Уэйкот еще отпил чаю из чашки. Он делал это механически, не чувствуя вкуса, погрузившись в воспоминания.

— В вас нет ее стиля и очарования.

— Совершенно верно.

— Нет, он не пошлет мне вызов. — Уэйкот медленно улыбнулся. — Но он не дрогнув способен убить вас, как и ее. Да, пожалуй, именно так он и поступит, когда обнаружит, что сегодня произошло.

Софи молчала, пока Уэйкот допивал чай. Ее собственная чашка оставалась нетронутой. Она держала ее в ладонях, не отпив ни глоточка, и ждала.

— Чай был великолепный, дорогая. Теперь позвольте отведать хлеба с сыром.

— Да, милорд. — Софи поднялась.

— Но сначала, — проговорил медленно Уэйкот, — вы начнете раздеваться и наденете на шею изумруды Рейвенвуда. Так всегда поступала Элизабет.

Софи молчала, ожидая, что вот-вот подействуют травы.

— Я не собираюсь раздеваться перед вами, лорд Уэйкот.

— Нет, разденешься! — Неизвестно откуда он вынул небольшой пистолет, не больше ладони. — Ты будешь делать то, что я велю. — И он радостно улыбнулся. — И во всем будешь повторять Элизабет. Я буду руководить каждым твоим шагом, Софи. Даже тем, как ты должна раздвинуть ножки, дорогая.

— Ты такой же сумасшедший, как и она, — прошептала Софи.

Она отступила к огню. Уэйкот ослабил веревку, и она сделала еще шаг, потом еще. Он позволил ей пройти через всю комнату — и вдруг с грубой жестокостью дернул за веревку.

Софи неуклюже шлепнулась на каменный пол и лежа пыталась собраться с силами. Она со страхом посмотрела на Уэйкота. Он все еще улыбался, но его глаза были совсем сонными.

— Ты должна делать так, как я говорю, Софи. Или я причиню тебе боль. Она осторожно села.

— Точно так же, как вы сделали больно Элизабет в ту ночь у пруда. Рейвенвуд ее не убивал. Не так ли? Вы убили ее. И вы убьете меня, как и свою неверную красавицу Элизабет.

— Что за глупости? Я не трогал ее. Это Рейвенвуд убил ее. Сколько можно повторять.

— Нет, милорд, все эти годы вы пытались убедить самого себя, что Рейвенвуд виноват в ее смерти. Вы не хотите признать, что вы убили женщину, которую боготворили. В ту ночь вы преследовали ее, когда она ходила к старой Бесс. Вы подкараулили ее у пруда, когда поняли, куда и зачем она ходила. Вы разгневались на нее. Вы больше не владели собой.

Уэйкот с трудом поднялся. Его красивое лицо исказилось от ярости.

— Она пошла к старой ведьме за ядом, чтобы избавиться от ребенка, как и ты сегодня.

— А ребенок был ваш, верно?

— Да, мой. И она издевалась надо мной, смеясь, что хочет моего отпрыска не больше, чем ребенка Рейвенвуда. — Уэйкот сделал два нетвердых шага к Софи. Пистолет плясал у него в руке. — Она же всегда говорила, что любит меня. Но почему она хотела избавиться от моего ребенка, если любила меня?

— Элизабет никого не могла любить. Она вышла замуж за Рейвенвуда ради положения в обществе и ради денег. — Софи отползала от него на четвереньках, не осмеливаясь встать: он мог снова дернуть за веревку. — И использовала вас как куклу на нитке, она просто забавлялась вами.

— Черт побери! Нет! Я был самым лучшим любовником, который побывал в ее постели. Она мне сама так говорила. — Уэйкот покачнулся и остановился. Выпустив веревку из рук, он потер глаза пальцами. — Что такое со мной?

— Ничего, милорд.

— Что-то не так. Я себя не очень хорошо чувствую. — Он отнял пальцы от глаз, попытался сфокусировать взгляд на Софи. — Что ты со мной сделала, дрянь?

— Ничего, милорд.

— Ты отравила меня! Ты что-то подсыпала в чай! Я убью тебя!

Он дернулся в сторону Софи. Она вскочила, споткнулась. Уэйкот налетел на каменную стену возле очага. Он не заметил, как пистолет выскользнул у него из руки и с легким стуком упал в корзинку с продуктами.

Уэйкот повернулся к Софи. Его взгляд был диким и яростным, — очевидно, травы оказали свое действие.

— Я убью тебя, как и Элизабет. Ты заслуживаешь того, чтобы умереть, как и она. О Бог мой, Элизабет! — Он привалился к каменной стене, тряхнул головой, тщетно пытаясь прояснить ее. — Элизабет, как ты могла сотворить со мной такое? Ты же любила меня!.. — И он со стоном медленно сполз на пол. — Ты же всегда говорила, что любишь меня!..

Софи с ужасом наблюдала, как Уэйкот, судорожно плача, беседовал сам с собой, погружаясь в глубокий сон.

— Убийца! — выдохнула она. Ее сердце колотилось от гнева. — Ты убил мою сестру, так же, как если бы собственноручно приставил пистолет к ее виску.

Она посмотрела на корзину. Она умела стрелять, и Уэйкот заслуживал пули. Мучительно всхлипнув, Софи подбежала к корзине. Пистолет лежал поверх сверкающих изумрудов. Она наклонилась и достала оружие. Схватив пистолет обеими руками, Софи повернулась и направила его на лежавшего без сознания Уэйкота.

— Ты должен умереть! — повторила она громко, снимая пистолет с предохранителя.

