— Непредвзятость, сын мой, — нравоучительно заметила графиня. — Помнишь, что я говорила?

— Давайте обсудим все спокойно, с позиции здравого смысла, — предложила Кэтлин.

— Я и так совершенно спокоен и всегда руководствуюсь здравым смыслом, — огрызнулся Оливер.

— Мне кажется, что на сегодняшний вечер достаточно обсуждений. — Леди Норкрофт встала. — Уже поздно, день был очень длинный, так что предлагаю всем отдохнуть. Продолжим завтра. Пойдемте, лорд Дамливи, я покажу вам вашу комнату.

— Нет, пусть он отправляется в гостиницу, — запротестовал Оливер.

— Почему, сын мой? В доме полно свободных гостевых комнат, к тому же лорд Дамливи — дядя Кэтлин и в этом качестве уже почти член нашей семьи.

— Я очень благодарен вам за гостеприимство, миледи, — поклонился шотландец.

— Нет, он не член нашей семьи, — сердито возразил граф. — Ни он, ни леди Кэтлин. Я не собираюсь жениться из-за какого-то глупого предания.

— Вот вам и непредвзятость, — буркнул Малькольм.

— Ты, наверное, забыл, что написано на гербе Норкрофтов, Оливер? — выразительно посмотрела на сына графиня.

— Veneratio, prosapia, officium, — с досадой ответил тот. — «Честь, семья, долг». Но я все равно на ней не женюсь.

— Никто не заставляет тебя идти под венец прямо сейчас. — Леди Норкрофт повернулась к гостье и взяла ее руки в свои. — Еще раз прошу вас простить меня за то, что я скрыла ваше имя. Тогда мне казалось, что я поступаю правильно. Признаться, я и сейчас так думаю.

— Мы все стараемся поступать наилучшим образом, — ответила Кэтлин, — хотя наши добрые намерения не всегда приводят к желаемому результату.

— Все будет хорошо, я уверена, — сказала графиня, прямо глядя ей в глаза.

— Я вижу, эта история тебя не очень расстроила, мама, — сердито заметил Оливер. — Если ты веришь в проклятие, значит, должна верить и в то, что род Норкрофтов прекратится и с нами произойдет что-то ужасное?

— Наш род прекратится, если ты не женишься на леди Макдэвид, сынок. Что до второго, то оно уже произошло, — проговорила графиня, и ее глаза погрустнели. Кэтлин подумала, что такая женщина сделает для своей семьи все, что в ее силах, независимо от того, верит она в родовое проклятие или нет. Если для кого-то долг перед родными и был превыше всего, так это для нее. — Мы все обсудим завтра. Доброй вам ночи.

Малькольм подошел к племяннице и поцеловал ее в щечку.

— Я очень рад, что ты в добром здравии, дорогая, — сказал он, понизив голос. — Не спускай глаз с Норкрофта. Сдается мне, он не такой идиот, как кажется.

— Я все слышу, — возмущенно фыркнул Оливер. — И я вовсе не идиот!

Леди Норкрофт вздохнула и повернулась к Дамливи:

— Пойдемте, милорд.

Тот кивнул и послушно последовал за ней в коридор.

— Как вы относитесь к приключениям? — донесся оттуда голос графини.

Малькольм что-то сказал в ответ и рассмеялся, но этих слов Кэтлин и Оливер уже не расслышали.

— Каков этот Дамливи… — раздраженно заметил граф.

— Осторожно, он мой дядя.

— Ему, наверное, тоже нельзя доверять.

— Как мне?

Оливер промолчал.

— Я так и думала, — сказала она и, пройдя мимо него к столику, налила себе еще виски — ей хотелось заглушить поднимавшуюся откуда-то изнутри противную дрожь. — Значит, вы больше не уверены в нашем безоблачном будущем?

— Согласитесь, то, что я сегодня услышал, весьма неожиданно.

— А что вы ожидали услышать?

— Что-то более реальное, приземленное…

— Заурядное?

— Да, именно заурядное — про обычную семью и про разные обстоятельства.

— Приключения не бывают заурядными. — Кэтлин подняла стакан, словно желая выпить за его здоровье.

— Знаю, знаю. Но у меня никогда не было никаких приключений, вам любой скажет. Я разумный, ответственный человек, с которым никогда не случается ничего необычного.

— Как и я. По крайней мере я была такой прежде.

— Но вы же верите в родовое проклятие, — скептически заметил Оливер.

— Я поверила не сразу, — ответила Кэтлин, осторожно подбирая слова. — Меня заставила жизнь. Я вышла замуж за Кеннета Макдэвида по любви, но наше счастье продлилось всего год. Не знаю, вышла бы я за него, если бы знала тогда о проклятии. Меня мучает мысль, что он погиб только потому, что стал моим мужем, заняв ваше место…

— Чепуха! Смерть — обычное дело. При чем здесь какое-то проклятие?

— Вы так считаете? Тогда скажите, много ли людей на вашей памяти погибли от того, что их завалило скатившимися с телеги бочками с виски, которые, казалось, были надежно привязаны веревками?

— Действительно, случай необычный, — неохотно признал граф.

— Так вот, после гибели Кеннета бабушка и рассказала мне о проклятии, но тогда я ей не поверила. Но первый же мужчина, к которому я во время своего вдовства начала питать симпатию, упал с крыши. Его снесло порывом ветра.

