Ленивым жестом, достойным королевы куртизанок, она подняла веер и томно обмахнулась, нарочно выставляя напоказ изящную роспись по шелку, где двое обнаженных мужчин и нимфа бесстыдно предавались плотским утехам. Эта ребяческая выходка доставила Оливии удовольствие; неколебимое спокойствие лорда Эрита вызывало желание, во что бы то ни стало смутить его.

Лорд Каррингтон покраснел и отвернулся. Взгляд лорда Эрита бесстрастно скользнул по вееру и снова остановился на лице Оливии. Серые глаза под тяжелыми веками оставались непроницаемыми, но куртизанка могла бы поклясться, что ее шалость показалась графу забавной.

— Как вам нравится в столице, милорд? — невозмутимо спросила она.

— Я с удивлением обнаружил, что она полна прелестей, — ровным тоном заметил Эрит.

«А-а, игра началась».

— Как мило, — отозвалась Оливия, не потрудившись сделать вид, что не поняла намека. Ложная стыдливость никогда не относилась к числу ее излюбленных приемов. — Надеюсь, вам представится возможность изучить их глубже.

— Именно об этом я и мечтаю, мисс Рейнз. Можно мне рассчитывать на вас?

— Оливия очень занята, — резко вмешался Перри, настороженно ловивший каждое слово. Его рука повелительно легла на обнаженное плечо куртизанки, чуть повыше широкого квадратного выреза платья.

Изумленная Оливия подняла глаза на своего друга и покровителя. В его голосе звучала неприкрытая враждебность. Сказать по правде, Оливия почти забыла о Перри, увлеченная захватывающей безмолвной дуэлью с лордом Эритом.

— Кажется, я не имею чести вас знать, — обронил граф все тем же будничным тоном, оторвав, наконец, холодный стальной взгляд от лица куртизанки.

— Это лорд Перегрин Монтджой, — поспешно заговорил Каррингтон, беспокойно переводя взор с одного мужчины на другого. — Лорд Перегрин, это граф Эрит.

— Я знаю, кто это, — рявкнул Перри. Его пальцы еще крепче вцепились в плечо Оливии.

— Лорд Перегрин. — Эрит коротко поклонился. Его звучный голос казался мягким и вкрадчивым, но Оливия отчетливо услышала в нем предупреждение.

Она внезапно решилась.

— Завтра в четыре в этой гостиной будет подан чай.

— Чай? — Выражение его лица не изменилось, но Оливия угадала, что сумела, наконец, обескуражить этого несносного человека.

— Да, чай.

Уж не вообразил ли граф, что она готова раздвинуть ноги по первому его слову? Если так, то он, должно быть, действительно слишком долго пробыл вдали от Англии. Оливия Рейнз сама выбирала себе любовников, сама устанавливала правила игры и сама решала, когда настало время сменить декорации. Непокорный, мятежный нрав снискал ей славу самой непостижимой и желанной женщины в Лондоне. Независимость придавала ей особую притягательность.

Оливия почувствовала невысказанное желание лорда Каррингтона получить приглашение на чаепитие, но промолчала. Каррингтон слишком хорош для таких, как она. Другое дело — граф Эрит.

— Спасибо. Буду с удовольствием. — В его басистом шепоте не было и тени радости. Как же Оливия распознала за вежливым равнодушием скрытое торжество?

— Итак, до завтра?

— До завтра. — Он снова склонился над рукой Оливии. Еще одно мимолетное касание его длинных пальцев. — Мисс Рейнз.


— Как ты можешь даже думать об этом мерзавце? — Перри, одетый в роскошный фиолетовый шелковый халат, бросился плашмя на постель Оливии и уставился отрешенным взглядом в потолок, где танцевала балет стайка гипсовых купидонов.

— Я еще не решила окончательно. — Оливия положила на туалетный столик тяжелую серебряную щетку для волос и посмотрела на Перри в зеркало. Ей не было нужды спрашивать, кого имеет в виду ее друг. Граф Эрит незримо присутствовал в ее спальне с того мгновения, как несколько минут назад туда ворвался Перри.

— Он думает, что уже заполучил тебя, — угрюмо пожаловался лорд Монтджой.

— То, что он думает, вовсе не обязательно случится на самом деле. — Оливия задержала внимательный взгляд на молодом человеке, раскинувшемся на ее постели. Знойный красавец Перри напоминал ожившее полотно Караваджо. — Чем тебе не угодил Эрит?

— Он просто надменный осел.

— Это верно. Но в высшем свете таких большинство. Тебе известно о нем что-нибудь еще?

— Я знаю, что он заносчивый негодяй. Знаю, что он отъявленный ловелас и не делает из этого секрета. Эрит покинул Англию шестнадцать лет назад, поступив на дипломатическую службу, и с тех пор редко наведывался в Лондон. Где бы ни появился этот фанфарон, он берет себе в любовницы самую знаменитую куртизанку, а после, пресытившись, бросает ее и находит новую.

— Едва ли это имеет значение, — равнодушно бросила Оливия. — Я не собираюсь хранить ему верность до гроба.

— Женщины для него — трофеи. Они тешат его тщеславие. Сейчас он приехал на свадьбу дочери…

— На свадьбу дочери? — Рука Оливии сжала украшенную гравировкой ручку щетки для волос. Странно, но ей не приходило в голову, что граф может оказаться человеком семейным. Как глупо. Лорду Эриту, должно быть, около сорока, большинство мужчин в этом возрасте уже надежно окольцованы. — Так он женат?

