Их тут же плотным кольцом окружили Хатауэи. Амелия, растолкав всех, пробилась к мужу. Плача от радости, она лихорадочно ощупывала его грудь и лицо. Меррипен отпустил брата, и тот обнял Амелию. Среди всеобщего гвалта они молчали, тяжело дыша. Амелия обхватила голову мужа, погрузив пальцы в черные кудри. Кэм что-то прошептал ей на ухо, что-то ласковое, не предназначенное для посторонних ушей. Он покачнулся, и Амелия крепче обняла его, а Кев взял его за плечи, чтобы не дать упасть.

Кэм поднял голову и посмотрел на жену.

— Я выпил немного кофе сегодня утром, — сообщил он. — И он не пошел мне впрок.

— Я уже знаю, — сказала Амелия и погладила мужа по груди. Она бросила встревоженный взгляд на Меррипена. — У него мутный взгляд.

— Он сейчас в небесах витает, — сказал Кев. — Мы дали ему сырого опия, чтобы успокоить сердце, еще до того как Уин привезла антидот.

— Давай отведем его наверх, — сказала Амелия, вытирая глаза рукавом. Повысив голос, она обратилась к пожилому бородатому мужчине, который стоял чуть поодаль. — Доктор Мартин, пожалуйста, пройдите с нами наверх. Там вам никто не помешает оценить состояние моего мужа.

— Мне не нужен врач, — возразил Кэм.

— Я бы не стала капризничать на твоем месте, — сказала ему Амелия, — потому что, если тебя не устраивает этот врач, я приглашу к тебе дюжину других докторов, да еще и выпишу специалиста из Лондона. — Она задержала взгляд на Ное. — Вы тот самый джентльмен, что помог мистеру Рохану? Мы вам очень обязаны, сэр.

— Для моего кузена я готов сделать все, — ответил Ной.

— Кузен? — переспросила Амелия, удивленно округлив глаза.

— Я все объясню наверху, — сказал Кэм и чуть не упал.

Меррипен успел подхватить его под руку, подоспевший Ной подхватил Кэма под другую руку, и они наполовину потащили, наполовину понесли Кэма наверх. Домочадцы последовали за ними, возбужденно переговариваясь, перемежая речь восклицаниями.

— Это самые шумные гаджо, которых я встречал в жизни, — заметил Ной.

— Это еще ничего, — тяжело дыша от усилий, сказал Кэм. — Обычно они ведут себя намного хуже.

Пообещав врачу, что наверху ему никто не будет мешать осматривать пациента, Амелия явно погорячилась. Как ни пыталась она выгнать всех родственников из спальни, ей это не удалось. Кто-нибудь все время совал нос в дверь, чтобы посмотреть, что происходит. После того как доктор Мартин проверил пульс Кэма, оценил размер зрачков, прослушал легкие, осмотрел кожу и проверил рефлексы, он объявил, что, по его мнению, здоровье пациента в скором времени восстановится полностью. Если в течение ночи они заметят какие-нибудь тревожные симптомы, такие как учащенное сердцебиение, то их можно снять, дав ему выпить стакан воды, в котором необходимо развести одну каплю опийной настойки.

Еще доктор сказал, что Кэму следует пить только воду, есть самую простую пищу и оставаться в постели дня два или три. Скорее всего в ближайшие сутки аппетита у него не будет и почти наверняка будет болеть голова, но, когда организм целиком очистится от дигиталиса, все придет в норму.

Удовлетворенный тем, что брату его ничто серьезное не грозит, Кев подошел к стоявшему в углу комнаты Лео и тихо спросил:

— Где Харроу?

— Там, где ты его не достанешь, — сказал Лео. — Его отправили в «тюрьму» еще до твоего приезда. И даже не пытайся до него добраться. Я уже попросил констебля и близко не подпускать тебя к нему.

— Сдается мне, ты хочешь добраться до него первым, — сказал Меррипен. — Ты презираешь его не меньше меня.

— Верно. Но я хочу, чтобы все шло своим чередом. И не хочу разочаровывать Беатрикс. Она с нетерпением ждет суда.

— Почему?

— Она хочет представить Хитреца в качестве свидетеля.

Кев, закатив глаза и вздохнув, отошел в другой угол и прислонился к стене. Он слушал, как Хатауэи представляли констеблю свои версии событий, активно обмениваясь мнениями друг с другом. Констебль задавал вопросы, и даже Ной оказался вовлеченным в процесс. Отвечая на наводящие вопросы, Ной в конечном итоге был вынужден рассказать все о том, что знал о прошлом Кэма и Кева, и это драматическое открытие вызвало новую серию вопросов, сопровождаемых бурными эмоциями, и так до бесконечности.

Кэм тем временем лежал в постели, что его вполне устраивало, и Амелия суетилась вокруг него. Она гладила его по волосам, давала ему пить, поправляла на нем одеяло, ласково что-то ему нашептывая. Он зевал и боролся со сном, прижимая щеку к подушке.

Кев перевел взгляд на Уин, которая сидела на стуле возле кровати, как всегда, с прямой спиной. Спокойная и невозмутимая, образцовая леди. Разве что прическа ее была в легком беспорядке. Глядя на нее, никому бы и в голову не пришло, что она способна поджечь шкаф с доктором Харроу внутри. Как сказал Лео, этот поступок не говорит в пользу ее интеллекта, но за беспощадность ей, пожалуй, стоило бы надбавить очки. И именно благодаря этой ее беспощадности Кэм оказался спасен.

