— Джулиан…

Он нежно коснулся ее губами и сказал:

— Вот так и должно быть между мужем и женой. И так всегда будет между нами. Тебе было хорошо, малютка?

Она улыбнулась и обняла его за шею:

— Ты прекрасно знаешь, что да.

— Я знаю, но мне хочется услышать от тебя.

— Ты доставил мне огромное удовольствие, — прошептала Софи. — Это не похоже ни на что другое, что я знала до сих пор.

Он целовал кончик ее носа, щеки, уголки рта.

— Тогда мы с тобой в расчете. Ты мне тоже дала огромное наслаждение.

— Это правда? — Она напряженно всматривалась в его лицо.

— Правда.

«Ничего и никогда в ее жизни не было более искренним и настоящим, чем только что происшедшее», — подумал он.

— Я очень рада. Попытайся не забывать об этом и в будущем, что бы ни случилось. Хорошо, Джулиан?

Неожиданная тревога послышалась в ее словах и вызвала в нем беспокойство, но он мысленно отмахнулся и слабо улыбнулся:

— Едва ли я смогу об этом забыть.

— Хотелось бы верить. — И она очень печально улыбнулась.

Джулиан слегка нахмурился, не понимая перемены ее настроения. Сегодня Софи была какой-то необычной. Он никогда не видел ее такой и заволновался:

— Что с тобой, Софи? Ты боишься, что чем-то рассердишь меня и я забуду, как хорошо нам было в постели? Или тебе не нравится, что я умею заставить тебя почувствовать желание, даже когда ты сердишься на меня?

— Не знаю, — нерешительно произнесла она. — Все это… ну, все это обольщение довольно странное.

Услышав, что происшедшее между ними она называет обольщением, он почувствовал внутренний протест. Впервые Джулиан понял, что он не хочет, чтобы Софи считала их супружеские отношения чем-то вроде связи любовников. Обольщение? Неприятная история, что случилась с ее младшей сестрой. А он не хотел, чтобы Софи сопоставляла их любовь с подобным тайным романом.

— Это не обольщение, Софи. Мы занимались любовью. Ты и я.

— Да? — Глаза ее посерьезнели. — Ты действительно любишь меня, Джулиан?

Все его чувства в ту же секунду взорвались и вскипели гневом, когда он наконец начал понимать, куда она клонит. Какой же он дурак! Женщины так ловки и искусны! Стоило ей ответить на его ласки и сказать о любви, как она решила, что теперь имеет право крутить им как хочет. Джулиан почувствовал близость знакомой ловушки, уже готовой захлопнуться, и подсознательно приготовился к сражению.

Он еще не нашел что сказать, но, видя его волнение, Софи улыбнулась своей странной печальной улыбкой и прижала палец к его губам:

— Нет. Ничего не отвечай. Все хорошо. Я понимаю.

— Что ты понимаешь? Софи, послушай меня…

— Я думаю, лучше не обсуждать это. Простите, милорд, у меня случайно вырвалось, я не подумала. — Она приподняла голову в беспокойстве. — Должно быть, уже поздно.

Он простонал.

— Да, очень поздно. — И неохотно скатился с нее, лег на спину, властно обнял за талию.

— Джулиан.

— Что, Софи?

— А тебе не пора возвращаться к себе?

Он вздрогнул.

— Я и не собирался, — сказал он грубо.

— На этот раз тебе лучше уйти, — тихо попросила Софи.

— Почему? — Раздраженный, он поднялся на локте. Джулиан намеревался провести ночь в ее постели.

— Но в прошлый раз ты именно так и поступил.

Он поступил так в ту ночь, поскольку не мог бы устоять и занялся бы любовью с ней во второй раз, тем самым причинив ей физическую боль, а он не хотел, чтобы она думала о нем как о диком бычке. Он хотел показать, как беспокоится о ней.

— Да, но это вовсе не означает, что я намерен возвращаться к себе каждую нашу ночь.

— Ох, — она смутилась, — сегодня я предпочла бы остаться одна, Джулиан. Пожалуйста. Я настаиваю.

— Мне кажется, я начинаю понимать, — сказал он, откидывая одеяло. — Ты хочешь остаться одна, потому что тебе не понравился мой ответ на твой вопрос минуту назад. Но я не позволю манипулировать мной, заставляя давать бесконечные уверения в вечной любви, чтобы ты решила, что можешь наказывать меня свойственным только вам, женщинам, способом.

— Нет, Джулиан, это не правда.

Он не обратил внимания на мольбу в ее голосе. Крупными шагами пересек комнату, схватил халат и направился в свою спальню. Вдруг он остановился, резко обернулся и посмотрел на Софи.

— Лежа в своей постели и наслаждаясь одиночеством, подумай об удовольствии, которое мы могли бы доставить друг другу. Нет такого правила, утверждающего, что мужчина и женщина могут делать это только один раз за ночь, моя дорогая.

Он с силой захлопнул дверь, подчеркивая этим свое раздражение. Что она о себе воображает, пытаясь диктовать ему, как он должен себя вести! И почему она считает, что ей удастся держаться с ним так и дальше? У него есть опыт общения и с более искушенными дамами, способными управлять мужчинами. И они делали это гораздо искуснее, чем неопытная Софи.

Он едва не расхохотался над ее наивной попыткой проучить его, отказав в близости. Если бы не его злость, он повеселился бы вволю.

