— Вы и это знаете? — удивился граф. — Ваш соглядатай отлично поработал.

— Не имеет значения. У меня к вам предложение: поскольку я знаю практически все о вас, будет справедливо, если вы узнаете все обо мне. — Она положила на стол свои бумаги. — Это мое собственное досье, которое я составила этой ночью.

— Довольно увесистая стопка.

— Я же сказала, мне не спалось, — пожала плечами Кэтлин. — Вы уже знаете, что я получила хорошее образование и говорю по-французски. Помимо этого, мне немного знакомы итальянский и испанский. Я люблю путешествовать, хотя по этой части мой опыт невелик. Происхожу из знатного рода…

— И совершенно безумного, — пробормотал себе под нос Оливер.

— Мы же договорились не обсуждать ничего, что выходит за рамки здравого смысла, — одернула его Кэтлин. — Так вот, помимо стрельбы из лука, я увлекаюсь крокетом и гольфом, несмотря на то что гольф считался сугубо мужским спортом. И еще я отличная хозяйка, умею вести дом. Вдобавок меня с детства приучили вести здоровый образ жизни. И наконец, я обладаю немалым состоянием. Как видите, — улыбнулась она, — я действительно достойна стать новой графиней Норкрофт.

— Этого недостаточно.

— Согласна. Поэтому хочу напомнить, что вначале, когда я страдала амнезией, мы неплохо ладили.

— Когда я не донимал вас подозрениями, а вы не лупили меня по щекам?

— Не преувеличивайте, я ударила вас только однажды, да и то потому, что вы заслужили. Больше это не повторится. Во всяком случае, я надеюсь, — со смешком пообещала Кэтлин, потом посерьезнела. — Я не написала в своем досье про нашу ночь, которую можно было бы назвать волшебной, если бы вас не раздражали подобные слова. Она была просто чудесной.

— Я того же мнения.

— Значит, и в этом отношении мы подходим друг другу.

— Да… Пожалуй, я возьму ваше досье с собой в Лондон и там внимательно изучу, — С деланным равнодушием протянул руку к бумагам граф.

— Все-таки уезжаете?

— Так будет лучше, поверьте.

Она поднялась и наклонилась к Оливеру, опершись руками о стол.

— Вы самый упрямый человек, какого я когда-либо встречала!

— Мама говорит, это качество досталось мне от отца, — заметил граф, тоже вставая. — Как и глаза.

— Восхитительно, — негромко, с манящими нотками в голосе проговорила Кэтлин. — Они у вас синие, как море, в них можно утонуть.

Он сглотнул подкативший к горлу ком.

— Вы снова пытаетесь меня обольстить?

— У меня получается?

О да, у нее получалось. Оливеру хотелось заключить ее в объятия и больше никогда не отпускать. Но вместо этого он лишь буркнул:

— Нет.

— Что ж, — выпрямилась Кэтлин, — пусть все идет своим чередом. Делайте, что считаете нужным, Оливер, а я буду поступать по-своему.

Она развернулась и, прежде чем он успел открыть рот, ушла. Граф почувствовал себя безумно уставшим и сел на стул.

Кейт, желанная Кейт, была так близко, что он совершенно не мог сосредоточиться на своих проблемах, совсем как Джен в присутствии мистера Беркли. Неужели он столько лет ждал любви лишь для того, чтобы ее потерять? Но разве можно доверять чувствам той, которая твердит о проклятиях, колдовстве, судьбе и прочей чуши? И почему он, так желавший жениться, теперь при одной мысли о вступлении в брак впадает в панику? Неужели он просто боится довериться любви?


Глава 19


— Холлингер, пошлите в конюшню за экипажем, я возвращаюсь в Лондон, — распорядился граф Норкрофт, направляясь по коридору в холл. Размашистая походка его сиятельства и тон свидетельствовали о скверном расположении духа. Все в доме знали: в такие дни ему лучше не перечить. За графом поспешал притихший Беркли.

Дождь прекратился только к полудню, а дорога до Лондона занимала почти целый день, поэтому Оливер решил не мешкать. Накануне он до вечера просидел в одиночестве, не желая никого видеть, и пытался убедить себя в том, что принял правильное решение. Это был единственный способ избежать давления, которого он ни за что бы не потерпел, даже если бы хотел жениться на Кейт (а в этом вопросе для него до сих пор не было ясности).

Ночью Оливер опять не сомкнул глаз — он несколько раз перечитал написанные Кейт бумаги. Как он и предполагал, почерпнутые из них сведения только подтвердили, что Кейт — идеальная пара, женщина его мечты.

Как она говорила — пара, подобранная пятьсот лет назад? Какой вздор!

— Прошу прощения, милорд, но это невозможно, — холодно доложил дворецкий.

— В чем дело? — опешил Оливер. — Почему невозможно?

— Нет экипажей, сэр.

— Но никто никуда не уезжал, — насупился граф. — У нас должно быть не меньше трех экипажей. Они на месте?

— На месте. Но у них нет колес.

— Куда же они делись?

— Их сняли, чтобы отремонтировать, пока идет дождь.

— Что ж, тогда пусть оседлают для нас с мистером Беркли лошадей, — приказал Оливер. Перспектива проделать весь путь до столицы верхом была не из приятных, но в седле ему очень хорошо думалось, и он надеялся спокойно подумать обо всем, что случилось в последние дни, благо дорога была долгой, а мистер Беркли — не особенно докучливым.