Кев не без сожаления узнал о том, что Лео успел вызволить доктора Харроу, продымленного, но невредимого.

Спустя какое-то время Амелия объявила, что просит посетителей удалиться, так как больной нуждается в отдыхе. Констебль ушел, ушли Ной и слуги, остались лишь самые близкие.

— Думаю, Хитрец прячется где-то под кроватью. — Беатрикс опустилась на пол и заглянула под кровать.

— Я хочу получить обратно мою подвязку, — мрачно заявила мисс Маркс и опустилась на ковер рядом с Беатрикс.

Лео исподтишка с интересом наблюдал за гувернанткой.

А Кев раздумывал над тем, как быть с Уин.

Похоже, любовь творила с ним странные вещи, более причудливые и необычные, чем опий-сырец. Он был словно в наркотическом дурмане. В сладком дурмане. Любовь заполняла его, как воздух заполняет легкие, и сопротивляться ей было столь же бесполезно, как невозможно заставить себя обходиться без воздуха. У него не было сил ей сопротивляться.

Кэм был прав. Невозможно предсказать, как повернется жизнь. Нельзя знать, что произойдет с любимым человеком. Все, что в твоих силах, — это любить. Просто любить.

Ладно, значит, так надо.

Он отдаст себя на волю этой любви, не пытаясь навешивать никаких ярлыков, не пытаясь управлять этим чувством. Он сдается. Он навсегда выйдет из тени. Кев глубоко вдохнул и выдохнул.

«Я люблю тебя, — думал он, глядя на Уин. — Я люблю тебя всю, каждую твою частичку, каждую твою мысль и каждое слово… весь этот сложный, спутанный клубок того, что составляет твою суть. Я хочу тебя душой, телом, мыслями… всеми чувствами сразу. Я люблю тебя во все твои времена, такой, какая ты сейчас, какой ты будешь через десять, через двадцать лет. Я люблю тебя за то, что ты ответ на все вопросы, что может задать мое сердце».

И это казалось таким простым и понятным, что он сдался. Сдался сразу. И чувствовал, что поступил верно.

Кев не знал, сдался ли он на милость Уин или капитулировал перед своей страстью к ней. Только теперь его ничто не удерживало. Он возьмет ее. И он отдаст ей все, что у него есть, каждую частицу своей души, все, даже то, что превратилось в осколки.

Он смотрел на нее не мигая, боясь, что малейшее его движение может вызвать действия, которые не будут ему подконтрольны. Он мог бы сейчас броситься к ней и волоком потащить из комнаты. Но как сладостно предчувствие того, что скоро она будет его.

Почувствовав его взгляд, Уин посмотрела на него. И то, что она увидела в его глазах, заставило ее сморгнуть и порозоветь. Пальцы ее вспорхнули к горлу, словно чтобы успокоить участившийся пульс. И от этого потребность обнять ее стала еще сильнее, еще отчаяннее. Он хотел губами прикоснуться к ее порозовевшей коже, почувствовать ее вкус, ее жар. Страсть бушевала в нем. Он смотрел на нее не мигая, заклиная ее сделать первый шаг.

— Простите, — пробормотала Уин, поднявшись со стула с грацией, возбудившей его до безумия. Пальцы ее снова затрепетали, на этот раз возле бедра. Нервы ее были на взводе.

Ему мучительно захотелось схватить ее за руку и поднести эти нервные пальчики к своим губам.

— Отдыхайте, мистер Рохан, — сказала она. Голос ее чуть заметно дрожал.

— Спасибо тебе, — пробормотал Кэм. — Спасибо, сестренка, за то, что ты…

Он замялся, и Уин, улыбнувшись, сказала:

— Я понимаю. Спи крепко.

Но улыбка ее померкла, когда она отважилась взглянуть на Кева. Очевидно, побуждаемая здоровым чувством самосохранения, она торопливо вышла из комнаты.

Не прошло и секунды, как Кев вышел следом.

— Куда они так торопятся? — спросила Беатрикс, высунув голову из-под кровати.

— Сыграть в нарды, — торопливо сказала мисс Маркс. — Я уверена, что слышала, как они договаривались сыграть партию-другую в нарды.

— И я тоже, — прокомментировал Лео.

— Должно быть, забавно играть в нарды в постели, — с невинным видом сказала Беатрикс и прыснула со смеху.

Сразу стало ясно, что слова не понадобятся, спор решат силы, которые важнее слов и стократ древнее. Уин быстро шла к своей комнате, не осмеливаясь оглянуться, хотя не могла не чувствовать, что за ней идут по пятам. Ковер гасил звуки их шагов: торопливых женских и неумолимо идущих по следу мужских — шагов хищника, настигающего добычу.

По-прежнему не глядя на Кева, Уин остановилась у двери в свою комнату и схватилась за ручку.

— Мои условия, — сказала она тихо, — не меняются.

Кев понял. Ничего не будет между ними, пока он безоговорочно не согласится на ее условия. И ему нравилось ее упрямое упорство, хотя его цыганская сущность восставала против этого. Возможно, она подчинила его себе до определенной степени, но не до такой. Он плечом распахнул дверь, подтолкнул ее в комнату и, войдя следом, повернул ключ в двери, отрезав их от внешнего мира.