— Чистая случайность. С какой стати его понесло на крышу, да еще в плохую погоду?

— Погода стояла ясная и абсолютно безветренная. — Кэтлин сделала большой глоток из стакана. — Потом в другого джентльмена попала молния.

— Тоже обычное дело.

— И снова при совершенно ясном небе. А следующий, джентльмен…

— Признайтесь, много их у вас было?

В голосе графа отчетливо слышалась ревность, и Кэтлин воспрянула духом — это был хороший признак.

— Я потеряла мужа девять лет назад, и все эти томительные годы была одна, — ответила она, взглянув в глаза Оливеру. — До вчерашней ночи.

Он тяжело вздохнул и попросил:

— Продолжайте, пожалуйста.

— Так вот, следующий мой поклонник утонул в ручье, поскользнувшись на камне. Причем ручей был очень мелкий. Когда эти достойные господа встретили свою безвременную кончину, они уже считались моими женихами. Боюсь, именно это и решило их судьбу. После смерти Уильяма я начала подозревать, что в мою жизнь вмешиваются какие-то высшие силы.

— Уильям — это тот, который утонул? Кэтлин кивнула.

— Я поняла, что мое нежелание взглянуть правде в глаза приведет к новым жертвам, — продолжала она. — Единственный мужчина, который может на мне жениться, — это вы, Оливер.

— Позвольте, есть же логическое объяснение…

— Нет, никакого логического объяснения нет. Ну хорошо, вы считаете смерть четверых достойных претендентов на мою руку трагической случайностью. Но вы никогда не задумывались, почему мы с вами — единственные молодые представители наших семей? Почему за пятьсот лет наши генеалогические древа не только не разрослись, а почти засохли? И еще, мои родители и ваш отец умерли совсем молодыми.

— Увы, бывает, люди теряют своих близких.

— Но речь идет не о каких-то абстрактных людях, а о нас с вами. И в-третьих, муж моей тети тоже умер очень молодым, причем у них не было детей. Детей также не было ни у меня, ни у дяди Малькольма, который их очень хотел. Чем ближе конец отмеренного срока, тем явственнее губительное влияние проклятия. Наши семьи вымирают и скоро исчезнут с лица земли. Я не могу этого допустить.

— И вы приехали в Лондон, чтобы стать моей женой.

Кэтлин кивнула.

— И притворились, что потеряли память.

— Нет! — воскликнула она. — Можете мне не верить, можете считать совпадением, что безумный план моей тети Ханны сработал, можете назвать это колдовством…

Оливер только презрительно хмыкнул. «Боже, дай мне терпение», — подумала Кэтлин.

— Вам следует знать, — пошла она в новое наступление, — что мои родные, особенно тетя, бабушка, прабабушка, все они верили в силу колдовства и пытались его использовать, но ни разу, по крайней мере до сих пор, не преуспели в этом занятии.

— Как вы сказали — до сих пор?

— Думайте что хотите, — отрезала она, глядя ему в глаза. — Я не притворялась, когда говорила, что потеряла память.

— Я верю вам, — неожиданно сказал Оливер, смущенно ероша рукой волосы. — Сам не знаю почему. Может быть, я действительно идиот. Но у вас был такой потерянный взгляд — его-то уж никак нельзя подделать.

— Спасибо, — с облегчением поблагодарила Кэтлин. Кажется, еще не все потеряно.

— И этот взгляд пропал несколько дней назад, — продолжал граф. — Думаю, именно тогда вы все вспомнили.

Он задумался и вдруг сообразил:

— Значит, это произошло до того, как вы меня соблазнили?

— Мне кажется, вы тоже не бездействовали.

— Но не я явился к вам в спальню среди ночи, а вы ко мне. Если вы думаете, что из-за этого я на вас женюсь…

— Что вы, у меня и в мыслях нет. Я ведь вполне зрелая женщина, способная самостоятельно принимать решения, и легла с вами в постель потому, что сама этого хотела. Мне никогда и в голову бы не пришло обольстить мужчину, чтоб женить его на себе, даже вас!

— Раньше — может быть, но не теперь.

— По-вашему, честно соблазнять женщину, которая не помнит даже своего имени? Любой джентльмен обязательно бы женился, чтобы загладить свою вину.

— Но вы-то уже вспомнили, как вас зовут!

— Да, однако вы этого не знали!

— Я вас не соблазнял.

Кэтлин стиснула зубы.

— Признаю, это я взяла на себя роль соблазнительницы, — подтвердила она. — Я не могла полагаться в этом на вас.

Оливер чуть не задохнулся от возмущения.

— Я думал о вас как о будущей жене и старался вести себя как подобает! — воскликнул он.

— Что не помешало вам предаваться похотливым желаниям и внушать мне, что мы можем быть вместе.

— Подумаешь, минутная слабость. С каждым может случиться.

— Помнится, далеко не минутная.

— Послушайте, Кейт…

— Кэтлин, — поправила она машинально. — Кейт меня называли в детстве родные, а потом — Кеннет, покойный муж, когда хотел меня подразнить. Удивительно, что леди Норкрофт выбрала для меня именно это имя, хотя мне больше нравится Кэтлин. Из Кейт я выросла, как из детского платья; Это имя мне больше не подходит.