие, каждый по-своему, но и они не могли объяснить, что произошло.

– Тебе не следовало выходить за него замуж, – заявил Финн. – И заманивать сюда тоже не следовало.

– Я его не заманивала! А если ты действительно мне друг, то должен выяснить, как это произошло.

Он порывисто обнял ее.

– О, Райза! Если бы ты обратила внимание на меня, вместо того чтобы уплыть с этим мятежником, то не попала бы в такую переделку.

Неделю спустя отец, который еще прихрамывал, но чувствовал себя почти нормально, отправился в Вашингтон, строго-настрого наказав Райзе немедленно следовать за ним. Она пообещала, правда, не назвала точную дату приезда.

Через три дня к ней в дверь постучал незнакомый молодой человек, сообщивший, что «Леди Варина» отходит следующей ночью и будет держать курс на Бискайский залив. Райза поблагодарила его, и посыльный исчез. Райза смотрела ему вслед, чувствуя дрожь во всем теле. Может, у этой ночи тоже есть глаза… Однако все было тихо. Никого вокруг.


С наступлением зимних холодов бои стали более редкими и беспорядочными. Все готовились к весенней боевой кампании. На западном фронте генерал Грант, одержавший во всех прошедших сражениях больше побед, чем другие северяне, планировал поход на Виксбург на Миссисипи. На востоке армия Потомака начала продвижение к Фредериксбергу, довольно крупному процветающему городу в Виргинии, между Вашингтоном и Ричмондом.

Джерома доставили в старую капитолийскую тюрьму, в самом центре Вашингтона. Информация там легко просачивалась сквозь стены, даже в первые недели, когда Джерома содержали в одиночке.

Само тюремное заключение ему перенести было несравнимо легче, чем неотступные мысли о том, каким он оказался глупцом. Гнев его против Райзы не утих, но как будто ушел внутрь, в глубь его существа, и кипел там, словно дьявольский напиток, бурлящий в котле. Да и старую капитолийскую тюрьму – полуразвалившуюся, кишевшую крысами – приятным местом никак нельзя было назвать. К счастью, она находилась в самом центре Вашингтона, населенном не только политиками, но и многочисленными добрыми христианами, мужчинами и женщинами, которые ни за что не допустили бы жестокого обращения с пленными. Кроме всего прочего, в числе узников нередко оказывались их родственники или близкие друзья.

В конце концов слухи о том, что Джером Маккензи находится в этой тюрьме, просочились наружу. Янки больше не заботились о том, чтобы хранить это в тайне. Обращались с ним не так уж плохо. Его содержали в одиночной камере размерами десять футов на десять, в которой имелись койка и старый разваливающийся умывальник. Он без конца мерил шагами эти десять футов и почувствовал облегчение, когда ему позволили общаться с другими заключенными. Общение проходило ежедневно в общей комнате в определенные часы. Ел он теперь тоже в компании. Им давали обычную тюремную еду, однако многие пленные конфедераты отмечали, что она намного лучше их армейского рациона. Существовали гораздо худшие тюрьмы, Джером об этом знал. Здесь нередко упоминали одно место, на севере штата Нью-Йорк, где каждый четвертый заключенный умирал от голода или болезней. Разумеется, это были лишь ничем не подтвержденные слухи. Охранники знали еще меньше заключенных.

В тюрьме Джером пользовался уважением. При обсуждении различных проблем ему всегда предоставлялось решающее слово, хотя здесь находилось немало офицеров старше его по званию. К его удивлению, янки не испытывали к нему ненависти. Жена одного охранника однажды даже прислала ему котелок с ароматным тушеным мясом – за то, что он, как она пояснила, всегда по справедливости обходился с моряками захваченных им кораблей. В самом начале войны Джером, оказывается, высадил жену младшего брата одного из его охранников на Багамских островах, где ее вскоре подобрал корабль северян. Женщина до сих пор испытывала к нему благодарность. Такое отношение его немного удивляло: он-то сам никогда не считал, что война дает человеку право стать убийцей. Хотя, с другой стороны… кто же они все, если не убийцы?