Она глупая и зеленая девчонка в отношениях с мужчинами, несмотря на двадцать три года. Да Софи и в пятьдесят лет не будет старше и мудрее Элизабет, какой та была, едва выпорхнув из детской.

Джулиан швырнул халат на спинку кресла и лег в постель. Закинув руки за голову, он не спал, уставившись в темный потолок и надеясь, что жена уже пожалела о своем поступке. Если она думает, что может наказывать его таким образом и держать под каблуком, употребляя подобную женскую тактику, то она очень ошибается. Ему приходилось выдерживать гораздо более трудные и сложные в стратегическом отношении битвы с женщинами.

Но Софи не Элизабет и никогда ею не будет. И у нее есть причина опасаться обольщения. Он подозревал, что глубоко в душе его новая жена натура весьма романтическая.

Джулиан потер глаза, чувствуя, как утихает его гнев. Возможно, он сам виноват, что заставил жену сомневаться в нем. Она ведь действительно пыталась уговорить его признаться в любви, и правда состоит в том, что у нее есть основания бояться страсти без любви.

У нее же не было собственного опыта любви, а все, что она узнала, — это жестокое бессердечное обольщение, в результате которого ее сестра забеременела. Софи, естественно, хотелось быть уверенной, что ее не соблазняют ради того же. Ей хотелось быть любимой, а не опасаться, что она повторяет судьбу сестры.

Но ведь она замужняя женщина и делит постель со своим законным мужем, у нее не должно быть подобных опасений. Но черт побери, он ведь хочет наследника, — это просто необходимо. И разве его поведение не напоминает обольстителя, который способен покинуть ее, как только она забеременеет?

Софи защищена законом и личной клятвой графа Рейвенвуда, что он будет уважать ее и заботиться о ней. И навязчивый страх повторить судьбу сестры похож на обычную женскую причуду. Джулиан решил, что пора во всем разобраться. Он должен заставить ее понять, что ничего общего в ее судьбе с участью сестры нет и быть не может. И он не собирается проводить ночи в своей постели.

Джулиан не помнил, сколько он пролежал, думая, как лучше убедить жену. Но потом задремал. Он спал неспокойным чутким сном. Тихий стук двери в спальне Софи разбудил его. Джулиан пошевелился и недовольно подумал: «Неужели пора вставать?» Он открыл один глаз и посмотрел в окно — кромешная темнота. Никто, даже Софи, не встает в Лондоне ради верховой прогулки на заре. Джулиан повернулся, собираясь заснуть, но что-то не позволило ему снова погрузиться в сон. Он вдруг удивился: кто же мог открыть дверь Софи в столь ранний час?

Не в силах больше сдерживать любопытство, он выбрался из постели и пошел к двери. Тихонько приоткрыл ее.

Постель Софи пуста. И, поняв это, он в ту же секунду услышал стук колес за окном. Прислушался и понял, что какой-то экипаж встал перед крыльцом.

Джулиан ощутил прилив совершенно непонятного, но сильного страха. Он подскочил к окну, раздвинул шторы но успел увидеть лишь изящную фигурку в мужских бриджах и рубашке, впрыгнувшую в закрытый экипаж. Рыжеватые волосы Софи были спрятаны под шляпку с вуалью. В руках был деревянный ящик. Кучер, тонкий рыжеволосый парень в черном, стегнул лошадей, и экипаж быстро понесся вдоль улицы.

— Будь ты проклята, Софи! — Джулиан вцепился пальцами в ткань штор, едва не сорвав их с карниза. — Будь ты проклята! Убирайся к черту! Ты — сука!

«Ты действительно любишь меня, Джулиан?»

Милая лживая сука!

— Но ты моя! — прошипел он сквозь стиснутые зубы. — Ты моя и принадлежишь мне. И я скорее увижу тебя в аду, чем позволю уйти к другому!

Джулиан задернул шторы и бросился в комнату. Он надел рубашку, натянул бриджи, подхватил сапоги и выбежал из комнаты. У лестницы чуть задержался, чтобы обуться, и кинулся к черному ходу. Ему надо взять лошадь из конюшни и спешить, если он не хочет потерять экипаж из виду.

В последний момент он повернулся и ринулся в библиотеку. Ему понадобится оружие. Он убьет любого, кто бы это ни был, с кем захотела уйти Софи. А потом подумает как следует, что сделать с обманщицей-женой. Если она надеется, что он готов терпеть от нее то, что терпел от Элизабет, то ее ждет глубочайшее разочарование.

Но пистолетов на стене не было. Джулиану некогда было обдумывать пропажу, поскольку он снова услышал стук лошадиных копыт. Он подбежал к входной двери, распахнул ее. Женщина в черном и в черной вуали легко соскочила с высокого серого мерина. Он заметил, что на коне мужское седло.

— О, слава Богу! — проговорила она, увидев его в дверях. — Я боялась, что придется разбудить весь дом, прежде чем увижу вас. Так-то гораздо лучше. Может быть, вообще удастся избежать скандала. Они на Лейтон-Филд.

— Лейтон-Филд? — Он ничего не понял. Только коровы и дуэлянты могут быть на Лейтон-Филд.

— Поторопитесь, ради Бога. Возьмите моего мерина. Как видите, на нем мужское седло.

Схватив мерина под уздцы, он вскочил в седло.