Что ж, возможно, от лорда Эрита придется отказаться. Оливия твердо придерживалась лишь одного правила: выбирала себе любовников, не связанных узами брака.

Пухлые розовые губы Перри печально скривились.

— Нет, он не женат, черт бы его побрал. — Перри знал правила Оливии не хуже ее самой. — Эрит женился молодым, жена его погибла, упав с лошади. Она оставила ему двоих детей, мальчика и девочку. В этом сезоне все только и говорят, что о предстоящем замужестве дочери Эрита. Ты наверняка слышала о свадьбе леди Ромы Саутвуд и Томаса Рентона, наследника старого Уэйнфлита.

— Нет, не слышала. — Оливия рассеянно отложила щетку и повернулась к Перри: — Ты не сказал, богат ли он.

Хмурое лицо Перегрина вытянулось еще больше, но, к его чести, лгать он не стал.

— Эрит богат как Крез.

— Звучит превосходно. Мне думается, он идеально подходит.

Перри едва не зарычал от ярости.

— Подходит? Как бы не так! Это негодяй и распутник, от которого женщинам лучше держаться подальше. В нем нети малейшей крупицы доброты. Говорят, он безжалостен и жесток. На континенте он не раз дрался на дуэли и убил, по меньшей мере, троих, насколько мне известно. Не будь он блестящим дипломатом, министерство иностранных дел давно отослало бы его домой, но мерзавец чертовски хорошо справляется со своими обязанностями. Этот человек обесчестил свое имя, и теперь позорит свою страну. Боже правый, Оливия, да он даже собственных детей поспешил сбыть с рук. Не успели предать земле тело жены, а он уже подбросил детей сестре и с тех пор их почти не видел. Для него существует лишь он сам да его удовольствия, и горе тому, кто встанет у него на пути. И такому человеку ты хочешь доверить свою судьбу?

Яростная вспышка Перри удивила Оливию.

— Что ты так кипятишься? Можно подумать, ты сам образец морали.

Губы Перри сжались в тонкую линию.

— Оливия, этот самовлюбленный негодяй умен и беспощаден. Все кончится тем, что он заставит тебя страдать.

Пальцы Оливии, перевивавшие пряди волос, замерли.

— Эрит груб? Несдержан? — Она сомневалась, что граф способен поднять руку на женщину, однако Перри наверняка был осведомлен куда лучше: он всегда внимательно следил за слухами.

— Нет, — неохотно признал Монтджой. — Я ничего такого не слышал. Но побои далеко не единственный способ причинить боль женщине.

Это верно, и сама Оливия — живое тому доказательство.

Она заговорила, спеша отогнать мучительные воспоминания прежде, чем они запустят в нее свои когти:

— Я сумею о себе позаботиться. Ты сгущаешь краски, наделяя графа всесилием, которым он не обладает.

Лицо Перри гневно вспыхнуло. В его глазах читалась боль и неподдельная тревога. Оливия любила лишь двух мужчин на земле, и Перри был одним из них. Ей вовсе не хотелось его расстраивать. Но выбирать себе любовников она предпочитала сама и в советах не нуждалась.

— Мне кажется, ты попросту меня не слышишь! — обиженно воскликнул Перегрин. — Ты ведь уже все решила, верно?

«Пожалуй, да. Хотя завтрашняя беседа за чаем поможет принять окончательное решение». Оливия улыбнулась, вспомнив, как оцепенел граф, когда его пригласили на невинное чаепитие.

— Да. — Она перевязала лентой кончик косы, поднялась и сбросила платье, оставшись в простой белой ночной рубашке, которую обычно надевала, когда не нужно было выставлять себя напоказ. — Моим следующим любовником будет граф Эрит.

— Что ж, да поможет тебе Господь. Мне нечего больше сказать. — Перри скатился с кровати и поцеловал Оливию в щеку. — Доброй ночи, дорогая.

— Доброй ночи, — прошептала куртизанка, задумчиво глядя на огонь в камине. Перри вышел, тихо притворив за собой дверь. — Да поможет мне Бог, — добавила она, хотя чутье подсказывало, что ни ей, ни Эриту не стоит рассчитывать на покровительство Господа.

Оливия не назвала Перри истинную причину, почему выбрала графа своим покровителем.

Заглянув в холодные серые глаза Эрита, она поняла, что видит перед собой человека, подобно ей самой, лишенного души. Чем не любовник для бездушной женщины? Вместе они составят великолепную пару.

* * *

Эрит прибыл в городской особняк лорда Перегрина Монтджоя ровно в четыре пополудни. Передав шляпу, перчатки и трость дворецкому, он обвел внимательным взглядом необычайно пестрое, кричащее убранство холла: бесчисленные зеркала, золоченые канделябры, бронзовые завитушки, потолочные росписи и обнаженные античные статуи. Скульптуры изображали исключительно мужчин, чью бесстыдную наготу не прикрывали даже фиговые листки.

Неужели лорд Перегрин выбрал эти безвкусные украшения, чтобы подчеркнуть род занятий своей гостьи? Оливия Рейнз определенно не нуждалась в подобной вульгарной рекламе. Всякий мужчина, в чьих жилах текла кровь, а не водица, тотчас ощущал огненную ауру чувственности, окружавшую эту женщину.