— Двадцать шестого. Как раз к началу дерби. Успокойся, солнышко, я знаю, что делаю.

Ласковое обращение как-то само собой сорвалось у Дастина с языка, и он увидел, как напрягся Ник. Но слово было сказано, и Дастину оставалось только упрекать себя за несдержанность.

— Маркиз прав. — Олдридж взглянул на Дастина, давая маркизу понять, что поступается отцовскими чувствами ради безопасности Николь. — Нам нельзя рисковать. А я почему-то стал больше беспокоиться с тех пор, как здесь появился Раггерт.

Николь подняла голову:

— Папа, он тебе тоже неприятен?

— Я просто ему не доверяю! К тому же он меня знает. Приходится держаться настороже.

— А-а-а… — Николь опустила голову. — Я думала, ты имеешь в виду… Ладно, ничего.

Дастин внимательно наблюдал за Николь.

— Тебе неприятен Раггерт? Я заметил во время тренировки. А в чем дело, Дерби?

Николь смущенно пожала плечами.

— Это не ответ!

— Я предпочла бы промолчать. Вечно я сую нос не в свое дело.

— Об этом позволь судить мне. Ну же, Николь! — настаивал Дастин. Она вздохнула:

— Если ты настаиваешь… Да, мне не нравится Раггерт, и я ему не верю.

— Почему?

— Не знаю. Но чувствую, что он… недобрый человек. А еще я не согласна с его методами.

— С методами? — удивился Дастин. — А когда ты успела это заметить?

— Он довольно подробно изложил мне свою систему.

— Николь, квалификация этого человека высока и не вызывает сомнений, так же как и его рекомендации. Он два года работал у Ленстона, но Эдмунд отпустил его, так как вернулся его постоянный тренер, бывший в отъезде. Я дважды беседовал с Раггертом, и он произвел на меня хорошее впечатление. Он знающий человек. Мы говорили и о методике его работы с лошадьми. Я не во всем с ним согласен, но он был достаточно откровенен, рассказал о своих слабых и сильных сторонах, и у меня нет абсолютно никаких оснований не доверять Раггерту. Кроме того, я видел, как он обращается с лошадьми. Николь, наши мнения, очевидно, расходятся, но не помню, чтобы интуиция меня подводила.

— А я, милорд, могу поручиться за свою интуицию.

Дастин не знал, рассмеяться ли ему или придушить строптивицу на месте.

— Олдридж, — обратился он к Нику, — а что вы думаете о Раггерте?

— Я уже говорил, — бросив на дочь смущенный взгляд, сказал Ник, — что он хороший тренер. Я слышал, у него своеобразные методы в работе с лошадьми. Раггерт и сам не делает из этого секрета. Если ему понравится лошадь, то ему равных нет. Не говоря уже о том, что у него огромный опыт. Говорят, он сам когда-то мечтал стать жокеем. Но природа распорядилась по-своему — Раггерт вырос слишком долговязым. Поэтому он и выбрал профессию тренера. Нет сомнений, Раггерт очень привязан к своей работе.

— Но не к лошадям, — возразила Николь. Отец с любовью посмотрел на нее.

— Никто не любит лошадей так, как ты, Проказница. Но для большинства мужчин это работа, и они не привязываются к своим воспитанникам.

— Это говорит не в их пользу, папа!

Озадаченный резкостью Николь, Дастин помрачнел.

— Представь мне доказательства, Николь.

— У меня их нет. Но Раггерт говорил о Кинжале как о дикаре.

— Что ж, он таким и был… до тебя.

— Раггерт не верит в Кинжала! — упрямо гнула свое Николь.

— Он говорил мне это с самого начала, и в этом как раз мы с ним и не сошлись. Он потратил много времени и сил на Кинжала, когда работал у Ленстона, и все попусту. Но не далее как сегодня утром Раггерт принес мне извинения, когда увидел, каких поразительных результатов ты добилась с нашим будущим чемпионом.

— Дастин, я не ребенок, меня не надо уговаривать. Просто нужно, чтобы тренер верил, как и я, что к любой лошади можно найти подход. Он считает Кинжала безнадежным. Это непростительно.

— Почти все считали Кинжала безнадежным.

— Раггерт — не все. Он тренер, а хороший тренер должен был почувствовать возможности Кинжала. Ты же почувствовал! Я тоже почувствовала. А Раггерт — нет.

— Чутье на этот раз подвело его.

— У него нет чутья к лошадям. Знания есть, но не чутье.

— Николь, эмоции не позволяют тебе рассуждать здраво.

— Я вижу вещи такими, какие они есть.

— Ты бездоказательна.

— И тем не менее я права.

— А я проголодался, — объявил Ник. — Если вы намерены и дальше препираться, то я забираю подносы и иду в столовую.

Взгляды Дастина и Николь встретились, и в их глазах одновременно заискрился смех.

— Перемирие? — предложил Дастин.

— Согласна, но только потому, что не желаю, чтобы мистер Олдридж съел мою порцию.

Втроем они проследовали на кухню, Ник принялся подавать тарелки с едой, а Дастин и Николь относили их в столовую.

— Ты, наверное, не привык накрывать на стол, — заметила Николь, раскладывая на столе приборы. — А уж готовить и подавно.

— Заблуждение, — усмехнулся Дастин. — И тебе предстоит в этом убедиться. Я очень люблю готовить… в отличие от некоторых.