Спусковой крючок, утопленный для безопасности в небольшую выемку, переместился в положение стрельбы, и палец Софи лег на курок. Она подошла к Уэйкоту совсем близко, в памяти возникла Амелия на кровати с пустым пузырьком из-под настойки опия.

— Я тебя убью, Уэйкот! И это будет справедливо.

Софи показался бесконечно долгим миг, когда она держала палец на курке. И все-таки она не могла убить безоружного человека, хотя он этого и заслуживал. У нее не хватило мужества выстрелить — с криком отчаяния она опустила пистолет и поставила на предохранитель.

— Боже мой! Неужели я такая слабая?!

Она бросила пистолет в корзину и опустилась на колени, чтобы отвязать веревку от ботинка. Пальцы дрожали, но она справилась. Софи решила не брать ни изумруды, ни пистолет. Она все равно ничего не смогла бы объяснить Рейвенвуду.

Не оборачиваясь, Софи открыла дверь и выскочила в ночь. Лошадь Уэйкота тихо заржала.

— Слушай, друг мой, у меня нет времени тебя седлать, — прошептала Софи, схватив уздечку. — Надо спешить. В аббатстве наверняка все уже в полной панике.

Она провела лошадь через груды камней, которые были когда-то стеной крепости. Обернула юбку вокруг колен и забралась на лошадь. Животное захрапело, потанцевало под ней и смирилось.

— Не волнуйся, дружок. Я знаю дорогу в аббатство., — Софи пустила лошадь шагом, а потом перевела в легкий галоп.

Дорогой она лихорадочно пыталась сообразить, как все объяснить перепуганным слугам. Она вспомнила, как услышала стук копыт убегающего мерина, когда Уэйкот захватил ее. Без сомнения, ее конь дома.

Конь, вернувшийся без хозяйки в аббатство, означает только одно — Софи упала, с ней случилось несчастье. Ее, наверное, уже давно ищут в лесу.

Она, конечно, никому не может рассказать о ее похищении Уэйкотом. Она не осмелилась бы рассказать Джулиану эту историю, зная, как виконт ошибался в том, что граф не вызовет никого на дуэль из-за женщины. Если бы Джулиан узнал о невероятном поступке виконта, он в то же мгновение вызвал бы его на дуэль.

«Проклятие! Я должна была убить Уэйкота сама, ведь у меня же был шанс. А теперь никто не знает, что еще произойдет. И мне придется лгать Джулиану».

Софи не умела лгать. И она это прекрасно знала. Но по крайней мере сегодня у нее есть время выдумать что-то и выучить свою версию наизусть. Джулиан все еще в Лондоне, а значит — в безопасности.

Так размышляла Софи, пока не увидела огни аббатства за деревьями. И поняла, что следует немедленно избавиться от лошади Уэйкота, чтобы представить все так, будто она шла пешком, очнувшись после падения со своего мерина. Не может же она появиться верхом.

Бог ты мой, сколько надо всего предусмотреть, когда собираешься обмануть. Одна ложь невольно тащит за собой другую.

Нехотя Софи соскользнула с лошади на землю. Отпустила животное, хлопнув его по крутому боку, направляя обратно по дороге. Софи подобрала край юбок и поспешила к аббатству. Она ломала голову, пытаясь сочинить правдоподобную историю для слуг. Каждую частичку своего вымысла она должна поставить на свое место, иначе — пропала.

Но, выбравшись из леса, окружавшего большой дом, Софи поняла: перед ней задача гораздо серьезнее, чем думалось раньше.

Свет лился сквозь парадную дверь, слуги суетились, готовя факелы. В свете луны Софи увидела несколько оседланных лошадей — их выводили из конюшни.

Знакомая темноволосая фигура в сапогах и узких бриджах стояла на лестнице. Джулиан холодным ровным голосом отдавал приказы. Похоже, он только что появился, а следовательно, выехал из Лондона еще до зари.

Софи охватила настоящая паника. Ей было нелегко сочинить историю для слуг, которые и так должны были верить каждому ее слову. Но Софи сомневалась, что она в состоянии придумать что-то убедительное для мужа.

Джулиан не раз повторял, что всегда знает, говорит ли она правду. Но выбора не было, и, подбадривая себя, она пошла вперед. Главное, не допустить, чтобы муж стрелялся из-за нее на дуэли.

— Вот она, милорд!

— Ах, слава Богу! Она в безопасности!

— Милорд, милорд, посмотрите! Там, на краю леса! Это леди!

Громкие крики искренней радости неслись со всех сторон, когда Софи вышла из-за деревьев. Она с изумлением обнаружила неподдельное ликование слуг, увидевших ее. Да, они, безусловно, оказались в крайне затруднительном положении, когда Джулиан потребовал отчета о том, где находится его жена.

Граф Рейвенвуд увидел в лунном свете Софи. Ни слова не говоря, он спрыгнул с лестницы, пересек выложенный камнями двор и сильной рукой схватил ее:

— Софи! Бог ты мой! Я чуть не умер от беспокойства! Где ты была? С тобой все в порядке? Ты не ранена? Я должен наказать тебя за то, что ты меня так испугала. Что случилось?

Хотя Софи напомнила себе о тяжелом испытании, которое ее ждет, она почувствовала облегчение. Джулиан здесь, она в безопасности, а все остальное не имеет значения. Софи прижалась к нему, опустила голову ему на плечо. Ее руки судорожно обхватили мужа за талию. От него пахло потом, и она поняла, как быстро он мчался сюда из Лондона на своем Ангеле.