— Извините, сэр, — покачал головой Холлингер, — но лошадей подать тоже нельзя.

— Почему? — с возмущением спросил Оливер.

— Их расковали, милорд.

— Всех сразу?

— Да. Хорошая идея, сэр, — пусть отдохнут, пока идет дождь.

— И кому в голову пришла эта мысль?

— Леди Норкрофт, сэр, — поколебавшись, признался Холлингер.

— Я должен был догадаться, — проговорил Оливер, с трудом сдерживаясь, чтобы не накричать на ни в чем не повинного дворецкого. — У нее будут большие неприятности.

Холлингер лишь молча потупился.

— Достаточно было расковать лошадей, — выдавил граф. — К чему этот трюк с колесами?

— Трюк, сэр?

Оливер только махнул рукой. «Интересно, — подумал он, — дергается ли сейчас у меня на щеке мускул?»

— Наверное, придется отложить поездку? — с надеждой спросил Беркли.

— Лошади и экипаж будут в вашем распоряжении завтра, — сообщил дворецкий. — Или послезавтра.

— Мы с мистером Беркли пойдем на станцию и поедем поездом.

— Это будет довольно трудно сделать, милорд. Мост через речку по дороге на станцию пострадал от непогоды: несколько досок оторвались и упали в реку, отчего в нем большие дыры. Ехать или идти по нему опасно, сэр. Я распорядился насчет ремонта, но плотники смогут приступить к работе только ближе к вечеру или завтра утром.

— Или послезавтра?

Холлингер кивнул.

Оливер стиснул зубы. Его щека, наверное, просто ходила ходуном.

— Проследите, чтобы ремонт начали как можно скорее. Лодка, которую мы обычно держим привязанной у моста, на месте?

— Наверное, сэр, — неохотно ответил дворецкий.

— Отлично. Мы с Беркли на лодке переправимся на другой берег и дойдем до станции.

— Позвольте напомнить, у нас останавливается всего один поезд, сэр.

— Вот именно, поэтому надо спешить.

— Прислать вам лакея для сопровождения?

— Не надо, у нас только по одному саквояжу, с таким грузом мы прекрасно справимся сами.

— Позвольте мне нести ваш багаж, милорд, — с энтузиазмом предложил Беркли.

— Спасибо, но я пока еще в силах делать это сам, — резче, чем хотелось, ответил граф.

— Конечно, сэр, я не имел в виду ничего дурного.

— Если вы хотите проститься с леди Кэтлин, ваше сиятельство, то она в гостиной, — сообщил Холлингер.

— Думаю, это лишнее, ведь я через несколько дней вернусь, — ответил Оливер.

— Как угодно, сэр.

Граф внимательно посмотрел на старого слугу.

— Если вы подумали, что мой отъезд — бегство, Холлингер, то вы ошибаетесь, — сказал он.

— Мне бы и в голову не пришло ничего такого, милорд, — холодно возразил дворецкий. — Ваш отъезд не бегство, а стратегическое отступление с целью обдумать в спокойной обстановке, следует ли вам жениться, чтобы снять родовое проклятие, которое вы считаете вздором, или лучше послушаться зова сердца. Я правильно изложил?

— Абсолютно. Не перестаю удивляться, Холлингер, откуда вы все знаете.

— Стараюсь, сэр.

— Пойдемте, мистер Беркли, — взяв багаж, позвал Оливер. Они попрощались и вышли в услужливо распахнутую лакеем дверь.

Едва граф спустился с широкого крыльца и сделал шаг по подъездной аллее, как всего в нескольких дюймах от него с грохотом, похожим на ружейный выстрел, на дорожку обрушилась черепица.

Оливер отпрыгнул, и тут же рядом с ним, один за другим, упали еще два куска черепицы.

— Вы не ранены, сэр? — крикнул мистер Беркли.

— Черт возьми, они чуть не свалились мне на голову! — ошеломленно произнес граф и посмотрел вверх. — Ничего не понимаю, мы же всего месяц назад отремонтировали крышу!

— Наверное, нам лучше остаться, — предложил встревоженный Беркли.

— С какой стати? Очевидно, несколько плохо закрепленных кусков черепицы подмыло дождевой водой, и они упали. Подумаешь, какое дело! Пойдемте, я уверен, что остальная черепица в порядке.

— Суеверный человек решил бы, что это плохая примета, — не унимался молодой человек. — Правда, я в приметы не верю.

— И правильно делаете. Раз мы оба не суеверны, продолжим наш путь, — ответил Оливер. — Но я передумал насчет багажа. Вы хотели его нести — пожалуйста.

И он бросил саквояж спутнику.

— Буду счастлив, сэр.

Оливер отвернулся, пряча улыбку. В поведении молодого человека, жаждущего заслужить расположение родственника любимой девушки, было что-то очень располагающее, трогательное. Но, вспомнив слова Беркли о плохой примете, граф помрачнел. Само по себе происшествие с черепицей особого значения не имело, но вкупе с дождем, расковавшимися лошадьми и поврежденным мостом оно наводило на мысль, что его отъезду препятствуют силы более могущественные, чем леди Норкрофт. Однако он, Оливер, не из тех, кто идет на поводу у суеверий.