— В самом деле? — удивилась Николь. — Когда же ты этим занимаешься?

— Всякий раз, как бываю в Спрейстоне. Это поместье Трента на острове Уайт, — пояснил Дастин. — Надо будет свозить тебя туда. Это на восточном побережье острова, недалеко от Бембриджа и немного на юг от Осборнского залива. Там у Трента замок, множество всяких построек, вольеры для всякого зверья, акры пустующей земли и потрясающие пейзажи. Тебе там понравится. Трент и Ариана будут очень рады.

— У них там, наверное, целая армия слуг?

— Только двое, и они живут отдельно. Трент и Ариана отлично справляются сами. А я там предоставлен сам себе, наслаждаюсь покоем и природой. Слуг я с собой не беру и тоже справляюсь… как умею.

Николь покраснела.

— Сдаюсь, милорд. Я снова несправедливо судила о вас.

— Я мог бы вас простить… за определенную плату.

Золотая искорка зажглась в глазах Николь, придав им магический васильковый оттенок.

— Какова же цена?

Наклонившись вперед, Дастин указательным пальцем приподнял подбородок Николь.

— Несколько минут наедине после обеда, — сказал он очень тихо, чтобы не услышал отец на кухне. — Мы их проведем в прощальном поцелуе.

— Милорд, плата непомерная, — улыбнулась Николь, — но я согласна.

— Хорошо. — Дастин успел отступить как раз в ту минуту, когда Ник вошел в столовую. Дождавшись, когда отец и дочь сядут за стол, Дастин прошел на кухню и через минуту вернулся с бутылкой шампанского и тремя бокалами. — Твой отец прав, Дерби, мы должны отметить сегодняшнее твое достижение, — сказал он, наполняя бокал Николь. — Ты превзошла все мои ожидания.

— Я… — Николь смотрела то на бокал, то на Дастина, и лицо ее светилось удовольствием. — Спасибо, милорд.

— На здоровье, — смущенно пробормотал маркиз. Видя на лице Николь выражение искренней радости, Дастин захотел тут же расцеловать ее, но заставил себя отвести взгляд. Он налил вина себе и Олдриджу.

— За неподражаемого Олдена Стоддарда! — провозгласил Дастин, поднимая бокал. — За его победу в дерби, которая войдет в историю конного спорта.

— Присоединяюсь, — отозвался Ник. — Надеюсь, мистер Стоддард окажется первой женщиной, которая поставит этот неслыханный рекорд.

— Спасибо, — ответила Николь срывающимся голосом. — Я сделаю все, чтобы оправдать ваши надежды.

— Спрячь наши пожелания в амулет, — посоветовал Дастин, — но только на две недели.

Ник со стуком опустил бокал на стол и с изумлением посмотрел на Николь. Она мгновенно вскочила на ноги.

— Ягнятина очень вкусная, — объявила Николь, хватая свою тарелку. — Пойду положу себе еще кусочек. — И она стрелой вылетела на кухню.

Какое-то время Ник молчал, ошеломленно уставившись в пространство, потом обратился к Дастину.

— Вы знаете об амулете, милорд? Николь не рассказывала о нем ни единой душе…

— А вот я знаю, — ответил Дастин. — И это для меня не меньший подарок, чем тот, что ей в свое время сделала мать. Прекрасно, что она подарила своей дочери способность мечтать и надеяться. А Николь в свою очередь поделилась со мной этим чудесным даром.

— Понимаю.

— В самом деле?

— Да, милорд. — Дастин видел, как уходит напряжение с лица Олдриджа. — Я ведь тоже был в свое время влюб… Ах, Ники, ты уже вернулась! — осекся Ник. — Маркиз как раз собирался снова наполнить бокалы.

— Да мы же еще не допили! — сказала Николь.

— Ну и что? — усмехнулся Ник, передавая бутылку Дастину. — Насколько я понимаю, у нас не один повод выпить.


— Дастин, что ты наговорил отцу, пока я была в кухне? — спросила Николь несколько часов спустя, провожая Дастина до дверей. — Всего один вечер, а вы ведете себя как старинные приятели. Он прямо-таки настаивал, чтобы мы побыли вместе!

Дастин взял Николь за руку.

— Он не в первый раз позволяет нам побыть наедине.

— Позволяет? Да он чуть ли не требовал этого! Ты слышал, он даже беззаботно засвистел, поднимаясь по лестнице к себе. А он долго себе этого не позволял. Так что я все-таки пропустила?

— Мы с твоим отцом преодолели одно из главных препятствий, как ты их называешь, — ответил Дастин, обнимая Николь. — Поцелуй меня.

— Дастин…

— А как же уговор? Всего минуту, Николь!

Рассмеявшись в ответ, Николь обвила руками шею Дастина.

— Как пожелаешь.

— Ах, дорогая, это лишь начало того, что я желаю. — Дастин впился в губы Николь, не скрывая охватившую его страсть, прижал ее к себе так крепко, что она задрожала, ощутив твердость его восставшей плоти.

— Николь, — выдохнул Дастин ее имя, язык его ласкал губы Николь, руки опускались ниже и все крепче прижимали тело девушки к его напрягшейся плоти. — Ты хотя бы представляешь, до чего сильно я тебя хочу?

Николь всю трясло, но не от страха.

— Мне кажется, да, — прошептала она.

— Скажи, что ты хочешь меня.

— Ах, Дастин, ты же знаешь, что я хочу тебя.